поесть. Она невольно следила за каждым действием Гаррета, разглядывала его с таким интересом, что вовсе забыла, где находится, пока Уильям не вернул ее в реальность.
– Я тут нашел в запасах немного сушеного кролика, хочешь попробовать? – весело предложил он, и Сатирра от неожиданности подпрыгнула. – Ты чего пугаешься? – спросил Уилл.
Гаррет обернулся на нее.
– Просто задумалась, – смущенно ответила она, глядя в землю.
– О чем же ты задумалась? – спросил Гаррет с улыбкой, даже не замечая, что она наблюдает за каждым его движением.
– Нет. Ни о чем.
– Тогда расскажи о себе еще.
Она поняла, что ее существование по сравнению с их жизнями весьма скучное, и о чем рассказать, даже не знала. Вспоминая прошлое, она еле связывала слова.
– Я люблю упражняться на мечах, особенно верхом, но, к сожалению, стрелять из лука не могу. Я даже не знаю, что рассказать, кроме как о вечных тренировках. В моей жизни ничего не происходило, а последние несколько дней оказались более насыщенными, чем вся жизнь, – уже поувереннее заговорила она, снова наблюдая за Гарретом.
В какой-то момент Гаррет заметил ее пристальный взгляд и тоже засмущался, слегка покраснев, а затем продолжил рыться в мешках с провизией.
– Смотри, этот плод называется картошка, она с родины Анункасана. Нигде больше на этом континенте такого нет. Только мы ее выращиваем. Конечно, дает не такой уж большой урожай, но, сколько себя помню, нам его хватало. Она очень вкусная.
Сатирра осмотрела грязный округлый плод.
– Выглядит не очень аппетитно, – отметила она, слегка поморщившись, и из вежливости решила укусить.
– Стой, подожди. Ее сначала надо почистить и приготовить. Мы все ее обожаем, – сказал Гаррет.
– Ты, друг мой, еще с мясом ее не пробовал. Ничего вкуснее не существует, – весело произнес Уилл, и Гаррет в ответ скорчил гримасу.
Когда еда была готова, Сатирра через силу заставила себя поесть. Вареная в котле картошка действительно оказалась вкусной. Но даже после плотного обеда странное волнующее чувство не покидало ее.
Под вечер вернулся Анункасан и, осмотрев ее рану, сделал перевязку, а затем промыл руки от мази в холодной воде в металлическом тазу. Он выделил Сатирре такую же, как у всех, льняную рубашку до колен, которая висела на ней, как полупустой мешок.
– Мы носим такие, потому что их легко снять и брать с собой. Мы затягиваем ткань в тугой узел и привязываем к шеям своих животных.
Сатирра накинула рубашку поверх кожаного грязного лоскута, но брюки все же сняла.
– Спасибо.
– Так, а теперь тебе пора спать. Вот поправишься полностью, и мы поможем тебе найти твою семью.
– А если я захочу остаться?
– Боюсь, это невозможно, – резковато ответил Анункасан, но быстро сменил тон. – Не забывай, кто мы такие. Мы живем совершенно другой жизнью, разделяем свое существование с духом животных, а твое место среди людей. Возможно, в очень хорошем месте, а не в деревнях и поселениях, – печально добавил он, будто что-то знал.
– Но люди не примут меня! Только посмотрите на меня, я выгляжу ужасно! – воскликнула она. – А среди амазонок я больше жить не хочу. Мы живем там как изгои, хотя где-то там, как вы сказали, существует нормальная жизнь. Я так хочу остаться с вами, прошу! – Вид у нее был такой несчастный, что Анункасан действительно начал сочувствовать ей.
– Мы подумаем, что можно сделать, но человеку не место среди бессмертных. Поверь мне, я знаю, о чем говорю. – С этими словами он вышел из типи, не проронив больше ни слова и оставив ее в одиночестве.
Сатирра долго не могла уснуть, только ворочалась и не находила себе места. Она вдруг осознала, что не думает о магических превращениях людей в животных. Не думает и об амазонках, и даже о том, что человек рождается от союза женщины и мужчины. У нее из головы не выходил он. Его улыбка, зеленые глаза, голос, сильные руки, пальцы, которые прикасались к ней, обрабатывая рану. Вспомнив, как он смотрел на нее, Сатирра почувствовала жар на щеках. Из-за рубцов лицо начало тянуть, но от боли было некуда деться. Не понимая, почему не может выбросить его из головы, она нервно теребила шерсть медвежьей шкуры, на которой лежала. Этот мужчина скрасил все случившееся с ней, заставил ее впервые задуматься о новой жизни.
Она уснула с первыми лучами солнца, думая о нем всю ночь, убеждая себя в их связи, о которой только сегодня узнала.
Глава 6
Волчица
– Просыпайся, соня!
Сатирра резко подскочила со спального места. Она не сразу осознала, где находится и почему ее разбудил мужчина, а не амазонка. Но спустя несколько мгновений она пришла в себя и все вспомнила.
– Ах, Уилл, ты опять меня напугал, – с облегчением произнесла она и схватилась за голову. – Мне так плохо спалось, я неважно себя чувствую…
– Правда? Вчера тебе было лучше, да? – озадаченно спросил он.
– Да, наверное, думаю, мне снова надо прогуляться на воздухе. Может, полегчает. А где Гаррет? – поинтересовалась она немного возбужденно, несмотря на то, что только что проснулась.
– Он ускакал еще до рассвета – доставить сосуды с лекарствами для небольшой деревни недалеко отсюда. К вечеру вернется. А вот тебе пора вставать. Пойдем, я приготовил завтрак, точнее, уже обед, – тараторил Уилл, как всегда, находясь в приподнятом настроении.
Солнце стояло высоко в небе, указывая на обеденное время, а значит, она проспала все утро, но все равно ощущала себя разбитой. Перед типи на небольшом деревянном столике стояли фрукты и керамический графин с водой. На нем было изображено странное животное, но черно-зеленые краски сильно истерлись, чтобы понять, кто это. Подобных существ она точно никогда не видела.
– Кто это? – спросила она, присев на пень возле столика.
– О, это? Владыка, – ответил Уилл. – А эти рисунки – единственное доказательство его существования. Анункасан рассказывал, что когда Владыка ходил по этой земле, художники часто изображали его на разных предметах, но практически все они утеряны, как и знания о Владыке. Поэтому мы не знаем, как он выглядел и кем являлся на самом деле. Но однажды, я думаю, он вернется и наведет здесь порядок, – тараторил он. – Анункасан говорит, что Владыка был очень мудрым существом, но, боюсь, из-за происходящего сейчас у людей он не найдет себе достойного тела. Его предыдущий человек был справедливым и чистосердечным. Тем более его шансы вернуться вдвое меньше, чем у любого духа животного. Хотелось бы
