Паха достал из кармашка и протянул ей сушеную веточку.
− Пожуй.
Чили понюхала. Трава.
− Десерт?
− Он самый. От глистов.
Аргумент. Жевнула траву. Горькаяяяя! Поспешила запить. Ох, противнаяяяя!
У Чили глобальный вопрос, обо что вытереть жирные руки? Паха не в пример сообразительней, вытер о штаны. Видя затруднение девушки, сжалился.
− Пошли. А то будешь жудиться, − поднялся он.
− Это как? — не поняла Чили.
− Жудиться? − Паха огляделся, прежде чем идти. − Беспокоиться т. е.
Не доходя до воды с метр, принялся капать в песке. Как инструмент использовал её находку − череп. Снял слой сухого песка, углубился во влажный. Чили все казалось, вот-вот отроет остальное: ребра, позвоночник, конечности и как в детской страшилке, костлявую жадную руку. Отдай мое сердце! Чили аж передернуло. Жутковато.
В выкопанной ямке медленно собралась мутноватая водица.
− Умывайся, но не пей.
Чили с тоской посмотрела на огромный водный простор. Река словно дразнясь играла солнцем по мелкой ряби, шлепала в прибрежные валуны волной, шипя наползала на песок. Убегая обратно, манила − пойдем! Ну, пойдем же! Близость недоступной воды, делала жару непередаваемо невыносимой!
От Чили не ускользнуло, парень постоянно настороже. Постоянно высматривает, выглядывает, прислушивается.
− Принюхивается, − дополнила она вслух.
Не удивительно. Аромат потного тела не гармонизировал с местными привольными запахами.
Удовольствовавшись предложенным и совершив ритуал купания (без мыла, что за мытье?!) Чили вернулась в лагерь.
− Там воды — в тарелке больше! — укорила девушка Паху. Дескать, что в моей власти — сделано!
− Сойдет.
Парень в который раз огляделся. Чили следуя его привычки, обежала взглядом ландшафт. Ничего необычного. Жарко. Ветра нет. Птиц почему-то тоже нет. Не иначе жару пережидают.
Над дальним холмом, над макушками деревьев, едва торчит труба. Отсюда с берега она еще видна.
− Когда пойдем к заводу?
Паха нахмурился и ответил.
− Сегодня точно нет.
− Вдруг помощь нужна?
Уловка не сработала. Дополнительно спасать кого-то Паха не собирался. Лимит у него что ли, на спасательные работы?
− Не сегодня, − решительно отказано девушке.
− А завтра? — в её голосе надежда, укор и требование обещаний.
− Завтра и посмотрим.
− Давай сегодня, − умоляюще попросила Чили. Давить на жалость она умела. — Светло еще. Запросто до ночи успеем.
− Ты, может быть, успеешь, а я нет.
В качестве объяснения Паха задрал рубаху, показав множество швов на левом боку. Швы свежие, ярко-красные, под тонкой кожицей.
Вопросы она придержала. Память о динго и престозухе свежа. Вполне допустимо тут и не такие чуды-юды водится? Крупней и голодней.
Паха засобирался отлучиться. Девушку оставил стеречь лагерь.
− Я ненадолго.
− Последствия немытых рук? — поддела его Чили. — Бумагу возьми.
И ухом не повел. Отправился бродить по пляжу, ковырять песок. Чили недолго просидев спокойно, взобралась на гребень дюны следить за ним, хотя ей велено следить за вещами. А что им сделается? Вокруг никого. Терпения торчать на пекле хватило ненадолго и, она вернулась в укрытие, в тень.
Вскоре Паха приволок огромного краба. Размером в обхват рук, с огромными клешнями, с усищами антеннами, с глазами сливами.
− Ух, ты! — сунулась Чили рассмотреть и потрогать невидаль.
− Руки не суй! Пальцы отхватит, − предупредил Паха.
Он придавил краба коленом к песку, вытащил из набедренного кармана шилообразный клинок. Подразнил (Чили так и поняла его действия) добычу. И когда краб вытянул клешни и схватил за рукав рубахи, ширнул под бочину. Раздался хруст, будто сломили тонкое стеклышко. Чили вздрогнула. Краб болтнул конечностями и застыл. Словно в заводной игрушке испортился завод.
− Зараза! — Паха потер синяк от ущипа клешни. — Никогда чисто не возьмешь. Зато харча прибыло. Вечерком поедим. И в дорогу хватит.
Завернул рукава не вымазаться и освежевать краба. Наперво выковырял что-то из сочленений на брюхе.
− Железы, − пояснил Паха и замотал головой от резкого запаха.
Вонючки не выкинул, а собрал в цинковую жестянку, присыпал солью с пеплом.
Руки у Пахи, от локтей до запястий, в буграх рваных шрамов. На правой мизинец почти не двигается. Между шрамов, пунктиром, след татуировки.
− И кто она, которую люблю и не забуду? — полюбопытствовала Чили и пожалела о бестактности.
