– Позвони мне. Чем скорее, тем лучше.
– Непременно. Надеюсь, я не испортила вам праздник.
– О чем ты говоришь! Просто я волнуюсь за тебя. За вас.
– Ничего страшного, не переживай. У нас все как у всех: то белая полоса, то черная.
Но, кажется, ей не удалось убедить Миллу. Анника спустилась к такси, села на переднее сиденье и помахала на прощание, когда машина тронулась с места.
Уложив детей и улегшись рядом с Томом, Анника заметила, что он выглядит расстроенным. Он повернулся к ней и осторожно спросил:
– Разве мы не можем попытаться сделать так, чтобы этот год был хорошим?
Анника удивленно посмотрела на него.
– Я знаю, я тебе неинтересен, – продолжил он. – У меня нет честолюбия, я не занимаюсь фитнесом, я недостаточно часто оказываю тебе знаки внимания. Но я ведь твой муж.
Том замолчал, и Аннике стало стыдно. Том не был ей неинтересен. Ей была неинтересна она сама. Но как это объяснить ему? Но прежде чем она успела что-либо возразить, Том тихо продолжил, как будто даже не обращаясь к ней:
– И я очень хочу им остаться.
На самом деле все началось, когда Андреа только исполнилось пять лет, а Микаэль должен был пойти в детский сад. Анника и Том договорились, что с осени они попробуют согласовать расписание, так чтобы все успевать. Анника планировала снова работать полный день, и Том, который взял последнюю часть отпуска по уходу за ребенком, тоже предвкушал возвращение к работе. Ни один из них не собирался переходить на полставки, но в то же время оба они понимали, что дети не должны из-за этого получать меньше внимания. И в саду они должны проводить не больше восьми часов, а лучше даже меньше.
Микаэль с трудом привыкал к саду. А они-то надеялись, что со вторым ребенком все будет проще – ведь в тот же садик уже ходила его сестра, и он всегда шел туда с Анникой или Томом, когда они отводили ее утром и забирали вечером. Несмотря на это, Микаэль сильно капризничал и первый месяц плакал каждый день.
Ложился у двери в коридоре и колотил ногами об пол, не давая себя одевать. Каждое утро разворачивалась целая битва. У Анники сердце кровью обливалось, когда она смотрела, как малыш отчаянно пытается настоять на своем. Пот лил с нее в три ручья, когда она, оставив рыдающего сына на попечение воспитателей, спешила к метро. Иногда ей и самой случалось всплакнуть по дороге на работу. Да и Тому было не легче. Однажды Микаэля стошнило перед уходом из дома. От злости и разочарования.
Понятное дело, Андреа тоже пришлось нелегко. От нее ожидали поведения примерной старшей сестры – спокойного, скромного. К счастью, эту роль она приняла. Зато начала капризничать по-своему – стала все делать очень медленно. Могла довести до сумасшествия, растягивая завтрак на целый час, переодеваясь несколько раз или берясь за книгу в тот момент, когда времени было в обрез.
Аннике ни разу не удалось прийти на работу вовремя, и, подводя итоги, она всегда ставила себе низкий балл. Ее постоянно мучила совесть из-за того, что она приходит позже и уходит раньше, и она даже попробовала приезжать в офис по субботам, чтобы это компенсировать, но ее хватило ненадолго, потому что в выходные там не было ни души и ее стараний все равно никто бы не заметил. Вместо этого она в случае необходимости стала брать работу на дом.
Том тоже работал вечерами и по ночам, чтобы успевать писать статьи. По утрам он обычно уходил из дома до семи, стараясь сделать максимум до того, как надо будет идти за детьми в сад. И несмотря ни на что, времени постоянно не хватало.
Анника приходила в отчаяние, видя, что все остальные успешно совмещают работу с воспитанием детей. По крайней мере, никто никогда не жаловался на трудности. Она не могла понять, что они с Томом делают не так. "Да это у всех так, – утешала ее Милла, – просто кто-то скрывает это лучше, кто-то хуже".
