– Да, Ваше Величество, всегда готов служить вам. Стоит только сказать, что потребовалось, и я тут же достану это хоть из-под земли.
– Ну что же, посмотрим, господин Минье, как вы будете справляться со своими обязанностями. Мой мажордом укажет вам, что необходимо доставить в первую очередь…
Вскоре деловые отношения с королевским домом приобрели постоянный характер, и обе стороны оставались неизменно довольны друг другом. Жан стал часто бывать при дворе в замке Плесси ле Тур, и король всегда принимал его очень ласково и даже часто приглашал к своему столу, где купец сидел среди приближенных дворян и придворных.
Душа Минье ликовала: еще бы, сам король Франции ел с ним за одним столом. Конечно, правильнее сказать, что это Жан ел за столом короля, но купец об этом не думал. Он думал о другом: монарх обещал при первой встрече примерно наградить его, и Минье мучительно раздумывал, какую награду попросить у Людовика XI.
Однажды по дороге домой, возвращаясь с пустыми повозками и полным золота кошельком, Минье вместе со своими приказчиками остановился на ночлег в придорожном постоялом дворе, носившем довольно странное название «Чертово колесо».
Во время ужина, когда Жан уже успел изрядно выпить, к нему за стол подсел незнакомый дворянин, одетый во все черное. Он крикнул хозяину заведения, чтобы принесли еще вина, и до краев наполнил бокалы всех сидевших за столом:
– Выпьем, господа! Выпьем за удачу! Я рыцарь Гуго фон Штайн.
Купец решил не ударить в грязь лицом перед немцем, и получилась знатная попойка, в конце которой за столом остались только Гуго и Жан.
– Я направляюсь в Испанию, – доверительно сообщил рыцарь. – Королеве Изабелле Кастильской и королю Фердинанду Арагонскому нужны храбрые солдаты. Я предложу им свой меч в обмен на золото за пролитую кровь в войне с маврами. А чем занимаетесь вы, уважаемый?
– Я поставщик королевского двора, – гордо сообщил купец.
– О! Это почетная обязанность, – уважительно сказал немец. – А когда вы родились, господин Жан?
– Зачем это вам? – насторожился Минье.
– Я изучал движение планет и знаком с астрологией и хиромантией, – похвастался Гуго. – Поэтому немного умею предсказывать судьбу. Так когда вы родились? Ага, как я ожидал, в вашем гороскопе должно быть сильно влияние Меркурия, покровителя торговцев. Но позвольте дать вам один совет. Всего один! Никогда ничего не просите у короля, и тогда ваши жизнь и карьера всегда будут складываться благоприятно.
– Но почему? – вскричал удивленный Жан.
– Это долго объяснять, – вяло отмахнулся странный рыцарь и, уронив голову на стол, захрапел…
Через некоторое время Жан Минье вновь прибыл с товарами в королевский замок. О встрече с немцем на постоялом дворе, когда германский рыцарь, направлявшийся в Испанию, сделал ему предсказание судьбы, купец уже забыл – в его жизни это был незначительный эпизод.
Ободренный королевским вниманием, Минье решился обратиться к монарху с просьбой.
– Ваше Величество! Могу я нижайше просить о великой милости?
– Конечно, Жан, – доброжелательно ответил Людовик Х! – Скажи мне, чего жаждет твоя душа, и я постараюсь выполнить твою просьбу, если это окажется в моих силах.
– Как поставщик двора Вашего Величества, я очень хотел бы стать дворянином.
– Нет ничего проще, – усмехнулся французский монарх.
Людовик сдержал свое слово и быстро выполнил просьбу купца, и теперь Жан Минье из Реймса именовался Жаном де Минье.
Но вот какая странная вещь – прибыв с товарами в следующий раз, торговец с удивлением обнаружил, что обращение короля с ним очень резко изменилось, причем в худшую для Жана сторону.
Людовик словно перестал замечать присутствие поставщика своего двора, больше не приглашал его к своему столу, и де Минье решился спросить монарха:
– Ваше Величество, чем я мог заслужить такую немилость?
– Видите ли, новоиспеченный господин дворянин, – с ехидной улыбкой ответил Людовик Х[, – когда я раньше обедал с вами, вы были для меня первым человеком в купеческом звании. Теперь же вы самый последний дворянин, и другим придворным станет обидно, если я буду продолжать оказывать вам особое внимание. Вы должны знать свое место!
Король повернулся спиной к ошарашенному торговцу и удалился, а сопровождавшая монарха свита ядовито посмеивалась над незадачливым Жаном, который вдруг очень ясно вспомнил, что говорил ему на постоялом дворе немец:
– Никогда ничего не проси у короля!
