небольшие запросы.
— У меня тоже, — хрипло цедит, вытаскивая из-под подушки нечто похожее на сорочку, — будешь спать здесь, пока мы не распишемся.
— Обойдешься, — я вскипаю, вытаскивая из памяти условия передачи наследства. — Сегодня миллиардер, завтра миллионер. Велика ли разница?
— Велика, так что мне бы очень хотелось, чтобы ты меня больше не позорила, — намекает на утренние фото, разлетевшиеся по всему интернету.
Я только открываю рот, чтобы возразить, и тут же его захлопываю. В буквальном смысле теряю дар речи, проглатываю обиду и с какой-то горькой улыбкой качаю головой, давая понять, что он неправ. Я не позорю его, я позорю только себя, продолжая надеяться на то, что он сможет учесть мои чувства.
Наверное, по его мнению, переделка спальни, о которой я не просила, и ангельские обещания — это все, чего я заслуживаю. Раевский пользуется чужим трудом, нанимая специалистов по ремонту, и выдает их творения за свой результат. Какое-то извращенное понятие заботы, причем, судя по суженным глазам, Тимур упрямо не видит в этом проблемы.
Принимая злость за пустые капризы, он не дает даже объясниться. Ничего не спрашивает, ничем не интересуется, будто его внимание застревает только на штампе.
Проклятом штампе, от которого зависит лишь репутация и количество денег на счету.
— Тогда найди другую, — пожимаю плечами, — как тебе дядя и посоветовал. Чтобы без выкидонов, позора и истерик.
«Ломать себя и под тебя прогибаться я не собираюсь, даже если мне очень хочется, чтобы что-то изменилось».
Я никогда не отрицала, что он хорош собой, умен и интересен. Думаю, при других обстоятельствах Тимур быстро бы вскружил мне голову и обвел вокруг пальца. Может, именно поэтому мне хочется уйти. Страшно дров наломать.
Молчание тянется как вата и, когда он наконец-то хрипло отвечает, я уже успеваю забыть, что говорила ему ранее.
— Не могу.
Ах, точно. Не может другую выбрать.
Я усмехаюсь.
Неужели рынок совсем пуст, раз он готов обгладывать мои кости?
Дергаю ручку двери.
— Мира, ты не можешь покинуть дом.
— Будешь силой держать? — тихо хмыкаю.
Если бы он только знал, что каждая фраза помогает мне от него отстраниться. Пусть и не физически, но хотя бы морально.
— Считай это экскурсией, — разводит ладони, — здесь есть на что посмотреть. Я могу все тебе показать.
— Думаешь, я хочу проводить с тобой время?
— Тогда пусть Лена тебе покажет, — чеканит.
— Да, с ней будет поприятнее разговаривать.
Спускаюсь вниз и подхожу к дубовой двери, ведущей на улицу. Толкаю ладонью — заперта.
А я все удивлялась, почему он не стал меня останавливать.
В спальню не возвращаюсь, потому что Раевский, скорее всего, всё еще там. Иду на запах еды и пряностей, надеясь познакомиться с кем-то еще.
На светлой и просторной кухне вовсю дымится духовка. Пелена гари просачивается через настежь распахнутые окна, оставляя неприятный привкус горечи.
Иду дальше. По стеклянному столу разбросаны крошки, валяются овощи и пакет со сливками. Сущий беспорядок. Такой даже я редко устраивала.
— Это способ выкурить меня отсюда? — бросаю в пустоту и напарываюсь глазами на Лену, пристроившуюся к вытянутому окну.
Девочка сидит прямо на полу и, поджав пятки, нервно тянет носом воздух.
Слышит шаги, поворачивается ко мне лицом, белым от муки, и неловко улыбается.
— Я хотела сюрприз устроить.
Её черные волосы также перемазаны какой-то белой массой. Печь собиралась, что ли?
— Помощь нужна?
Предлагает человек, который умеет только микроволновкой пользоваться.
Зато отвлекусь и, может быть, чему-то научусь. Кухню Раевского совсем не страшно спалить.
Я не нахожу в себе сил на побег и считаю это бессмысленным. Всё прояснится в загсе, а пока…
Побуду здесь и составлю компанию этой милой девчушке.
«Будет, что внукам рассказать» — мое любимое оправдание. С таким подходом и приключения на задницу всегда кажутся сущим пустяком.
11
Провозившись с готовкой почти до обеда и чудом не спалив владения Раевского, мы дружно приходим к выводу, что готовка — совсем не наше. Перемазанные, испачканные в кисло-сладком соусе и с ног до головы облепленные мукой и сырными крошками, расходимся по ванным комнатам, заранее договорившись о том, что доставка еды ничуть не хуже домашней кухни. Особенно нашей.
Парочка кексов, к нашему удивлению, пережила армагеддон и выглядела вполне прилично. Впрочем, пробовать их мы не рискнули и оставили на закуску Тимуру. Я уже мысленно представляла, с какой кислой миной он будет откусывать кусочек за кусочком. Если не мне, то сестренке точно не откажет.
Лена показала мне ванную на втором этаже, а заодно и свою комнату, что на один этаж выше. Я, конечно, сделала вид, что всё запомнила, хотя на деле с трудом представляла, как можно здесь ориентироваться без точной карты. Подумать только — в доме восемь спален, четыре ванные, две гостиные и три кухни с отдельным выходом на лоджию. Тимуру что, каждый день нужно разнообразие, в одной и той же кровати ему не спится?
Увидев все своими глазами, я еще сильнее разозлилась. Мало того, что Раевский меня в этом доме запер, так еще и свою жадную натуру проявил. От него бы не убыло, предоставь он отдельную комнату, а не свое койко-место.
— Черт, — пропыхтела себе под нос.
Я не подумала о том, что моя единственная одежда уже на мне, другой нет. И теперь, стоя рядом с раковиной и в сотый раз оттирая яркие пятна, я проклинала себя за глупость. Всё испачкала. Даже джинсы с белым от муки налетом, про толстовку я вообще молчу. Можно попросить Лену что-то поискать, но не пойду же я в одном нижнем белье на другой этаж. Ближе всего спальня Раевского. Точнее, моя спальня, и в последний раз я его там не видела.
Может, вообще уехал?
Хорошо бы.
Напялив махровое полотенце, которое не так уж и хорошо прикрывало мой зад, я быстренько выскочила в коридор и, пока никого нет, забежала в комнату. Потом затаилась, сдерживая рвущееся наружу сердце. Попыталась выровнять дыхание.
Казалось, уровень адреналина и так на пределе, но после слабого смешка за спиной он рванул с еще большей скоростью, заставляя кровь в венах буквально вскипать от эмоций.
— Я, конечно, надеялся, что ты дашь мне шанс, но чтобы настолько…
Его хриплый голос, пропитанный звенящей наглостью, вывел меня из ступора. Я закричала и тут же прижала ладонь к губам, чтобы зря не напугать Лену, которая может застать нас в такой двусмысленной ситуации.
— Отвернись! — почти приказала. — И сейчас же выйди.
— Ты загораживаешь проход.
И снова этот взгляд. Лукавый такой, хитрый и немного насмешливый. В глазах,
