− Воняем больно, − такого мнения придерживалось большинство на счет брезгливости пагов и хапа.
Рыбалка сегодня перла. Они выловили мусорный пакет с еще приличной одежкой. Сверток с мертворожденным ребенком. Ящик с детскими игрушками. Барахла по мелочи. Добычу тут же сортировали и раскладывали.
Следующий утопленник появился минут через сорок.
− Ну, сегодня удача! — потирал руки Блох, примеряясь подцепить багром.
− Переселенец? — подивился Хрущ. То, что беднягу упокоили, а не помер своей смертью, не тайна. Ребра наизнанку.
− Кто его? Изгои?
− Если бы, − задумчив Хрущ. Он уже не радовался своему прибыльному занятию. — Видать и до них добрались.
− В смысле?
Хрущ глянул на Блоха. Нормальный парень, а умишка кот наплакал. Не понимает. Может оно и к лучшему? Не понимает и живет не тужит.
Порассуждать Хрущу не пришлось
− Ты поглянь! Поглянь! Что творится! — радостно скакал по берегу Блох.
Творилось не ладное. Грязная вода несла десятки тел.
− Да, мы богачи!
− А мне мнится, покойники, − буркнул Хрущ.
4
Лонко повалился на спину. Собрал в горсть листья и цветки одуванчиков, поднес к лицу, вдохнул горячий запах. Вприщур глаз, наблюдал в небе… апельсин! Вспомнил из детской книжки название солнца.
− Я сплю… сплю! — ликовал Лонко.
Где твоя хваленая невозмутимость, мапуче? Истаяла под щедрым светилом?
Чили не до чувств изумленного товарища. Взгляд прикован к склону. От самого верха до подножья усеян цветами. Маленькими и большими, на высоких стеблях и коротышек, лопушистых и с тонюсенькими листочками-иголками… Ярко-желтые одуванчики, алые горицветы, бледно-желтый воробейники, фиолетово-синий воловики. Ниже белоснежные ромашки, красные и синие маргаритки, пурпурная крупина… а еще дальше, в ложбинке, голубые шары мордовника.
− Наверное, − Чили зачарованно коснулась метелки тонконога. Происходящее действительно напоминало сон. Прекрасный сон.
Над красотой цветов мелькают легкие всполохи невесомых крыльев. Бабочки! Бабочки!
− Можете живей! — торопит Джок. Он ждет команду у подножья.
Лбу тоже тут нравится. На сердце и в мыслях легко.
Зои, тянулась и несмела прикоснуться к малиново-красному цветку. С соцветия синяка (ужасное название для такой прелести!) сердито жужжа, взлетела пчеловидка. На толстом брюшке желтые кляксы. Девушка застыла, провожая гудящего летуна.
В воздухе сверкнул перламутр. Вверх… вокруг… завис ни мало не опасаясь людей. Стрекоза!? Стрекоза!! Весь мир отражен в двух янтарях огромных глаз.
− Охуитительно! — забыв свой пессимизм озирается Харли. От избытка нахлынувших чувств подхватил Анни на руки и закружил.
− Уронишь! — заливается счастливым смехом девушка.
Улыбается Юшенг, собирая букетик бледно-желто-розового тысячелистника. Смеется Клэр, тыкаясь носом в лагозерис. На лице остается солнечная пудра цветочной пыльцы. Юшенг видит и не сдерживается − фыркает.
Феликс расставил руки и запрокинул голову. Он знает сотни песен и тысячи стихов, но ни один… ни один! не в состоянии передать оттенки его ощущений. Да что там! Всего одного единственного! Не передаст! А он… он счастлив! Как какая-то бестолковая мультяшка!
Джилли крутится по сторонам. Боится упустить, не высмотреть, прозевать… Отломила стебель гребенника. Своими торчащими волосками на колосе он напоминает ей древний моргенштерн. Прогнала сравнение. Нет! Не в этот день, не в эти мгновения! Он похож на себя. Девушка мазнула колосом по шее. Щекотно!
Движение отряда замерло, замер ветер, замер полдень. Ничего не происходило ни во времени, ни в пространстве. Ничего и не должно происходить! Все и так замечательно! От щедрого солнца, от ярких цветов, от бездонного неба, в которое хочется взлететь!
− Скоро вы? − требует Джок. Он капитан. У него есть цель.
На короткий спуск, сколько там? метров тридцать, ушло полчаса, не меньше. Но потраченного времени не жалко. Нисколечко!
Ошарашенные, удивленные, пораженные они сбились в кружок. Слово за Джоком.
− Лонко идешь впереди. Юшенг страхуешь…
На то, что между этими двумя произошло и происходит, ему наплевать.
−… Феликс и Чили прикрывают. Остальные обычно.
Джок оглядывается. Надо напомнить об осторожности. Но вокруг… Его поднимут на смех!
