Глава 19
Всегда есть тот, кто разрушит сказку. В моем случае, волшебство сонного утра разбил вдребезги Вася. Он носился по квартире в поисках вещей и куда-то собирался. Взошедшее солнце аляповато билось в огромные окна, преломлялось, и по полу рассеивались его блики, как из-под кисти абстракциониста картина пасторали всего сущего.
Я привстала на локте, прижимая к себе одеяло, сонно щурясь, пыталась разглядеть, что потерял писатель в одной из спален. Следом за ним в коридор, развиваясь, как пиратский стяг, выпорхнула белая рубашка.
— Что ты делаешь? — одеяло никак не хотело прикрывать оголеннную грудь, поэтому я зажала его подмышками.
— На работу опаздываю, — чуть ли не рявкнул Спиридонов из ванной. Я поджала губы.
В моей жизни были всякие утра после совместной ночи с мужчиной. Плевать, что весь опыт у меня основывался на бывшем муже, но такого ещё не было. Первое пробуждение вместе должно быть сонным, растянутым в пелене ещё не закончившейся ночи, с послевкусием пряного вина. Оно может быть даже торопливым, когда теряешь валенки, припомнила я ещё одного мужчину из своей жизни, но точно не таким. Как будто всей романтики тесных касаний, стонов и хрупкого момента счастья не существовало. Обычное утро двух абсолютно далёких друг от друга людей.
У меня озябли плечи и заныло внутри, под солнечным сплетением. Я резко выдохнула и села на кровати, скрестив ноги. Одеяло, как последний бастион своего благочестия, упрямо прижимала к груди. Что-то было не так. Совсем не так. Словно незримо крошился кусок жизни. На четвёртом курсе, идя на экзамен по административному праву, я поняла, что не хочу больше в этом участвовать, мне не нравилась моя профессия. Глубоко в душе я ненавидела юриспруденцию. И вот, подхожу я к универу и понимаю, что ещё шаг и меня вырвет, но я делаю его и сгибаюсь по середине улицы с рвотой. Тогда обрушился кусок жизни, что отвечал за выбор пути. Я просто не знала, как закончить своё обучение, но осознавала, что больше участвовать в этом не могу. Так и сейчас, что-то ломалось, только какой именно сектор, не понятно.
Я сглотнула кислую слюну.
— Вась, а, Вась, — крикнула я в коридор. — Ты мне ничего сказать не хочешь?
Он вышел из ванны уже одетый, в линялых узких джинсах и белой рубашке. Подошёл к кровати, протянув руку, перевернув ладонью вверх, намекая, чтобы я застегнула пуговки. Я коснулась пальцами сухой горячей кожи и вздрогнула на контрасте с холодным стеклом пуговиц.
— Ключи оставь консьержке, — он улыбнулся и наклонился ко мне. Я подалась навстречу, желая поймать его губы, но мужчина ушёл от поцелуя, коснувшись языком моего оголенного плеча. И уже из коридора крикнул. — Их у меня всего один комплект.
Обхватила колени руками, уткнулась лбом в них, так не сильно ощущалась дрожь, что бежит по телу. Выдохнула снова и встала с кровати. Голая прошлась в ванну. Из ехидного и зловредного принципа, хотелось проваляться в квартире Спиридонова прям до его возвращения с работы, но я слишком горда, чтобы не заметить посыл в дальнюю дорогу.
Закончив с водными процедурами, я перестелила постель, собрала коробки от пиццы, выключила везде свет и, хряпнув как следует дверью, удалилась. Консьержка смотрела на меня с таким обвиняющим видом, что будь я не так психованна, точно бы залилась краской при мысли, что она обо мне подумала. Но здоровая агрессия сделала своё дело и я, шлёпнув ключами по столешнице, без слов вышла из подъезда. Такси приехало мгновенно, и через полчаса я выгуливала Ириску и пила чай с облепихой и можжевельником из ближайшей кофейни. Параллельно кляла себя последними словами, смысл коих сводился к простому: Алиса, ты идиотка.