Застеснявшись, или еще по какой причине, парень тут же рукава расправил.
Завершив потрошить, Паха быстро организовал костер из валявшегося у свай сушняка. Конечности и клешни бросили на угли. Панцирь отнес подальше и зашвырнул за дюны.
День незаметно клонился к вечеру. Река подернулась медной патиной заката. Переждав зной, в воздухе появились стрижи и им в компанию чайки. Крикливые, наглые и пронырливые. Птицы пикировали, хватали из парной воды сонную рыбу и возносились вверх.
− Я бы от голавлика не отказался, − вздохнул Паха, помешивая угли под крабом.
− Пошли, сходим, − не растерялась, предложила Чили. «Старик и Море», она прочитала раз десять. Ей всегда хотелось постичь таинство рыбной ловли. Леса, поплавок, грузило, спиннинг, прикармливать, забрасывать, подсекать, вести… Магия!
Паха посмотрел на нее как на идиотку. Что значит сходим?
Чили не являлась хорошим физиономистом и потому пахин вопрос не прочитала. И про «идиотку» не догадалась.
За возней у костра время пролетело незаметно. Причем суетился Паха сам, не поручая Чили ничего. Она не сильно и набивалась. Отец всегда говорил, мужчина должен уметь все! Вот пусть и умеет.
Вскоре сели ужинать.
− Рано вроде, − удивилась Чили. Дома последний кусок обычно доедала в постели.
− Рано не поздно.
Паха раздолбил панцирь клешни и подал девушке.
− Можно без соли.
Видя как Паха уплетает, Чили раздумывала не долго, но на всякий случай прикрыла глаза. Экзотика экзотикой, но на пробу оказалось сладковато-кисло и вкусно!!
− Ты как сюда попала?
− Как Красная Шапочка. Шла-шла, шла-шла…, − отшутилась Чили. Выкладывать первому встречному биографию не личит девушке на выданье.
− Бежала-бежала, − поправил её Паха.
− Не без этого, − согласилась Чили. — На последнем этапе.
− Ты уж тогда всем так рассказывай. Про Красную Шапочку.
− Всем это кому?
− Кто спросит, откуда ты такая…
− Красивая?
Паха согласно ухмыльнулся. Про «идиотку» опять осталось не понятым.
− А ты бывал, в той стороне. У завода? — спросила Чили перемежившая слова и жевки. Еда едой, но надо и свой интерес блюсти.
− Довелось.
− И как?
Паха призадумался и, как заподозрила девушка, многое в рассказе опустил.
− Боксы и колючка.
− А как тут оказался? — словцо «кстати» само просилось на язык, но Чили его секвестрировала. Воображать бы не начал невесть чего.
− Мимо шел.
− Куда? — Чили интриговали скудные подробности Пахиного рассказа. Ну что за тип? Слова лишнего не вытянешь.
− В город.
− Далеко?
− Не особенно. Километров сто. По-прямой.
− А по кривой?
− Сто сорок… сто шестьдесят.
− Большой город? — продолжала пытать несловоохотливого парня Чили. Во-первых, она как никак сталкер. Во-вторых, разведчик, в-третьих, «Психологию допроса» неизвестного автора честно осилила до половины. Ладно-ладно. На треть!
− Нормальный, − помрачнел Паха. Избыточным доверием он тоже не страдал.
− Нормальный это какой? — не отступалась Чили и одарила парня улыбкой из девичьего стратегического арсенала. Колись!
− Умаешься обходить, − не стал разговорчивей Паха.
«Психология допроса» рекомендовала не поддаваться на увертки и уловки допрашиваемого.
− А население?
− Смотря кого относить к населению.
− В смысле?
− Есть гусятники[13], кенты[14], кроты[15] и так мусору всякого. Приблуды, нахлебники….
− Это ты о людях сейчас?
Паха этот вопрос оставил без ответа.
− А как называется?
− Не знаю. Все зовут городом, − Паха бросил объедки в костер. — Ты ешь, лучше. Спать скоро.
«Все с тобой понятно,»− проницательность Чили на уровне рентгена. − «Солнце не село, а спать уж пора.».
Однако та же проницательность не сработала, когда Паха потянулся к автомату.
− А я, может, звезды хочу посмотреть.
− И посмотрим, − раздалось за их спинами.
Поворачиваясь, Паха щелкнул переводчиком в положение АВ.
− Ну-ну парень, мне и одного много! Не горячись так, − раздался насмешливый голос.
Чили сдержалась не ойкнуть — выстрелит!
− Я в единственном числе, − из-за дюны не таясь, вышел молодой мужик. Крепкий, в бандане на бритой голове. На скуле родинка и мужественный шрам. На легкой куртке из хаки затейливый шеврон. Блестит, а что нарисовано, не понять. На поясе, в ножнах, солидный нож, в кобуре пистолет. За спиной рюкзак-гора.
