«Перед нами новая жизнь. Новые чувства переполняют нас. Мы стали родителями».
Горькие слезы обожгли мне щеки: мне-то никогда не узнать этих чувств!
— Какого дьявола ты мне все это показываешь? — спросила я, отталкивая альбом.
И вдруг увидела, что у отца глаза тоже на мокром месте.
— Когда мама тебя родила, я первый тебя выкупал и дал тебе соску, — сказал отец. — Другого такого дня, другого такого события в моей жизни не было. В этот день, впервые взяв тебя на руки, я пообещал тебе…
Голос у него от волнения дрогнул, и он несколько секунд помолчал.
— Что? — спросила я.
— Пообещал, что до тех пор, пока я жив, никому не дам тебя в обиду. Буду защищать, что бы ни случилось, при любых обстоятельствах.
Я сглотнула слюну.
— Теперь ты видишь, — сказала я, — что не стоит давать таких обещаний, потому что сдержать их невозможно.
Отец вздохнул, потер веки, стараясь справиться со слезами, которые не мог удержать, а потом достал из кейса плотный конверт.
— Я сделал что мог. Сделал то, что должен был сделать, — сказал он и протянул мне конверт.
Я держала конверт в руках, не решаясь в него заглянуть, и смотрела на отца вопросительно. Тогда он сказал:
— Я нашел его, Алиса.
— О ком ты?
— Я нашел Эрика Вога.
Я застыла, открыв рот. Я онемела. Мой мозг отказывался понимать то, что я только что услышала. Я попросила отца повторить.
— Я отыскал Эрика Вога, — повторил он. — Он больше никогда не причинит тебе зла.
Я словно окоченела. Несколько минут мы сидели, молча глядя друг на друга.
— Этого не может быть! С тех пор, как он в бегах, его ищет полиция по всей Франции. Каким чудом тебе удалось найти его в одиночку?
— Не важно. Нашел.
Я задергалась.
— Но ты же не работаешь в полиции, у тебя нет помощников, нет…
— У меня сохранились связи, — сказал он, не сводя с меня глаз. — Ребята остались мне должны. Эти ребята знают других ребят, а те знакомы с третьими. Ты сама знаешь, как это делается.
— Нет, не знаю.
— У меня всегда были осведомители среди таксистов. Один из них посадил Эрика Вога у заставы Сен-Клу в тот самый вечер, когда он напал на тебя. Он бросил свой скутер, когда понял, что по нему его могут опознать.
Я почувствовала, что сердце у меня в груди вот-вот разорвется. Отец продолжал:
— Доехал на такси до Сен-Сен-Дени, точнее, до Ольне-су-Буа и вышел у жалкой гостинички рядом с площадью Генерала Леклерка.
Отец взял у меня из рук конверт и достал пачку фотографий, похожих на те, что детективы делают исподтишка.
— В общем, так. Все искали гада за границей, а он залег в норе в двадцати минутах от Парижа. Провел там пять дней под чужим именем, с фальшивым удостоверением личности. Старался не обнаруживать себя лишними передвижениями, ждал, потому что для того, чтобы уехать из страны, ему все равно нужно было достать фальшивый паспорт. И вот на пятый день в одиннадцать вечера он вышел подышать свежим воздухом. Шел один вдоль каменной ограды, опустив голову, надвинув на глаза кепку. Тут я его и подкараулил.
— Как? Прямо на улице?
— Ночь, темно, местечко пустынное. Два удара ломиком. По голове и по шее. Он был уже мертв, когда я засунул его в багажник своего «Рейнджровера».
Я попыталась сглотнуть, но не смогла, мешал ком в горле. Вцепилась изо всех сил в металлическое ограждение кровати.
— И… что ты сделал с телом?
— Ехал почти до утра в сторону Луары. И вдруг между Страсбуром и Саргемином приметил замечательное местечко: старый заброшенный сахарный завод. Как раз годится, чтобы избавиться от изверга.
Отец протянул мне еще несколько фотографий. Поглядев на них, я вспомнила декорации одного из фильмов ужасов: ограда — и за ней заброшенные здания. Заколоченные окна. Трубы из красного кирпича, готовые рассыпаться и обвалиться. Гигантские металлические баки, наполовину вросшие в землю. Разваливающийся конвейер. Вагонетки, брошенные на рельсах, заросших бурьяном. Проржавевший экскаватор.
Отец ткнул пальцем в фотографию:
— За складской зоной один за другим расположены три каменных колодца. Все они ведут в подземное хранилище для воды. Так вот Вог гниет в среднем. Никто и никогда не найдет его там.
И он показал мне последнюю фотографию. Большой каменный колодец, окруженный массивной решеткой.
