– Думаешь, я не знаю, чему они учат вас в той школе? – спросила мама. – Ты, должно быть, считаешь меня дурой. Расскажи мне. Сними с души тяжесть.
– Я не хочу делать тебе больно. Не хочу, чтобы еще кто-то страдал из-за меня.
– Дети рождаются для того, чтобы разбивать сердца своим матерям, мой мальчик. Расскажи мне.
Разум приказывал мне молчать, но сердце молило послушать ее. В конце концов, она сама просила. Она хотела знать. И я хотел рассказать. Хотел, чтобы она знала, кто я.
Поэтому я начал говорить.
* * *
Когда я закончил, мама сидела притихшая. Единственное, что я упустил, это каким именно ядом отравила меня Комендант.
– Какой же дурой я была, – прошептала мама, – когда думала, что раз твоя мать бросила тебя умирать, то ты освобожден от зла меченосцев.
Но моя мать не бросила меня умирать, так ведь? Комендант призналась мне накануне казни: она не оставила меня на съедение стервятникам. Керис Витуриа, родив, подержала меня на руках, накормила и лишь затем отнесла в палатку мамы. Это был ее последний, ее единственный добрый поступок по отношению ко мне. Я чуть не сказал об этом маме, но увидел в ее лице печаль и промолчал. В любом случае это не имело значения.
– Ох, мой мальчик, – вздохнула мама. Наверняка я добавил ей седин. – Мой Элиас…
– Ильяас, – поправил я. – Для тебя я Ильяас.
Она покачала головой.
– Ильяас – это мальчик, каким ты был, – сказала она. – Элиас – это мужчина, каким ты стал. Скажи мне: почему ты должен помогать этой девушке? Почему бы не позволить ей идти с тем повстанцем? А ты бы остался здесь, со своей семьей? Думаешь, мы не сможем защитить тебя от меченосцев? Никто из нашего племени не посмеет предать тебя. Ты – мой сын, а твой дядя – жрец.
– Ты слышала о книжнике, который может выковать серранскую сталь?
Мама осторожно кивнула.
– Эти слухи – правда, – сказал я. – Этот книжник и есть брат Лайи. Если я смогу вызволить его из Кауфа, только представь, что это будет значить для книжников, для маринцев, для кочевников. Вы смогли бы наконец бороться с Империей…
Полог палатки откинулся, вошла Афия, а следом – Лайя, низко надвинув капюшон.
– Простите меня, сказительница, – промолвила Афия. – Но пора уходить. Кто-то сообщил меченосцам, что вы пришли в лагерь, и они хотят поговорить с вами. Они, скорее всего, перехватят вас у ворот. Я не знаю…
– Они зададут вопросы и отпустят. – Мама Рила встала, расправила одежду и гордо вскинула голову. – Меня не задержат, я не позволю.
Она подошла к Афии, остановившись всего в нескольких дюймах от нее. Афия слегка покачнулась на каблуках.
– Афия Ара-Нур, – произнесла мама тихо. – Ты сдержишь свою клятву. Племя Саиф обещает выполнить свою часть, помогая тебе. Но если ты сдашь моего сына за награду или же кто-нибудь из твоих людей это сделает, мы сочтем это объявлением войны. Мы проклянем ваш род на семь поколений.
У Афии расширились глаза, настолько серьезной была угроза, но в ответ она всего лишь кивнула. Мама повернулась ко мне, приподнялась на цыпочки и поцеловала в лоб. Увижу ли я ее снова? Почувствую ли тепло рук? Найду ли утешение, которого не заслужил, в ее всепрощающих глазах? Да!
Хотя не с кем мне будет ждать встречи, если, пытаясь спасти меня, она навлечет на себя гнев меченосцев.
– Не делай этого, мама, – попросил я ее. – Что бы вы ни планировали, не делай. Подумай о Шэне, о племени Саиф. Ты – их сказительница. Они не могут потерять тебя. Я не хочу этого, понимаешь? Я не…
– Ты прожил с нами шесть лет, Элиас, – сказала мама. – Мы играли с тобой, держали на руках, видели твои первые шаги, слышали первые слова. Мы любили тебя. А потом они отобрали тебя у нас. Заставили страдать. Заставили убивать. Мне неважно, чья в тебе кровь. Ты был мальчиком нашего племени, и тебя у нас отобрали. А мы никак этому не помешали. Племя Саиф должно сделать это. Я должна это сделать. Я четырнадцать лет ждала этого. Ни ты, ни кто-то другой не отнимет у меня этого права.
Мама вышла, и Афия кивком указала в глубь палатки.
– Пошли, – велела она. – И спрячьте свои лица, даже от моего племени. Только мама Рила, Джибран и я знаем, кто вы. И больше никто знать не должен, пока мы не выберемся из города. Вы с Лайей останетесь со мной, а Кинана и Иззи уже увел Джибран.
– Куда? – спросил я. – Куда мы идем?