Марш отряда не быстр и не медленен. Идти по траве удовольствие. Не смотря на колючки, что цепляются на одежду.
Чили терпит больно царапающие кожу стебли. Её ноги ничем не защищены. Она наклоняется подтянуть носки повыше. Феликс тает, любуясь её круглой «пятой точкой».
− Снимок на память? — позирует он, подбочениваясь и опираясь на полосу, как на трость.
Чили досадует, но молчит. Собачиться ни малейшего желания.
Ручей обнесен живым щитом ивок. Пробившись сквозь листву, по прыткой воде скачут солнечные зайчики, катаются на легких бурунчиках. Поток тащит с собой листья, травинки и опавшие веточки. На мелкоте и в заводях, у самого дна, суетятся рачки. Из-под камня выбрался краб. Кособокий, шустрый. Припустил наутек, по разноцветной гальке. В серо-коричневом панцире, с задранными клешнями, он выглядел скорее уморительно, чем устрашающе.
Русло заложило большое полукружье. На той стороне заросли ив, за ними, стражей, белоствольные тополя. На этой − небольшое поле. Ровное травяное место. На дальнем краю, по балке, на границе кустов, густущие заросли борщевика.
Лонко и Юшенг поджидают. О чем-то переговариваются. В их отношениях останется лишь то, что они захотят оставить. Но вот беда, она ничего оставлять не хочет. Во всяком случаи Юш.
− Вброд можно вон там, − Лонко указывает небольшой просвет между двух тополей.
− А берегом? — не торопится принимать решение Джок. Он капитан и обязан все взвесить.
− За ними, − Юшенг указала на заросли бузины, − спуск и озеро.
Джок смотрит на склоны гор. Самый кроткий путь не самый легкий и приятный.
− Там положе, − указывает он направление. Значит, идти им к озеру. — Чили, Феликс, гляньте брод на всякий случай.
Оба с радостью соглашаются.
Ветерок гонит легкую волну по травяному полю. Щетинистые колоски овсеца гостеприимно кланяются. С боку, на проплешине торчит пук овсяницы, за ним щетки мятлика. Под народившимся, в три веточки, кустиком, притаились белые колокольца перловника.
Феликс обогнал Чили, сорвал цветок и протянул девушке.
Перловник трудно назвать цветком. Но тебе никогда не дарили и таких. Открытки, безделушки, разную чепуху….
Чили осторожно нюхает колокольцы. Ей кажется, они пахнут. Даже если не так, все равно здорово!
− Как думаешь, тут живут?
− Может быть… не знаю… наверное нет, − Чили пытается угадать ответ, сообразуясь с собственными чувствами.
Феликса устроит любой.
− Нам будет трудно вернуться… домой.
Чили не спорит. Она с ним согласна. Полностью.
− Предлагаешь не возвращаться?
Он старается об этом не думать. Не возвращаться это уже побег, бунт, протест, отказ от привычного в пользу нового.
«Я слишком диванный», − честно признается Феликс. Многие ли могут похвастаться честностью? Хотя бы по отношению к себе.
− А если экспедиция удастся? Неужели откажутся от всего этого?
На этот вопрос у обоих не найдется ясного ответа. И что там, в душе не угадать. Тревога потерять? Или боязнь обрести?
Феликс прервал шаг. Большущий махаон сел на стебель трясунки. Серо-зеленые листочки напоминают прицепленных букашек. Махаон и компания!
− Совсем как ты, − показал Феликс на бабочку.
Махаон сложил-развернул бело-сине-желто-красные крылья.
− Знаешь, — Феликс взял короткую паузу. — Давай когда вернемся, объявим что поженимся.
− Сума сошел?! — обалдела Чили от предложения приятеля.
− Как раз наоборот. Подумай. Вернемся, родичи нас на фарш пустят! Никакие заслуги перед обществом не спасут. А мы им с порога — женимся! Сразу забудут о расспросах и начнут пилить. Вы еще молодые, вам еще рано, вам надо жизнь устраивать…
− Ты серьезно? — не могла понять Чили, шутит Феликс или говорит правду.
− А то!
− А если не поведутся на твою ботву? − рассмеялась Чили. Феликс, в общем, прав. Нравоучительных бесед наслушаешься досыта!
− Смертельный номер! Железная отмазка! − Феликс изобразил руками что-то вроде маски Мистера Икса. — Уважаемые свекор и свекровь, дорогие тесть и теща! Вы скоро станете дедушками и бабушками…
− Как бы нас сразу не прибили.
− Тогда они черствые и старые.
Поле закончилось. Сквозь заросли лисохвоста и ежеголовника видны перекаты брода. Место узкое — в шаг, и неглубокое — по щиколотку.
− Давай возвращаться, изобретатель отмазок, − останавливается Чили.
Если перейти… Ну, вдруг решиться перейти. Тогда… тогда… вполне возможно… Она готова это принять, не смотря на страх и сомнения. Не хватило духу.
