я стал свидетелем ужасной судьбы многих своих товарищей, которых в мгновение ока разрывало на куски и отправляло в вечность. Мне посчастливилось выйти из сражения невредимым, хотя ядра и щепа густо летали кругом во все время боя. В конце его хозяин мой был ранен, и я видел, как его несли вниз к врачу, но, хотя очень беспокоился и хотел помочь, не посмел покинуть пост. Здесь мы с напарником (по подноске пороха) в течение более получаса подвергались огромному риску, поскольку корабль мог взорваться. Дело в том, что зарядные картузы, которые мы доставали из ящиков, часто оказывались прорваны, так что порох рассыпался по всей палубе и даже рядом с фитильными бадьями, воды из которых едва ли хватило бы залить вспыхнувший порох.
Вследствие нашего занятия мы также подвергались большой опасности от вражеских выстрелов, поскольку приходилось перебегать за порохом из одного конца корабля в другой, и я ожидал, что любая минута окажется для меня последней, особенно видя, как густо лежат кругом наши убитые. Сперва я подумал, что безопаснее дождаться, пока французы не разрядят свой борт, и сбегать за порохом в то время, как они перезаряжают орудия, но быстро понял, что такая осторожность не имеет никакого смысла. (124)
В орудийной прислуге, обычно состоявшей из шести человек, мальчики исправляли должность «пороховых обезьянок», разнося по трем орудийным палубам крупного военного корабля порох, который хранился глубоко в трюме для уменьшения риска воспламенения от вражеского огня. По той же причине переносить за раз позволялось лишь такое количество пороха, какое можно было использовать быстро. В парусную эпоху деревянным судам постоянно угрожал огонь. Несчастные случаи представляли не меньшую опасность, чем действия врага и, по-видимому, уничтожили немало кораблей. Превосходство британского флота прежде всего определялось большей скорострельностью корабельных пушек. В ходе боя орудийной команде нужно было быстро заряжать, прицеливаться и стрелять. Одновременно приходилось беречься от встречного огня и смертоносных шрапнелеподобных щепок, образующихся при попадании ядер в орудийную палубу. Также надо было предвидеть последствия собственных действий. Для выстрела надлежало поджечь фитиль тлеющим трутом, который держали рядом в бадье с водой. В горячке боя всегда существовала угроза взрыва пороха, просыпанного рядом с постоянным источником огня.
После основательного ремонта и пополнения припасов победоносный Namur вернулся в Англию, ведя за собой взятые призы. А еще 21 августа Боскауэн произвел оправившегося от ран Паскаля в коммандеры и «назначил капитаном брандера Altna, на который мы перешли с Namur прямо в море». Брандеры, как сообщает современник Эквиано, предназначены для того, чтобы поджигать корабль или корабли вражеской линии и прочие суда, и несут 8 пушек и 45 человек команды; с обоих бортов устроены порты, открывающиеся не кверху, как обычно, а книзу, а нижние реи снабжены зацепами или крючьями; их заполняют горючими материалами разного вида, к которым прокладывают горючую дорожку из пороха, и, когда флот находится с наветренной стороны от противника, командующий подает сигнал пускать брандер, а линейным кораблям – прикрывать его, т. е. держаться между ним и целью; и в то же время брандер покидает весь экипаж, кроме капитана и шлюпочной команды, и еще человека у штурвала, для которого отбирается отменный пловец: едва брандер приблизится к цели на нужное расстояние, прикрывающий корабль резко набирает ход, а затем ставит топсель грота против ветра[122] и ложится в дрейф, в то время как рулевой дает брандеру нужный курс и прыгает за борт, откуда его забирают на шлюпку; капитан же, покидая корабль, запаливает фитилем пороховую дорожку, брандер загорается и, наталкиваясь на неприятеля и сцепляясь с его такелажем, поджигает его; а когда прогорают веревки, удерживающие крышки портов, огонь вырывается из них потоком; а прикрывающий корабль поднимает шлюпку на борт и возвращается на свое место в строю. Если же неприятель застигнет члена брандерной команды за прокладкой пороховой дорожки, то он обычно бывает повешен на рее.[123]
Ætna, переделанная в брандер из бывшего купеческого судна Charlotte, была крупнее обычного специально построенного брандера, описанного Уильямом Спейвенсом. Когда Паскаль принял под свое начало тот самый восьмипушечный брандер, которым во время осады Луисбурга годом ранее командовал Бальфур, численность команды составляла 55 человек. При Бальфуре между мартом 1757 и январем 1758 годов она насчитывала от 80 до 120 человек. Одним из двух слуг Паскаля на Ætna значился «Густав Васан», другим – Джеймс Уильямс.[124] На деле, однако, Эквиано стал «стюардом при капитане и был совершенно доволен своим положением: на борту все ко мне относились очень хорошо» (128). Поскольку таким небольшим кораблям, как Ætna, не полагались казначеи, Паскалю самому приходилось выполнять его функции. По-видимому, Эквиано как неофициальный стюард Паскаля мог в дополнение к обычным обязанностям по обслуживанию хозяина делать еще и то, чем на большом корабле занимался стюард казначея: помогать в распределении провизии и вести подобие казначейской книги, ежемесячного реестра продуктов, потребляемых членами команды, питавшейся поартельно – группами из четыре или шесть человек. «Стюард, – пишет Спейвенс, – ежемесячно наново распределяет людей по артелям, так что они могут менять своих соартелыциков так часто, как того пожелают; и, отпуская говядину или свинину, может выдавать мясо на день вперед или за прошлый день, чтобы всякому выпадала равная возможность его получить».[125] Не удивительно поэтому, что naÆtna к стюарду Эквиано «все относились очень хорошо».
Осень и зиму 1760-61 годов Эквиано снова провел в Англии. Пополнив запасы в Портсмуте, Ætna перешла на стоянку в Спитхед на фоне слухов о том, что ее могут включить в большой флот, «который собирали для похода на Гавану», столицу испанской колонии Куба, хотя война между Британией и Испанией начнется только в следующем году (129). Как и прочие корабли королевского флота, Ætna проводила в море меньше половины времени. В таких гаванях, как Портсмут, корабль оставался относительно недолго, пока его ремонтировали, чистили и заново снаряжали. Большую же часть времени нахождения «в порту» корабль на самом деле стоял на рейде или в защищенном месте неподалеку от основной гавани, где имелась удобная якорная стоянка вроде Спитхеда у Портсмута или Нора в устье Темзы. Какова бы ни была истинная миссия собиравшегося флота, она была прервана 25 октября 1760 года кончиной короля Георга II и вступлением на трон его совершенно неопытного внука, двадцатидвухлетнего Георга III. Его отец Фредерик Луис, принц Уэльский, скончался еще в 1751 году. Под влиянием графа Бьюта, своего бывшего наставника, новый король испытывал серьезные сомнения в целесообразности продолжения войны, разделяемые и Ньюкаслом. Пока британцы гадали, как изменения в верхах повлияют на состав кабинета
