Я посмотрела. Наполовину высунувшись с балкона. Миша парковал свой Ниссан у меня на парковке. Бывший запрокинул голову и крикнул:
— Он твой!
— Рубенской! — орала я на весь двор. — Проваливай сам и забирай свою машину! Мне ваши подачки не нужны!
— Ты там что в свадебном платье? — удивился потомок сатаны и зашагал к подъезду.
Пока я металась, ища во что переодеться. Пока соображала, что можно не открывать, коварный бывший расправился с замком своим ключом и проорал из коридора:
— Ты чего в платье?
— Похороны репетирую! — огрызнулась я, все же выйдя из спальни и подметая подолом пол.
— Ммм, хорошее дело. А в платье-то чего?
— Так всех молодых в таком наряде…
— Я думал речь о девственницах.
— Господи, Миш, о чем мы вообще? — выглядеть разумно, когда тебя покрывает ворох фатина, а на груди все обсыпано стразами было сложно.
— О твоих суицидальных наклонностях.
— Вот именно! Моих! — я подобрала юбку и перекинула ее через локоть. — Ты к ним никакого отношения не имеешь, поэтому ауфидерзейн, гуд лак, напосаран вива ля Куба. Ферштейн?
— Нет, но плевать, — смирился Рубенской, за шесть лет привыкший к моим закидонам. — Машина на парковке, договор в бардачке.
— Ты серьезно думаешь, что я возьму эту подачку?
— Мне вообще фиолетово. Вася победил, — при этом бывший скривился. — И отдал свой выигрыш тебе. Не нравится-разбирайся с ним, а меня избавь от нытья.
— Не нравится нытьё- нечего было ломиться в мою квартиру. Не дом, а проходной двор какой-то, — посетовала я. — Ключи верни.
Рубенской показал символичный жест и вышел на лестничную площадку.
— Зачем тебе ключи от дома, где живет твоя бывшая жена? — я высунулась наружу и проследила, как Миша вразвалочку спустился к окнам на этаже.
— На случай, если эта жена сбрендит и раскрасит мозгами комнату.
— Ты перегрелся, Миш? — он серьезно меня суицидницей считает?
— Нет, просто ты в белом платье не нравишься.
— А на свадьбе ты был другого мнения, — ехидно напомнила я.
— Конечно, но я вырос и люблю женщин без одежды, — пошло намекнул Рубенской, а я закатила глаза.
— Миш, забери машину, по-человечески прошу. Она мне ну нужна.
— Не нужна, продай, — он флегматично пожал плечами. — На деньги купи маленькую однушку в панельке и сдавай. Тебе что деньги лишние?
Я задумалась. Он прав. Но это не отменяет факта, что моя гордость против.
— Хоть раз сделай как я говорю, — попросил он. — Или если не хочешь, продай обе машины, купи себе новый паркетник, а потом возьми ипотеку с большим первоначальным взносом, запусти квартирантов и этими деньгами закрывай платёж.
Я опять закатила глаза.
— Я настолько тупая, что ты решил мне курс финансовой грамотности прочитать?
— Ты настолько гордая, что вполне можешь разбить машину и скинуть нам с Васей фотки.
— Иди к черту, Рубенской!
— Только под руку с тобой, Дальнозёрова, — он послал мне воздушный поцелуй и поспешил вниз по ступенькам, тем самым прекращая наш нелепый разговор.
Весь день я провозилась с мыслями как поступить. Под вечер запарилась и заказала пиццу. Пританцовывая с куском итальянского хлебобулочного, я нашла комедию и только собиралась предаться разврату, как дверь квартиры открылась и на пороге появилась замученная и усталая Олеся. Не знай замки сменить?
***
В зареве закатного солнца мы ехали к Олесе на дачу. Точнее к Упырю, но он будет работать все праздники, а подруге экстренно хотелось свалить за город. И вот сижу я за рулём, в своём, блин, свадебном платье! А все почему? Потому что рыжеволосая никогда ни о чем не просила и ее уроненная фраза о том, что «просто увези меня из города» стала спусковым механизмом. Я, конечно, подорвалась скинуть с себя саван, но Леся заверила, что «плевать, поехали так, сожжём его в мангале, давно пора». Сильно удивлённая, я схватила собачий корм, собаку, телефон и сумку и вылетела из подъезда к машине.