Через какое-то время стало проще управляться с Микаэлем, хотя он по-прежнему плакал, расставаясь с Анникой утром, и тянул к ней ручки, когда она, оставив его в саду, убегала на работу и махала ему на прощание. Но воспитатели уверяли ее, что днем он ведет себя спокойно, играет с другими детьми, хорошо ест и спит. Том и Анника почувствовали некоторое облегчение. Лишь бы все утряслось с садиком, говорили они себе, а все остальное уж как-нибудь уладится. Ведь другие-то справляются.
Так прошло несколько относительно спокойных недель. Потом Андреа подхватила грипп. Жар, ломота, боль в горле, так что она целую неделю отказывалась от еды, и еле-еле удавалось напоить ее киселем из шиповника. Она совсем исхудала, и Том и Анника по очереди сидели с ней дома. Андреа смогла вернуться в сад только через две недели, и спустя три дня Микаэль свалился с той же инфекцией, осложнившейся к тому же воспалением уха. А потом снова слегла Андреа – на сей раз с простудой. В общей сложности Микаэль пролежал дома три недели. Потом еще несколько дней Андрея – и уже наступил декабрь.
Когда дети выздоровели и снова пошли в сад, Анника и Том наконец смогли вернуться к нормальному режиму работы. Но тут заболел Том. Аннике пришлось со всем справляться самой: водить детей в сад, укладывать их вечером спать, покупать продукты и готовить еду. Том поправился, когда до Рождества оставалось от силы две недели – подарки не куплены, елка не наряжена, рождественские угощения не готовятся. И в квартире у них грязь и беспорядок, каких они еще не видели. Клубки пыли на полу, а все стекла и дверцы – в липких следах детских пальчиков.
Анника смотрела на эту картину, как моряк тонущего корабля смотрит на горизонт. Пыталась думать о предстоящих выходных. О днях, которые вернут жизни ценность, растерянную за осень.
Но все рождественские каникулы Анника проплакала. Дети стали беспокойными и утомляли ее, и даже у Тома вид сделался удрученный.
Постепенно проблемы рассосались. Будничная жизнь вошла в привычный ритм, но у Анники появилось ощущение, будто с той осени они с Томом так и не пришли в себя окончательно. Конечно, бывали у них и хорошие периоды, а иногда даже отличные, но случалось это все реже и реже. Времени постоянно не хватало. И если они иногда получали возможность побыть вдвоем, сил ни на что уже не было. Жизнь превратилась в одну затяжную реабилитацию после постоянных осложнений. Анника и Том не ссорились. Но любовь превратилась в функциональное средство, помогающее сохранить семью. Ни передышки, ни глотка свежего воздуха. Ни игры, ни желания. Всем заправляют заботы, и это им поистине удается.
Анника опустилась на стул. Покачалась на нем, покрутилась чуть-чуть. Наклонилась вперед и включила компьютер. Выходные закончились, наступил новый год, но на работе все выглядело по-старому. Сотрудники наливали кофе, поздравляли друг друга, желали хорошего года и расходились по кабинетам. Анника посмотрела на стоящую на столе полуувядшую пуансеттию, "рождественскую звезду". Земля в горшке была настолько сухой, что влитые в нее полстакана воды просочились насквозь и залили стол, на котором, к счастью, ничего не лежало. Перед праздниками Анника расчистила рабочее место, убрав накопившиеся на нем горы бумаг, так что этот ручеек, не замочив никаких важных, равно как и неважных, документов, стек по столу. Она вышла из своей комнаты, чтобы взять салфеток, и, идя по коридору, прошла мимо кабинетов менеджеров по продажам. Украдкой заглянула, кто чем занят, но все комнаты, кроме одной, оказались пусты, и только Иене сидел у себя и читал "Computerworld".
