Денис поспешил на помощь. На пятой точке скатился по крутому откосу. Чуть не сшиб девчонку.
– Ты в порядке, Ночка?
Ответ прозвучал незамедлительно. Много ответов.
– Кретин! Слон! Козел! Конь!
Хорошо, что она заточку посеяла. А то прирезала бы сгоряча, чего доброго.
– Может, объяснишь подоходчивей?
– Ты все затоптал!
– Что затоптал? – не понял Денис.
– Следы! Тут были следы. Че-ло-ве-чес-ки-е!
Или, в самом деле, стукнулась головкой, или налицо первые симптомы клаустрофобии. Вот уж чего им не хватало…
– Ночка, здесь не может быть человеческих следов.
Хотя… В городе ведь ходили слухи о каких-то подземных бомжах, якобы научившихся выживать в старых отравленных коллекторах. Слухи эти казались еще менее правдоподобными, чем страшилки о Катафалке-Призраке. Но ведь в существовании Катафалка Денис уже имел возможность убедиться. Так, может быть, на очереди – бомжи-мутанты? В конце концов, в нижние ярусы подземелий никто ведь не забирался. И что тут творится – неизвестно.
Имитаторша поднялась, пошла, освещая путь фонариком. Ладно, ходить может – и на том спасибо. Ну а следы… Фиг с ними, со следами-то. Будем считать, что примерещилось в темноте.
Глава 4
Шли долго. Нижний тоннель оказался пошире и повыше верхнего. А главное – здесь воняло меньше. И жить, в общем-то, можно. Правда, недолго.
Под ногами – влажная земля, да кое-где выпирает странная конструкция. Металл и бетон. Похоже на рельсы и шпалы. Железная дорога под землей? Метро?! Ну да, так и есть. Старое, забытое, заброшенное метро Ростовска. Призрак былого благополучия…
Фонарь высветил трещины на грязном потолке. Солидные такие трещины.
– Ты уверена, что нам стоит идти дальше? – спросил Денис.
– Отвянь! – Раздраженное бурчание в ответ.
Значит, не уверена. Только вот раздражение в заброшенном метро – роскошь неуместная. Имитаторша отвлеклась, споткнулась о ржавый рельс. Денис успел подставить руку. Пока левую, которая без заточки.
Вцепилась, как миленькая.
– Ты поосторожней тут, – усмехнулся Денис. – А то под поезд попадешь.
– Иди ты…
– Или на крысу наступишь.
– Слушай, заткнись, а? Еще одно упоминание о крысах и дальше пойдешь без меня. И без света.
Денис заткнулся. Провоцировать истерику ни к чему. Но вот крысы… О них только сейчас и думалось. Очень странно: столько времени бродить под землей и не встретить ни одной твари. Если в верхнем канализационном ходе отсутствие этих тварей еще можно объяснить регулярной промывкой коллектора дезрастворами, то здесь…
– Да что их, посжирали, что ли? – не удержался он.
– Что? – встрепенулась Ночка.
– Ничего, забудь.
Однообразие перегонов метро утомляло. Пару раз они выходили к станциям… Да уж, станции! Обрушенные потолки, заваленные стены. Пробиться наружу? Ни фига! Никакой возможности!
И вновь – рельсы-рельсы, шпалы-шпалы… Едет поезд запоздалый.
Единственный состав заброшенного метрополитена состоял сейчас из двух уставших вяло переругивавшихся вагонов. Впереди – Ночка с фонариком. Позади – День. Без фонарика.
От нечего делать Денис пялился на попку имитаторши. Красивая попка. Хоть это радовало. Но было и огорчающее обстоятельство: луч света тускнел. Девчонка, видимо, не разбиралась в аккумуляторах и вставила в свой карманный прожектор дерьмовую подпольную подделку. Батареи садились быстрее, чем предполагал Денис.
* * *
Это случилось на выходе к третьей станции. Бесформенная масса, лишь отдаленно напоминающая человеческую фигуру, прыгнула из-за угла. Сверху. С высоты разрушенного перрона.
Удар – и Ночкин фонарик, кувыркаясь, летит к бетонной стене. Звон, фейерверк осколков – и нет больше фонарика.
И сплошная тьма поглощает все вокруг.
Что-то, похожее на вылетевший из ниоткуда поезд, сбивает Дениса с ног. Заточка выскальзывает из рук.
Вопит, визжит имитаторша.
И руки сами лезут в карманы. Обе.
Свет! Сейчас главное – свет.
Потом в подземелье вспыхнуло солнце. Сразу два солнца. Два луча отразились в чьих-то широко распахнутых глазах. Два луча вырвали из мрака худющее лицо – перекошенное от боли и все в жутких струпьях. Следы болезни? Инфекции? Дезраствора, попавшего на кожу?
Человек (или не человек то вовсе?) в лохмотьях вместо одежды отшатывается, отскакивает. Вскидывает руки, прикрываясь. Грязные руки тоже – в язвах, гнойниках. Наверное, все-таки дезраствор. Уж не эту ли заразу на самом деле вытравливает Периметр?!