— Эта месть наше частное дело, — продолжал отец, кладя мне руку на плечо. — Следствие в скором времени прикроют. Во-первых, прекратятся убийства. Во-вторых, раз известно, что у Вога родня в Ирландии и Штатах, сочтут, что он слинял туда. Или покончил жизнь самоубийством.
Я выдержала взгляд отца, не сморгнув. Я окаменела, не в силах произнести ни единого слова. Меня обуревали совершенно противоположные чувства.
Сначала удовлетворение, а следом глухая ярость. Я сжала кулаки так, что ногти вонзились в ладонь. Тело напряглось. На глазах закипели слезы, кровь прилила к щекам.
Как посмел отец отнять у меня право мщения?! Это право принадлежало мне!
После гибели мужа, после гибели моего ребенка желание выследить и уничтожить Эрика Вога было единственным, что привязывало меня к жизни.
Теперь у меня не осталось ничего. Ни-че-го…
Часть 3
КРОВЬ И УЖАС
16
По следам убийцы
Кровавые ужасы порой бывают прекрасны.
Донна Тартт
Мелькали километры.
Погруженный в свои мысли, смоля одну сигарету за другой, Гэбриэл вел машину, не отрывая глаз от дороги.
Дорожный указатель предупредил: «Следующий поворот Хартфорд», следующий за ним сообщил: «До Бостона 105 миль». Если и дальше ехать с такой скоростью, то в отделе ФБР они будут уже часа через два.
Алиса, прижавшись лбом к стеклу, пыталась привести в порядок разбегающиеся мысли. Разложить сбивающую с ног информацию по воображаемым папкам, а папки распределить по различным отделам головного мозга.
У нее не выходили из головы слова Сеймура относительно камеры наблюдения на автостоянке: «Камера фиксирует твой номер, а все, что делается в машине, погружено в темноту».
Алисе смертельно хотелось посмотреть это видео самой!
Она должна была все проконтролировать.
Выверить все детали.
Но как это сделать? Еще раз позвонить Сеймуру? Бессмысленно. Он уже все, что знал, сообщил: Я съездил на Франклина Рузвельта, посмотрел их записи, но много там не увидишь. Сеймур просмотрел видеоролик, но не забрал его. А как иначе? При отсутствии поручения произвести следственные действия он и не мог его забрать. Просто приехал на автостоянку и, должно быть, серьезно надавил на охранника, прежде чем тот дал ему просмотреть видеозаписи.
Алиса мысленно перебрала всех, к кому могла бы обратиться. Потом включила телефон и набрала номер комиссара Марешаля, который был замом главного в дорожной полиции.
— Привет, Франк, это Шафер.
— Алиса? Ты где это? Высветился номер, очень от нас далекий!
— Я в Нью-Йорке.
— Угрозыск оплачивает такие командировки?
— Долгая история, потом расскажу.
— Ладно, я и так все понял. По-прежнему вольный стрелок и сама ведешь расследование. Ты когда-нибудь изменишься, Алиса?
— Никогда, Франк, что правда, то правда. Поэтому я и звоню.
— Сейчас десять вечера, Алиса. Я сижу дома и… А что тебе понадобилось?
— Видеоролик камеры наблюдения на автостоянке «Вэнси-Парк» на улице Франклина Рузвельта. Мне нужно все, что ты сможешь найти по поводу «Ауди ТТ» жемчужно-серого цвета…
— Стоп, Алиса! Можешь не продолжать. Ты же знаешь, что речь идет о частной автостоянке! — Франк помолчал и спросил: — И все-таки, что тебе от меня нужно?
— Сделай то, что ты так хорошо умеешь делать. Ты знаком с парнями из «Вэнси-Парк», поговоришь с ними, пригрозишь, похвалишь. Есть чем записать номер места?
— Я все-таки не понимаю…
— А ты понимаешь, что я спасла твоего паренька, когда работала в отделе наркотиков? Ты ведь тогда обрадовался, что ему не придется садиться в тюрягу? Правда? Хочешь, напомню, сколько у него было тогда при себе порошка?
— Черт бы тебя побрал, Шафер! Да с тех пор прошло уже десять лет! Я что, по гроб жизни теперь тебе обязан?
— Думаю, да. Конечно, по гроб жизни. Точно так же, как по гроб жизни имеешь детей. Ну, так ты записываешь номер места?
Марешаль снова вздохнул, но на этот раз это был вздох покорности.
— Как только получишь видео, сбрось мне на телефон, ладно? И не тяни! Мне нужно посмотреть его сегодня вечером!
Алиса с удовлетворением отключилась, а потом в ответ на вопросительный взгляд Гэбриэла вкратце передала ему суть разговора. Полицейский собирался закурить новую сигарету, но пачка оказалась пустой.