Оказывается, звезды немецкого рыцаря, по которым он читал судьбу, оказались правы…
Фрески замка Монтаржи
«Суд Божий» – так в Средние века называли поединки в ходе судебного разбирательства, считая их исход выражением высшей воли, покаравшей виновного. Возможно, в этом есть определенный психологический смысл: тот, кто чувствовал за собой вину, неизбежно совершал роковую ошибку. Яркую мистическую окраску единоборства получили еще задолго до Средневековья. Уже в поэмах бессметного Гомера исход поединков древних греков предрешали боги Олимпа, незримо направляющие карающую десницу.
История поединков уходит во тьму веков. К большому сожалению, сведения о многих знаменитых дуэлях древности, Средневековья и даже более позднего времени нам совершенно неизвестны. Зато историки твердо знают: дуэли широко распространились среди большинства народов, населявших Европу, примерно в VII в., а совсем не во времена блестяще описанных Александром Дюма мушкетеров, как полагают некоторые.
Как это ни прискорбно, но из тех далеких времен до нас практически не дошли какие-либо свидетельства о частных поединках.
Нет никаких сомнений: люди тогда дрались разным оружием и без оного, по правилам и без всяких правил, пока шестьсот лет спустя французы наконец не разработали своеобразный «этикет дуэли», создав подробно расписанную процедуру вызова на поединок, его подготовки и проведения. Большую роль в подготовке этих правил сыграли рыцарские турниры и судебные поединки: в Средние века они приравнивались судом и церковью к «суду Божиему».
Скульптура в память об истории с собакой из Монтаржи
Поскольку юстиция Средневековья во многом строилась на религиозно-мистических постулатах, такие поединки поощрялись духовенством и назначались в тех случаях, когда суд окончательно заходил в тупик или дело казалось судьям связанным с «нечистым».
Стоит рассказать об одном из судебных поединков, настолько необычном, что он стал историческим курьезом, а его сюжет запечатлели в росписях на стенах замка Монтаржи. В средневековых документах встречается несколько различных версий этого поистине «суда Божиего», но мы станем придерживаться той, которую изложил в своих известных «Хрониках» историк и писатель XV в. Оливье де ля Марш.
Перенесемся во Францию начала XIV в. Де ля Марш рассказывает: жили в те времен два рыцаря – мессир Оббери де Мондидье и мессир Андре Машер. Были они весьма дружны между собой, но, как это достаточно часто случается, один из друзей превосходил другого многими талантами, отвагой и мужественной красотой. Мессир де Мондидье отличался необычайной храбростью, воинским талантом, веселым нравом и честностью. За это его любил сам король и уважали другие синьоры.
Мало-помалу, по прошествии определенного времени, дружба со стороны Андре Машера переродилась в гнетущую черную зависть, а потом и в лютую ненависть к Оббери. Однако мессир Машер тщательно скрывал все, что творилось в его душе, и терпеливо дожидался своего часа.
Однажды на охоте эти два рыцаря оказались одни в густом лесу Бонди неподалеку от Парижа. Убедившись, что рядом никого нет, и остальные охотники находятся далеко, Машер решил раз и навсегда разделаться с де Мондидье. Затем, воспользовавшись его отсутствием, постараться занять освободившееся место фаворита возле королевского трона. Выхватив меч, Андре неожиданно вонзил его по самую рукоять в спину ничего не подозревавшего друга, со злорадной улыбкой повернул клинок и, расширяя смертельную рану, тут же выдернул его.
Чтобы убрать с лезвия еще дымившуюся кровь убитого, он начал чистить меч, втыкая его в мягкую лесную землю. И в этот момент на Андре яростно бросилась любимая борзая погибшего рыцаря, Оббери. Отшвырнув ее ногой, злодей наспех забросал тело павшего жертвой его коварства де Мондидье хворостом, а сам поспешно вскочил на коня и, пустив его в галоп, ускакал прочь от проклятого места. Машер не испытывал никаких угрызений совести и был полностью уверен: никто никогда не узнает о совершенном им преступлении! Свидетелей нет, тело в глухом лесу не найдут, обвинять его некому.
Вернувшись в Париж, Машер вместе со всеми синьорами притворно печалился о судьбе безвестно пропавшего фаворита короля, рыцаря де Мондидье. Между тем верная борзая на протяжении нескольких дней оставалось около тела своего несчастного хозяина, и только мучительный голод заставил ее уйти из леса. Собака побежала в Париж, во дворец короля, туда, где часто проводил время ее погибший хозяин. В те времена породистые собаки, свободно бегавшие по залам и галереям королевского дворца, ни у кого не вызывали и тени недоумения. Поэтому борзая беспрепятственно проникла во внутренние покои.
