всматривалась в черты его красивого лица. Он словно сиял. Его волосы ярко-рыжим огнем отражали лучи солнца, а щеки покрывали веснушки, что придавало ему забавный вид. На губах играла полуулыбка. Затем она увидела эти зеленые глаза – по одному лишь взгляду можно было сказать, что он не таит ни на кого зла.
– Ты уже можешь ходить? Я же всего несколько часов назад вышел из типи! Рад, что тебе лучше, – искренне обрадовался Гаррет. Казалось, он немного застеснялся от ее пристального взгляда.
За столь короткое время мир Сатирры словно перевернулся. Она общалась уже с третьим мужчиной, все они были такими разными, но располагающими к себе. От них не исходило ни жестокости, ни опасности, о которых ей постоянно твердили в ксанфате. Они не смотрели на нее косо или с отвращением, в отличие от амазонок, которые хоть и обращались с ней снисходительно, но их беглые косые взгляды сложно было не заметить. Поэтому сейчас, даже после всех диких историй и превращения в животных, она захотела остаться здесь. За последний час она узнала столько, сколько не мечтала узнать и за всю свою жизнь.
– Ты уже не боишься меня, я надеюсь? – спросил Гаррет.
– Да тебя ведь невозможно бояться, ты даже муравья в траве не щипнешь. – Уильям расхохотался, и Сатирре показалось, что он просто не умеет не смеяться.
– Ну, теперь я вижу вас и понимаю, что вы не опасны. Я уложу вас обоих одной рукой, – спокойно ответила Сатирра. – Конечно, когда полностью оправлюсь.
Уилл рассмеялся, а Гаррет в удивлении поднял брови и улыбнулся.
Сатирра не поняла, почему они не верят ей. Вдруг она почувствовала, что ее щеки начали наливаться румянцем.
– Ты обиделась? Мы думали, ты шутишь, и хотели поддержать тебя. – Уилл попытался принять серьезный вид, но только надулся в попытках сдержать смех.
Гаррет с таким интересом наблюдал за ее реакцией, что ей захотелось закрыться от этого взгляда. Ее пустой желудок словно скрутило.
– Вы умеете сражаться? Меня обучали этому после того, как я оправилась после нападения вашего друга, – попыталась защититься она неведомо от чего.
Они оба напряглись. Эта тема явно не пришлась им по душе.
– Наверное, это ты про Артура… – печально произнес Гаррет. – Прости за него. Он просто оказался слаб для той участи, что ему досталась. Управлять духом медведя нелегко. Мы до сих пор не знаем, как он забрел настолько далеко отсюда. Он еще не был готов остаться один, без нашей помощи. Анункасан долго искал Артура, а когда он нашелся, то от него остался лишь медведь – обычный дикий дверь, которого после смерти Артура никто не мог понять.
– А вы можете понимать животных? – спросила Сатирра.
– Я понимаю собак, а они – меня. Но вот других существ, сколько бы ни пытался, так понять и не смог. Гаррет слышит лошадей и мысленно общается с ними, – ответил Уилл.
– А вы общаетесь с обычными людьми?
– Постоянно, – отозвался Гаррет. – Только в этих краях нам приходится скрывать свои способности. Но вот за морем такие, как мы, живут среди людей, и там все знают о ванпулах. Как бы я хотел попасть туда! Анункасан рассказывал, что люди на разных континентах сильно отличаются друг от друга. На юге, например, у людей кожа черная, как смола. Там и животные другие: кошки размером с медведя – их еще львами называют. Огромные слоны, которые могут сносить деревья на своем пути. Даже лошади есть, только черно-белые, в полоску. Вот бы побывать там!
– Как интересно! Я тоже хочу посмотреть на таких больших животных и полосатых лошадей! – отозвалась Сатирра, не в силах насытиться рассказами.
– А мне и здесь хорошо. Живешь себе спокойно, да и многие люди благодарны, когда наведываешься в поселения помочь, – иронично подметил Уильям.
– Как же вы помогаете людям, если они не должны о вас знать? – задумчиво спросила Сатирра.
– Ну, внешне мы не отличаемся от них. Главное, не рассказывать правду о себе, и раз в пятнадцать лет мы с другими ванпулами меняемся поселениями, иначе начнут возникать вопросы, почему мы не стареем. Мы просто приносим им лекарства. Ты уже на себе проверила, как они эффективны, – сказал Уилл. – Кстати, тебе надо поесть. Пора возвращаться, а то мы задержались.
– Ох, я и забыла, что хочу есть. За оленя на костре все бы отдала.
– Бедный олень! – возмутился Гаррет.
Сатирра смутилась. Она не поняла, что сказала не так и почему это не понравилось именно Гаррету.
– Ой, да ладно тебе, я бы тоже от оленя не отказался. Не обращай на него внимания, он ест одну только траву, – весело хихикал Уилл.
– Неправда. Я также люблю плоды с деревьев, овощи и другие съедобные растения. Хотя за столько лет мы с ванпулом сроднились так, что я в самом деле стал травоядным, – быстро заметил Гаррет.
Вскоре они вернулись в небольшое поселение, и Сатирра увидела множество типи разных размеров. Снаружи они были разрисованы парными отпечатками лап и рук.
– Это мои, – указал Уилл на огромный отпечаток собачьей лапы и ладони серого цвета. – А вон Гаррета.
На соседнем типи красовались отпечатки копыта и ладони красного оттенка, а также лапа, похожая на песью, и рука, которая была меньше, чем у Гаррета, но Сатирра не обратила на нее внимания.
Люди-ванпулы подходили знакомиться с ней, но надолго не задерживались и уходили в лес. Сатирра заметила нескольких женщин, и все они выглядели приветливыми и счастливыми. Они напомнили ей крестьянских женщин, что живут среди амазонок.
– Куда они идут? – спросила она, с интересом смотря им вслед.
– Здесь недалеко есть небольшой луг, – сказал Уилл. – Там мы выращиваем растения. Некоторые ванпулы следят за урожаем. Другие навещают поселения, куда посылает наш вождь. Мы в основном тоже помогает людям, но иногда в полях нужна лошадь, и Гаррет справляется с этим. А вот лечебные травы и кусты прекрасно растут здесь, в лесу. Анункасан сам следит за ними, а потом делает из них лекарства, которые мы отвозим и в поселения.
Гаррет нашел несколько яблок и морковок и с улыбкой протянул ей. Когда она взяла яблоко, их пальцы на мгновение соприкоснулись, и у Сатирры в животе снова появилось странное ощущение. Она не понимала, что с ней происходит, но помнила слова Анункасана о чувствах между женщиной и мужчиной. От такого количества событий, случившихся за короткий срок, у нее закружилась голова. Слабость давала о себе знать, она была голодна, но почему-то не могла заставить себя
