а по возвращении я нахожу тебя в компании смертной женщины! – Она подошла ближе и, обняв Гаррета, потянулась губами к его.
Он слегка повернулся, подставляя под поцелуй щеку.
– Кейл, это Сатирра. Ее недавно спасли в лесу по ту сторону тракта. Она побудет здесь, пока полностью не затянется рана, – отчитался он осуждающим тоном.
– Ну здравствуй, человек. Прости мою грубость, я не хотела тебя обидеть, – ехидно улыбнулась она.
Сатирра ничего не ответила. Вместо этого она развернулась и направилась обратно. Ей дико хотелось проткнуть незнакомку мечом, но, к счастью, она была безоружна.
– Стой, куда ты? – выкрикнул Гаррет, пытаясь догнать ее.
Но Сатирра продолжала молча идти вперед. Умом она понимала, что Гаррет не виноват, что эта девушка грубо обошлась с ней. Но сердце бешено колотилось внутри груди от раздражения и обиды. Как он мог утаить от нее существование Кейл? Сатирра догадалась, что у них с Гарретом любовь, о которой говорил Анункасан. Ее нутро заполнило новое неизведанное ощущение. Сильнейшая ревность.
– Да постой же. Прости, она не всегда такая! – уже отчаявшись, выпалил он.
Кейл медленно шла позади них, довольствуясь тем, что проучила девчонку. Чутье волка подсказывало ей, что та неравнодушна к Гаррету, а значит, пытается проникнуть на ее территорию. Поэтому она обозначила свои границы.
– У вас с ней любовь? – крикнула Сатирра неожиданно для себя.
– Что? – удивился он. – Ну, она моя девушка. Мы десять лет живем вместе, что тут такого?
Гаррет не понимал, почему она так вспылила, а Сатирра не понимала, что он ей ничего не должен.
– Почему ты не сказал о том, что у тебя любовь? – с возмущением спросила она.
– А я должен был? Мои отношения никого не касаются. Кроме того, почему я должен рассказывать о ней тебе? – недоумевал он.
Конечно, Гаррет замечал ее пристальный взгляд, но он решил, что это обычный интерес, любопытство, потому что она никогда не жила в обществе мужчин. Ему даже в голову не приходило, что она может испытывать к нему чувства.
Сатирра не знала, почему все это так обидело ее. Иногда ей и впрямь казалось, что Гаррет интересуется ею, но, вспомнив, как красива Кейл, она поняла, что такому чудовищу без глаза не стоит даже помышлять о нем.
Пришло время уезжать отсюда. Скоро начнут возвращаться другие ванпулы, и Сатирра не знала, будут ли они так добры к ней.
Вернувшись в типи, она взяла новый мешок и стала торопливо складывать свои старые окровавленные вещи. Их было не так много, но чего-то все же не хватало. Когда она снова вышла на улицу, четверо людей стояли перед ней и наблюдали за ее действиями. Другие любопытные выглядывали из типи, стараясь разузнать, что происходит.
– Когда вы достали меня из ямы, со мной были еще вещи. Где они? – взволнованно обратилась она к Анункасану.
– Они здесь, я их не трогал, просто сохранил.
Он провел ее в типи и указал на мешок, с которым она некогда отправилась в путь. Рядом лежали два меча. Она поспешно начала перекладывать их в новый, только что упакованный мешок.
Проблеск драгоценного камня привлек внимание Анункасана.
– Что это? – с неподдельным интересом спросил он.
– Какая разница, это уже не имеет значения! – злобно ответила она.
– Что-то случилось? Мы тебя чем-то обидели? – Он попытался взять ее за руки, чтобы успокоить. Сатирра резко отдернула правую руку, но левая, которая не подчинялась ей, так и осталась в ладони Анункасана.
В этот момент Сатирра поняла: ей нечего ответить, кроме того, что у Гаррета есть любовь. Она даже забыла, что Кейл оскорбила ее.
– Просто мне здесь не место, как вы и говорили, – ответила она немного мягче и раздосадованно. – Теперь я поняла это.
Анункасан по-доброму посмотрел на нее и погладил по волосам, после чего перевел взгляд на мешок.
– Мы еще не нашли твою семью. Покажи, что там? Где ты взяла драгоценные камни?
Сатирра достала вещь, что так заинтересовала вождя, и протянула ему. Анункасан взял маленькое разорванное платье в старой засохшей крови.
– Перед тем как я уехала из ксанфата, Элен дала мне его, сказала, меня нашли в нем. Она говорила что-то про благородную кровь, но я не знаю, что это значит, – сообщила она, ни о чем не подозревая.
Анункасан показал платье остальным.
Уилл первым взял его в руки и внимательно осмотрел.
– Это же платье королевских особ! Только у них обшивают вещи драгоценными камнями. Кажется, это татурумы. Даже взрослым крестьянам запрещено носить подобные вещи, они им не по карману, а это детская вещьица! Смотрите, изнутри что-то написано. Я не умею читать.
– Это лакрины, а не татурумы, идиот, – подала голос Кейл. – Камни Фонтегорнов. Я умею читать, дай сюда. – Все, кроме Гаррета, с удивлением обернулись на нее, а она фыркнула: – Мой дядя был священником в долине. Он даже писать меня научил.
Взяв платье, она рассматривала вышитые золотыми нитями слова.
– Ну же, давай быстрее, – торопил Уилл.
– Заткнись, Уильям, – огрызнулась она. – Здесь написано: «Принцесса королевства Медеус, Джоан Фриель»! – с удивлением продолжила она.
Сатирру передернуло. Ей казалось, что она слышала это имя раньше. Словно пробуя слова на вкус, она повторяла про себя: «Джоан… Принцесса…»
Раздирающий крик во сне!
Вот где она его слышала, но до сих пор не могла понять, что это значит. Кто-то звал ее по имени, прежде чем на нее напали.
– Джоан! Джоан! Джоан! – кричал голос в ее воспоминании.
Они вчетвером смотрели на Сатирру, будто перед ними стоял призрак.
– Меня звали Джоан, – прошептала она. – Вот почему я во сне не могла понять слов! Это было мое имя, которое я впервые слышу. Я Джоан!
– Да. И ты принцесса Медеуса.
– Что значит «принцесса Медеуса?
– Мы докажем твоей семье ваше родство, – с облегчением выдохнул Анункасан, как будто это действительно было важно для него.
Следующие несколько часов Уилл и Гаррет рассказывали ей о королевствах Медеус и Элрог, о войнах, которые продолжались между ними веками, но вдруг прекратились после шествия по тракту примерно шестнадцать лет назад. Они уже давно не интересовались королевскими делами и даже не знали имен нынешних правителей.
Кейл сидела вместе с ними, косо поглядывая на Сатирру. Внезапно она почувствовала, что завидует этой смертной девушке из знатного рода и с благородной кровью. В то время как она была всего лишь бессмертной, наполовину волчицей, живущей в лесу. Но сердце грело то, что Гаррет принадлежал ей.
– Мы даже не знаем, почему война прекратилась. Мы точно помним, что