Мельком бросив взгляд на свою машину, я приостановилась, подняла собаку на руки и задумчиво спросила у неё:
— А не скататься ли нам, Ирис, в аксаковский парк на лебедей посмотреть? — не уверена, что птицы вернулись на озеро, но и просто погулять там было хорошо. Переоделась в спортивный костюм, прихватила воду для животинки и вынырнула из квартиры. В дороге все размышляла, что пошло не так. Хотелось развернуться с полпути и заявиться к писателю на работу, потрясая использованными гондоном и крича на весь офис: «Что не так, Вася?». Но отнеся эту затею к ряду абсурдных, вырулила на парковку парка.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Мне нравился апрель, с сухим асфальтном и то, что можно было не утруждаться с подбором одежды. А ещё, что везде тепло и под снежной крошкой не окажется корки льда. И солнце… Оно ослепляло и грело настолько сильно, что в это время в загородном доме я уже бегала по участку в кедах на босу ногу. А ещё мне нравилось, как оно высветлят волосы. Последние несколько лет я упорно отращиваю свой, темно-русый, цвет и он выглядит более красочно, когда солнечные лучи заставляют пряди выгорать.
Почему-то мысли постоянно возвращались к Спиридонову. Я не могла понять какого черта у нас с ним вечные эмоциональные качели, как у шизофреников ей-богу. То он признаётся в любви, то отталкивает, то он меня обхаживает, то признаёт, что на меня у него никаких планов, настолько, что о значимых событиях не стоит упоминать, то он добрый и понимающий, то злой и вредный. Какие демоны его заставляют швырять меня из огня в воду. Сразу на ум приходит фраза классика, что чем меньше женщину мы любим, тем больше нравимся мы ей. Но это не действует у нас с ним, он признался во всем чуть больше года назад и, откровенно говоря, смущённый и ранимый Вася нравился мне куда больше, чем деловитый и собранный, хотя к агнецу я не испытывала ничего, а вот к демону… Да чем он так зацепил-то?
К вечеру я настолько себя задёргала, что запретила прикасаться к телефону. Я вздрагивала от каждого уведомления, от любой приходящей смс, потому что ждала, что Вася позвонит или напишет. Я включила полную громкость, чтобы не пропустить ничего. Но в итоге, когда часовая стрелка перевалила за полночь, я истерзалась настолько, что уснула поверх кроватного пледа.
***
Спиридонов не позвонил ни на следующий день, ни в среду. К слову, я так напсиховалась, что в какой-то момент словила мировой дзен. Это как знаете, поднятое за пять секунд, не считается упавшим. Так и у меня, один секс не считается за отношения. Но как же хотелось узнать, что пошло не так. Если честно, только одному богу известно, как меня угораздило не поехать к нему домой. Правда в середине недели, после работы я поймала себя на том, что уже полчаса езжу по его кварталу. Обозвав себя последними словами, вырулила на проспект и поехала домой.
В пятницу нервы стали оголенными, как неудачно зачищенные студентом-электриком провода от розетки. Набрав наглости с три короба, позаимствовав харизмы два пуда и, вооружившись тремя граммами рассудительности, я приехала к писателю домой. Мне бы, конечно, для приличия позвонить. Но после проведённой с ним ночи, я отбросила этот ненужный аппендикс и ввалилась в парадную с видом бойца спецназа, у которого прихватило живот на задании. То ли мой оскал был таким красноречивым, то ли консьержка потеряла свои окуляры, но блок-пост был пройден успешно. Я выскочила из лифта и замерла. Дверь была приоткрыта и из неё доносилась музыка. Он что там тусу устроил пока я три километра нервов сожгла?
Аккуратно вошла, остановившись на пороге. Из спальни, виляя задом, появилась девушка. Она не слышала меня и продолжила дальше дёргаться в такт песне. Присмотревшись, я опоздала в ней ассистентку писателя. Не видя, что на пороге гости, она дернула швабру и закинув на неё одну ногу стала петь, как в микрофон на стойке. И все это спиной ко мне. Было забавно, но я сжимала губы, чтобы не заржать и не напугать. Однако, когда она в запале крутанулась, все равно оперной сцены было не избежать. Девушка взвизгнула словно пантера, которой по хвосту проехал внедорожник с туристами на сафари, бросила в сторону швабру и заметалась.
— Я что дверь не закрыла? — убавив музыку и, подходя ближе, спросила Алена, отряхивая руки от воды.
— Нет, — я улыбнулась и облокотилась на косяк. — А Вася где?
