— И? Какого рода проблема?
Его ухмылка почти раздвигает лицо.
— Говорил же тебе, бои и пьянство. Раньше он это контролировал, но в последнее время у него появилось похмелье, и он едва держится. На его лице несколько порезов, а на теле синяки. Он не обращает внимания ни на тренировки, ни на учебу, ни даже на самого себя. Сегодня он пришел пьяный, и капитану это надоело.
— Если его отец узнает, у него будут неприятности, — бормочу я себе под нос, а затем понимаю, что сказала вслух.
— Почти уверен, что тренер уже позвонил ему, — напевает Ронан. — Думаю, что идут разговоры об отправке на реабилитацию в закрытую клинику, и он сможет вернуться только за дипломом. Ни для кого не секрет, что Льюис потеряет на нем все свое дерьмо. В конце концов, это год выборов.
Что-то в моей груди сжимается сильнее, чем больше я игнорирую это.
— Он сам навлек это на себя, — говорю я, затем меняю тему на игру.
Ронан рассказывает о своих героических достижениях и решающем пасе, который он отдал Эйдену, чтобы тот забил их единственный гол.
Когда мы входим в ресторан, я смеюсь и улыбаюсь его глупому поведению. Мы даже делаем селфи в стиле Ронана на высшем уровне. Он обнимает меня одной рукой и прижимает к себе, целуя в щеку.
Хотя снаружи я смеюсь, что-то режет меня изнутри на мелкие кусочки.
Я заказываю салат, хотя Ронан говорит, что у них есть диетическое меню, но я ничего из этого не ем.
Мое тело прямо здесь, в этом элитном ресторане, для которого мне не следовало надевать джинсовую юбку. Обстановка имеет элегантное сочетание коричневого и белого, что придает определенный тип безмятежности.
Не для меня.
Хотя я присутствую, улыбаясь тому, что говорит Ронан, мои мысли заняты другим. Я думаю о теориях того, что Льюис может сделать с Ксандером. Ронан сказал это. Это год выборов для него и отца Сильвер. Они запрещают любые несчастные случаи в обычные дни, не говоря уже о том, что кампания так близка к старту. Интересно, имеет ли к этому какое-то отношение исчезновение Сильвер за последние два дня?
Дело в том, что Льюис всегда был так же строг с Ксандером, как мама со мной. В тот день, когда тетя Саманта уехала, и Ксандер ушёл домой, оплакивая ее, Льюис пристально посмотрел на него и сказал, чтобы он не плакал из-за нее.
С тех пор я никогда не видела слез в глазах Ксандера.
— Земля вызывает Кимми. — Ронан наклоняется, чтобы быть поближе.
— Извини, ты что-то говорил?
— Что тебе следует рискнуть.
— Рискнуть?
— Ага.
Я сглатываю несуществующую слюну.
— С тобой?
Несмотря на слова, не думаю, что смогу это сделать. Как сказала Эльза, это действительно неправильно заставлять себя. Хотя Ронан добавляет изюминку в мою жизнь, он не мой любимый аромат.
Он не фисташковый.
— Нет, с тобой. — он щиплет меня за нос.
Я отстраняюсь, сбитая с толку.
— Со мной?
— Да, Кимми. Ты думала о Найте всю ночь — это не должно было рифмоваться — так как насчет того, чтобы действовать в соответствии с этим?
— Я не думала о нем всю ночь.
Верно?
— Ага, ну же, ma chère, c’est moi — моя дорогая, это я. — он вытирает рот, затем просматривает телефон. — Думаю, что дал ему достаточно доказательств.
Я наклоняюсь вбок, пытаясь разглядеть, что он просматривает.
— Достаточно доказательств?
— Он был дома, когда я обнимал тебя ранее и...
Он поворачивает телефон, показывая селфи, которое он опубликовал в Инстаграм. Подпись гласит: Новый лист. Вперед Элита.
Мои губы приоткрываются для возражения, но в итоге я говорю:
— Не думаю, что это имеет значение.
— Имеет. Он хочет двигаться дальше, но что-то его сдерживает.
— Что-то вроде чего?
— Думал, ты знаешь.
— Не уверена.