Подруга была какая-то не такая. Она грустно улыбалась, прятала глаза и вздыхала. Я с двадцатью метрами ткани очень тяжко уместилась на водительском кресле, хотя платье было без пышной юбки и втопила на полную.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Отдельной главы достойно то, что я сменную одежду не прихватила. Просто слова Спиридонова упали, как семена в благодатную почву и я, коря себя за эгоизм, так боялась сделать что- то неправильно, что просто отключила те функции мозга, которые отвечают за разумность, оставила лишь те, где эмпатии побольше. Хотя, она тоже сплоховала. Леся перебирала пальцами тонкую ткань и задумчиво смотрела на дорогу. В зеркале заднего вида стелился сочный оранжевый закат. Слепил. И давал повод подумать, что завтра будет хорошая погода. А подруга была такая, словно у неё покойник неучтённый объявился.
— Что случилось? — мы выехали на трассу. Я позволила себе расслабиться и не всматриваться истерично в дорогу. Вы же помните, вожу машину я ещё хуже, чем оказываю сеансы поддержки буйнопомешанным..
— Ничего… — меланхолично отозвалась рыжеволосая.
— И из-за этого «ничего» я еду в свадебном платье?
Подруга смерила меня задумчивым взглядом и… Она расхохоталась! Заливисто. Громко. Так упоительно, что я не смогла удержаться и тоже заржала.
— Алис, прости, — сквозь смех, повинилась девушка. — Я просто… Я была не в себе, наверно… Ой не могу! Платье точно придётся сжечь.
— Конечно, надо было это сделать ещё год назад. Прикинь, какая нарядная бы Масленица у нас была?
Мы снова зашлись смехом. И успокоились минут через десять. Тогда Олеся все же призналась:
— Да знаешь… все навалилось, — она поправила подол моего платья, чтобы не загораживал ей поток прохладного воздуха от кондиционера. — Процесс тяжёлый был, я без выходных. Ещё и Толик…
Я навострила уши. То что на работе проблемы, это пусть подруга зачёсывает кому-нибудь другому, уж я то знаю, как она может сутками не вылазить из своего офиса. А вот муж… Да определено Упырь накосячил.
— Мы с ним, как будто не семья, — она снова посмурнела. — То есть семья конечно, но каждый для себя приоритетен. Мы не видимся неделями: то я работаю, то он. Мы отдыхаем тоже врозь, потому что опять-таки работа не совпадает. А ещё мне с ним холодно, наверно…
— Вот про холодность я все знаю, — заверила я собеседницу.
— В том то и дело что нет. Если ты холодная, то мой муж на твоём фоне-айсберг, об который разбился Титаник. Он далеко от меня и как бы я не старалась стать ближе, он словно стену начинает возводить. Ты знаешь, мы зимой поругались и два месяца не разговаривали. И нам было обоим нормально.
— В отпуск слетать вдвоём не хотите? — советчик из меня аховый, но и промолчать я боялась, чтобы не выглядеть равнодушной. У меня на случай советов есть табу: никому никогда. Но тут дело близкое и родное.
— Может и стоит, — она дёрнулась и закричала:- Алиса! Твою мать, мы поворот проехали!
Я вдарила по тормозам и уже, пересекая двойную сплошную, свернула. Подруга раскорячилась, как паук в своей сети, чтобы не завалиться на меня. А я выдохнула и ещё раз припомнила, что водитель я плохой.
На подъезде к даче Олеся стала нервничать. Я сначала не поняла чем вызвана столь бурная реакция. Когда припарковалась за воротами стало ясно, что в доме кто-то есть и этот кто-то жарит шашлыки, слушает музыку, в общем, отдыхает. Подруга чуть ли не с ноги распахнулась входную дверь и нам предстала компания из ее мужа, прокурора с женой блондинкой, ещё какой-то девицы и…
— Олеся так неожиданно! — всплеснула руками блонди.
— Что может быть более неожиданным, чем появление хозяйки дома в этом самом доме? — надменно спросила подруга, игнорируя подлетевшую девушку, что стала обниматься, потому что прищуренный взгляд она адресовала своему мужу.
— Господи, ты что ее со свадьбы украла? — прозвучал знакомый хрипловатый баритон.
Ну да, ну да. Алис, ты победитель по жизни. В свадебном платье, блин!
Глава 22
