Президент поднимается на сцену и приветствует народ. В ответ раздаются громовые возгласы благодарной многотысячной толпы. Он поднимает руку, через мгновение на площади воцаряется тишина. Согласно программе, сейчас Василий Васильевич перережет ленточку, и пред взором россиян из-под ниспадающей золотой ткани предстанет во всей своей величественной скульптурной красе, восславляемый будущими поколениями, увековеченный на века, боготворимый всеми огромный бронзовый Великий Вождь. После президент должен сказать историческую речь.
Ленточка перерезается, и ткань, играющими в лучах прожекторов волнами, грациозно падает вниз с постамента. И вот, к неистовым крикам тысяч глоток на Дворцовой площади присоединяются миллионы следящих за торжеством с экранов телевизоров. Вся страна ликует, и каждый россиянин чувствует себя сопричастным к этому эпохальному событию.
— Дорогие сограждане! Россияне! Этот день нам запомнится надолго! То, зачем мы здесь сегодня собрались, послужит идеи сплоченности…
Но дальше идет не по сценарию. Вдруг слышится непонятный треск. Этот звук не был бы услышан, если бы не торжественная тишина на площади среди тысяч людей, внимающих каждому слову вождя. Этот звук слышат первые ряды и смотрят вверх. Этот звук слышат министры и артисты, кучкующиеся сбоку от сцены. Этот звук слышит человек, который только что пламенно обращался к россиянам, но теперь также смотрит вверх.
Памятник великолепен. Пятнадцать метров в высоту не считая пьедестала. Гордый мускулистый мерин и не менее гордый всадник в латах, огненный взор которого был направлен на Запад. Сияющий златом меч всадник держит в вытянутой руке, словно грозится «проклятому Западу», который пусть только попробует протянуть свои лапы на Россию-матушку…
Опомнившись, человек на сцене продолжает вдохновенно говорить. Слушатели у телевизоров и на площади думают о том, какой умный и сильный их президент, какие мудрые и правильные слова изрекает, как же им повезло, что у них такой правитель!
— … как говорится, кто с мечом к нам придет…
Снова слышится треск. Оратор прерывает речь и невзначай смотрит вверх. То, что он видит, повергает его в безумный ужас. Золотой меч, весом полтонны, под которым находится сцена, пошел трещинами у основания. Этого никто не видит, кроме человека на сцене, потому, что меч нависает как раз над ним.
Воцарилась пауза. Какой-то мальчик из толпы громко подсказывает забывшему слова президенту.
— …тот от меча и погибнет!
Но вместо забытых слов оратор начинает истошно кричать. Он видит, что меч с громким треском откалывается от памятника и летит вниз. Страшный человеческий крик стократ усиливает мощная акустика. Уже вся парализованная площадь видит падающий меч. Уже многомиллионная телезрительская аудитория слышит и видит происходящее. Как в замедленной съемке, отполированный до блеска, переливающийся в лучах прожекторов, огромный золотой меч летит вниз и входит в сцену, подминая под себя визжащего человека. Крик умолкает, воцаряется гробовая тишина. И не только на площади. По-видимому, в эти мгновения замерло все в России. Остановились домны и мартены, стали нефте- и газодобывающие установки, застыли заводы, фабрики, поезда, самолеты… Шок! Все в России стало, Россия была в обмороке… Один… Два… Три… Ужасно медленные секунды пытаются вырваться из вязкого обморочного небытия… Четыре… Пять… Вздох… Еще один, глубже. Среди мертвой тишины раздается мужской обескураженный голос.
— Все, мля, плакали наши пайки.
Вот теперь все выходит из оцепенения и приходит в движение. Женские крики, мужские маты, обмороки, истерика. Площадь превращается в живое дикое существо, пытающееся вырваться из замкнутого пространства. Снова крики, теперь от боли. Разбитые головы, поломанные руки, ребра, затоптанные насмерть упавшие. Неконтролируемая обезумевшая толпа сносит все на своем пути.
Это все снимает телевидение, и картинка транслируется по всей Российской империи. Режиссер поздно отходит от шока и только сейчас приказывает прервать вещание. Страна возле телевизоров еще долго, не мигая, продолжает пялиться в надпись «Трансляция прервана по техническим причинам»…
Василий Васильевич Будин принимал гостя в своем загородном охотничьем домике.
— Угощайся, Аркадий Иванович, не стесняйся. Попробуй, вот, крольчатинка, рекомендую. А вот, икорки красной попробуй. А вот черная. Не стесняйся.
— Благодарю, Василий Васильевич, не откажусь.
Аркадий Иванович Петров только с виду был спокоен. Зачем Будин его отыскал? Что за этим стоит? Зачем он ему нужен? Мысли хороводом крутились в голове деда Аркаши. Он пытался привести их в порядок. Сейчас ему следовало вести себя естественно и непринужденно, время придет, Будин сам все расскажет. А пока нужно накапливать информацию.