С головы, из колтунистых волос с частыми проплешинами (будто кислотой выжжены!) сыплется земля…
Крики Ночки тонут в безумном реве. Еще бы! Поймать зрачками свет фонарей, врубленных на полную мощность – удовольствие не из приятных.
Нападавший рванулся назад – туда, где под завалом похоронена еще одна станция метро. Обезумевшим зайцем, слепым кротом, подстреленной птицей, спотыкаясь и падая, человекообразный силуэт заметался по разбитому перрону. Изъязвленные руки – вперед. Щупают земляную стену.
– Бежим! – Денис, подхватывая оброненную заточку, кидается вдогонку.
– Ты что, сдурел! – Ночка виснет на рукаве, – Он нас поубивает.
– Он выведет нас! Ведь как-то этот урод сюда попал.
– Глупо!
– Это наш шанс. Хочешь – оставайся здесь. Я пошел.
Желания куковать одной в темноте у имитаторши не было. Но и время уже упущено. Великовозрастное дите подземелья сбежало. Исчезло. Куда? Хороший вопрос. Фонарь высветил добрую дюжину нор в завале. И там вон еще. И там тоже. И там. Лазы эти выглядели зловеще, а незнакомец мог скрыться в любом из них. Денису соваться в подземный муравейник отчего-то расхотелось. Сразу.
– Знаешь, о чем я подумала? – Ночка коснулась его плеча.
– Знаю, – тихо ответил Денис, – О том, что столько ходов не вырыть один человек.
«А еще одному человеку не под силу сожрать всех крыс подземелья».
– И если он отправился за подмогой…
– Тогда нам лучше делать ноги, – закончил Денис. – Только это… штаны застегни сначала – они у тебя опять расстегнулись.
– Я в курсе. – Она отвернулась, застегнула.
Подобрала бы, блин, нормальную одежду, прежде чем отправляться на ночные прогулки!
– А ловко ты прятал свои фонарики, – заметила Ночка. – Только теперь твоя очередь идти первым.
Видно было: ничего на свете не убедит ее в обратном.
По подземному туннелю они шли быстро. И долго. И остановились не скоро.
* * *
Их ждали возле следующей станции метро. Человек десять патлатых, покрытых грязью, коростой и язвами оборванцев. В руках – палки, железки, камни. Один держал факел. Стояли молча, не двигаясь. Живой пробкой в проходе стояли.
Отступить? Бежать назад? Рванулись было. Ага, как же! Сзади из темноты уже выступала другая шеренга. Этим уродам даже не требовалось огня. Они просто шли незримыми, беззвучными тенями за маячившим впереди пятном света.
Обложили с двух сторон. Как там, у «Китайской стены». Только спасительных сквозных подъездов здесь нет. Есть, правда, железная, проржавевшая почти насквозь, слившаяся со стеной тоннеля дверь.
Денис и Ночка отступили к двери. Дернули. Нет, не открыть! Нет, не сбежать…
Денис включил оба фонаря на максимум. Резанул по лицам преследователей. Шеренга заколебалась, отпрянула. Увы, не так далеко, как хотелось бы. Проклятие!
– Кто вы?! – крикнул Денис.
Нет ответа.
Есть пронзительный скрип.
Над самым ухом…
Денис дернулся. Поздно!
И есть жилистые руки, выросшие вдруг откуда-то сбоку – из стены.
Секунда – и оба фонарика лежат на земле. Еще секунда – и о ржавый рельс под ногами звякнула оргская заточка, которой неумело попытался отмахнуться Денис.
А руки уже хватали, втаскивали… Куда?! Куда-а-а?!
Один фонарик не разбился. Светит. В неподвижном пятне света видно ржавую дверь. Ту, что было не открыть. Теперь она распахнута. Настежь.
За дверью – темень бокового прохода. Именно туда и впихивали сейчас Дениса. И визжащую Ночку тоже впихивали.
Господи, целая ночь непрекращающегося кошмара! Сначала орги, потом Катафалк-Призрак, теперь вот это…
Кричала Ночка. Денис отбивался молча. Вслепую. Отчаянно. Как мог. Выходило – почти никак. Никогда еще он не чувствовал себя таким беспомощным. Руки, много-много рук, мелькавших в темноте, были сильнее. И руки эти били больнее.
Дверь лязгнула, отсекая свет фонаря. Все! Теперь точно все! Темень! Могильная. Замогильная. Денис утратил способность сопротивляться. Слишком сильно давил мрак. И слишком близко подобралась паника из паник. Которая отключает разум. Навсегда.
Он сосредоточился лишь на одном: не спятить от ужаса в этом непроглядном коридоре, в спертом воздухе, в безумных воплях Ночки, в диком, мало похожем на человеческий, смехе, в чьем-то зловонном дыхании. Сил на бесполезное трепыхание не оставалось.