– К помосту сказителей, Витуриус. – Афия изогнула бровь, смерив меня взглядом. – Сказительница собирается спасти тебя, рассказав свою историю.
19: Элен
Город Нур напоминал чертову пороховую бочку, а каждый солдат, отправленный мной патрулировать улицу, – заряд, готовый вот-вот воспламениться.
Несмотря на угрозу публичной порки и понижения ранга, на их счету уже с десяток стычек с кочевниками. И, несомненно, будет еще больше.
Возмущение кочевников по поводу присутствия на ярмарке меченосцев просто смехотворно. Когда они боролись на побережье с пиратскими фрегатами варваров, то были весьма рады получить поддержку Империи. Но стоило нам войти в город кочевников, чтобы найти преступников, они так ощетинились, будто мы выпустили на них орду джиннов.
Я мерила шагами балкон на крыше гарнизона меченосцев, расположенного в западной части города, поглядывая вниз на переполненный рынок. Элиас, черт возьми, мог быть где угодно.
Если он вообще здесь.
Сама возможность, что я ошиблась, что Элиас сумел проскользнуть на юг, пока я теряла время в Нуре, приносила странное облегчение. Если Элиаса здесь нет, я не смогу поймать его и убить.
Но он здесь. И ты должна найти его.
Однако с тех пор, как мы прибыли в гарнизон у разлома Ателла, все пошло наперекосяк. Людей на заставе не хватало. Мне пришлось стягивать резервы с ближайших охранных постов, чтобы собрать достаточно сил для патрулирования Нура.
По приезде в оазис я обнаружила, что солдат и здесь катастрофически не хватает. При этом никто не знал, куда их отправили.
В общей сложности у меня набралось около тысячи человек, в основном наемники, и десяток масок, но этого было мало, чтобы обыскать стотысячный город. Все, что я могла сделать, это оцепить оазис так, чтобы ни одна повозка не могла проехать без обыска.
– Кровавый Сорокопут, – на лестнице, ведущей в гарнизон, появилась светловолосая голова Фариса, – мы взяли ее, она в камере.
Я подавила страх, спускаясь вместе с Фарисом по узкому пролету в подземелье. Когда мы в последний раз виделись с мамой Рилой, я была долговязой четырнадцатилетней девчонкой и еще не носила маску. Вместе с Элиасом я прожила две недели в племени Саиф, когда мы возвращались обратно в Блэклиф после пятого курса. И хотя я, как и все пятикурсники, шпионила для меченосцев, мама Рила всегда обращалась со мной по-доброму. И вот теперь я собираюсь отплатить ей допросом.
– Она пришла в лагерь Нура три часа назад, – сообщил Фарис. – Декс схватил ее на выходе. Пятикурсник, приставленный следить за ней, доложил, что она посетила за сегодня десять племен.
– Дай мне сведения об этих племенах, – приказала я Фарису. – Размеры, союзы, торговые маршруты – всё.
– Харпер сейчас разговаривает со шпионом-пятикурсником.
Харпер. Мне стало любопытно, что бы Элиас сделал с Северянином. Я представила, как он говорит: «Жуткий, точно девять кругов ада». Он тоже неразговорчивый. Я слышала в мыслях голос моего друга – его знакомый баритон, который будоражил и успокаивал меня одновременно. Оказаться бы здесь с тем Элиасом, охотясь на какого-нибудь шпиона-маринца или убийцу-варвара.
«Его зовут Витуриус, – напомнила я себе в тысячный раз. – И он – предатель».
В подземелье спиной к камере стоял Декс, стиснув челюсть. Поскольку Декс тоже жил с племенем Саиф, будучи пятикурсником, я была удивлена, что он так напряжен.
– Осторожнее с ней, – промолвил он еле слышно. – Она что-то замышляет.
Мама Рила сидела на жесткой койке, единственной в камере, словно на троне – спина прямая, подбородок вздернут. Длинные пальцы поддерживали над полом подол платья. Когда я вошла, она поднялась.
– Элен, любовь моя…
– Вы должны обращаться к командиру «Кровавый Сорокопут», сказительница, – сказал Декс тихо, красноречиво посмотрев на меня.
– Сказительница, – начала я, – вы знаете, где Элиас Витуриус?
Она осмотрела меня с ног до головы, не скрывая разочарования. Эта женщина дала мне травы, замедляющие цикл, чтобы хоть как-то облегчить жизнь в Блэклифе, потому что в такие дни она превращалась в сущий ад. Эта женщина пообещала, без намека на иронию, что в тот день, когда я выйду замуж, она заколет сотню коз в мою честь и сочинит про меня историю.
– Я слышала, что вы охотитесь на него, – ответила она. – И видела вашего шпиона, ребенка. Но я не верила.
– Ответьте на вопрос.
– Как ты можешь охотиться на мальчика, который был твоим лучшим другом всего несколько недель назад? Он твой друг, Эл… Кровавый Сорокопут. Твой защитник и брат.