— А помнишь, Аркадий, наши студенческие годы?
— Ну, а как же, помню, Василий Васильевич.
— И я вот пытаюсь… не забыть… Тебя вот, пригласил. Ну, давай, за встречу.
Будин разлил водку по рюмкам.
— Скажи, не каждый день тебе президент наливает?
— Нет, Василий Васильевич, не каждый.
— Ну, за встречу.
Вообще-то, Аркадий Иванович не употреблял алкоголь. Но сейчас отказываться было нельзя. Они чокнулись и опрокинули рюмки.
— Ты знаешь, зачем я тебя сюда пригласил?
Аркадий Иванович поморщился.
— Нет, Василий Васильевич, не знаю.
Будин полез во внутренний карман и вытащил фотографию.
— Узнаешь?
— Узнаю. Эту фотографию я лично печатал.
— Правда? Надо же… Ну, Аркадий, рассказывай, как у тебя жизнь сложилась? Чего достиг? Семья? Работа? Рассказывай.
— Да, в принципе, все как у всех.
— Ты же, насколько я помню, тоже служил в разведке?
— Да, Василий Васильевич, на Дальнем Востоке.
— Поэтому мы с тобой и не пересекались по работе. Семья?
— Жена, двое сыновей.
— Дети самостоятельные?
— Вполне. Живут отдельно, оба в Москве, имеют семьи.
— Понятно. Ну, между первой и второй, как говорится…
Выпили по второй.
— Я слышал, следствие там на тебя какое-то открыли?
— Так точно, Василий Васильевич, открыли.
— Что натворил?
— Шпион, говорят, потому, что радиостанцию имею.
— Ну, а ты просто обычный радиолюбитель. Да?
— Так точно, Василий Васильевич, я старый обычный радиолюбитель.
— Ну, ладно, Аркадий, здесь же не изолятор, что ты мне тут оправдываешься. Я прикажу, посмотрят тщательней на твое дело. Возможно, перестарались орлы, с кем не бывает.
— Спасибо, Василий Васильевич.
— Да, не за что. Ты давай, кушай. По третьей?
Выпили по третьей. Затем по четвертой. Будину было интересно допытывать этого человека. Он не мог его раскусить. Невероятно спокойный и уверенный Аркадий Иванович своим безразличием вводил Будина в замешательство. И то, как он аккуратно уходил от провокационных вопросов, и то, с какой невозмутимостью и равнодушием реагировал на личность самого Будина…
— Скажи, Аркадий, что бы ты сделал, если можно было бы вернуться в те времена? — спросил Будин, ложа в рот очередной кусок мяса.
— Я бы убил тебя, Василий Васильевич…
Будин чуть не поперхнулся. За дверью стояли и контролировали ситуацию Астафьев и двое телохранителей. Но все же…
— Это почему же, Аркадий? Что я тебе плохого сделал?
— Ты предал мою страну, ты сделал рабами мой народ. Василий Васильевич.
Повисла долгая пауза. Будин и дед Аркаша сверлили друг друга взглядами, никто не хотел уводить глаза первым.
— Ты ошибаешься, Аркадий Иванович. Меня народ любит. Россияне даже памятники мне воздвигают. Вот как раз, в это самое время, в моем родном городе открывают большой монумент в мою честь. А ты говоришь…
Вдруг дверь распахнулась, и в комнату влетел Астафьев. Будин от неожиданности дернулся и отвел глаза от Аркадия Ивановича. Астафьев подбежал к президенту и что-то начал шептать на ухо. Аркадий Иванович смог услышать несколько слов, из которых «двойник» и «насмерть» были наиболее различимы. Будин побледнел, вскочил и быстрым шагом направился из комнаты.
— В Кремль, срочно! И этого с собой возьмите, — приказал Будин и махнул рукой в сторону Аркадия Ивановича.
Все выбежали, дед Аркаша остался. И пока за ним не пришли, он быстро подошел к телевизору, стоявшему в углу, и включил Первый канал. На центральном российском канале красовалась надпись «Трансляция прервана по техническим причинам»…
В Кремль доехали без происшествий. То, что на открытии памятника был не настоящий президент, а его двойник, знали только Астафьев и еще человек пять из его свиты. Так, что возвращения Будина в Кремль никто не ждал. Особенно после того, что увидели по телевизору. Президентский кортеж из двух машин беспрепятственно проехал ворота Кремля. Стоило только Астафьеву показать свое лицо, и охрана пропустила машины без осмотра. Через черный ход Будин, Астафьев и один телохранитель поднялись в кабинет президента. Аркадию Ивановичу тоже пришлось следовать за ними.