Если он не может простить меня из-за того, что случилось семь лет назад, то он не должен так себя вести.
Он не должен целовать меня, загонять в угол, говорить, что я не могу от него спрятаться.
Это слишком жестоко.
Ронан поднимает палец.
— Позволь мне сделать последний удар.
Он печатает несколько секунд, затем показывает мне свои сообщения Ксандеру.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Ронан: Чувствуя себя милым, хочется трахнуть милую девушку сегодня. Как Кимми.
Ронан: Джекпот! Она просто сказала «да».
Ронан: Пожелай мне удачи. Подожди, мне она не понадобится. Скажи школе, что нас не будет в течение нескольких дней.
Его слова меня не удивляют, так как я знаю, что он шутит. Что заставляет мою грудь сжиматься, так это тот факт, что Ксандер видел все его сообщения, но ответа не прислал.
Даже сейчас.
— Он сорвется. — Ронан улыбается, я бы не была так уверена. — Или мы можем поступить так, как планировали. — его ухмылка становится шире. — У меня дома? У меня лучший запас травки.
Мой телефон вибрирует, и я вздрагиваю.
В тот момент, когда мой взгляд падает на имя на экране, сердце почти вырывается из заточения.
Ксандер: Помнишь, как ты обещала, что никогда не бросишь меня?
Мои пальцы дрожат, читая и перечитывая сообщение.
Прежде чем я успеваю понять ответ, приходит еще одно сообщение.
Ксандер: Я освобождаю тебя от этого обещания.
Глава 15
Ксандер
Возьми себя в руки. Ты больше не ребенок.
Если бы Льюис ударил меня, это, вероятно, не было бы так больно, как удар его слов.
Будучи политиком, он умеет обращаться со словами. Он знает, что использовать, чтобы заставить вас почувствовать себя самым грязным подонком на земле. Нет никакой разницы между семьей или незнакомыми людьми.
У Льюиса есть союзники и враги. Предупреждение о спойлере, я попадаю на последний пункт.
В глубине души он всегда винил меня в уходе мамы, потому что я был раздражающим маленьким дерьмом. Я винил его за то, что он никогда не заботился о ней, за то, что сказал ей: «Возьми себя в руки, Саманта».
Однажды она взяла себя в руки и ушла.
Для Льюиса люди это машины. Одна кнопка, и они едут. Еще кнопка, и они останавливаются.
Жаль, что у него машина сын, работающий на другом типе жидкости. Я выливаю последние капли из бутылки водки себе в горло и издаю стон, когда там ничего не оказывается.
Похлопываю себя по карману в поисках косяка, который украл из сумки Ронана. Ничего.
Я курил до этого?
Ты имеешь в виду, когда он обнимал ее, а ты смотрел, как киска?
Да, неважно, кто сейчас со мной разговаривает. Когда он прижимал ее тело к своему, а я смотрел. Только я кое-что сделал. Я раздавил стакан в руке и ушёл с порезом на ладони. Я перевязал рану, но ткань пропиталась кровью, уже засохшей.
Просто прекрасно.
Или ужасно — зависит от того, как на это посмотреть.
Кириан прибежал, как только Ким уехала, сказав, что не может уснуть. Я дал ему только маленький кусочек пирожного, так как сейчас ночь, и мы играли в видеоигру, пока он не задремал, и я уложил его в комнату дальше по коридору от моей.
Я уже собирался возобновить свою пьянку, когда Ронан прислал мне сообщение, и я, возможно, выплеснул хороший алкоголь через всю комнату. Потом пришёл Ахмед. Он не одобряет мои новые привычки, и это не из-за его религии.
Он бросил на меня быстрый взгляд. Взгляд, который говорит, что он может или не может разочарован тем, как я трачу его усилия на мое воспитание. Он помог перевязать мне руку и ушел.
Его молчание ранило меня сильнее, чем слова Льюиса, и я как бы тонул в океане по своему собственному выбору. В старой доброй водке.
Дверь в мою комнату открывается, и я едва оглядываюсь. Я сижу на стуле в темноте, в одной руке у меня висит пустая бутылка, а забинтованная безвольно лежит по другую сторону.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Свет загорается, ослепляя меня. Я щурюсь, но не отрываю взгляда от окна.
