— Количество воды не рассчитано на десять человек в каждой квартире, грязная ты шлюшка!
— В отличие от тебя у меня есть то, что хотят мужчины, старая ты вобла!
— И ты охотно им даешь, — прокаркала в ответ карга. — Чем больше, тем лучше!
— Тьфу! — Моник, прищурившись, тщательно прицелилась и плюнула в лестничный колодец. Должно быть, старая карга это предвидела, поскольку я услышал победный каркающий смех.
Моник вернулась ко мне.
— Ну и как мне оставаться чистой, если вода ледяная? Всегда ледяная.
— Анни жаловалась на воду?
— Бесконечно. Но ей не хватало наглости, чтобы добиться результатов. А я злая. Если грымза не обеспечит мне горячую воду, я ее в могилу сведу, суку старую. Впрочем, я отсюда все равно съезжаю, — сказала она.
— Куда переезжаешь? — поинтересовался я.
— К своему постоянному ухажеру. На Монмартр. Жуткий район, но там квартира побольше этой, к тому же он меня хочет.
— А чем он зарабатывает на жизнь?
— Работает по клубам. Он — вы только не смейтесь — фокусник. У него есть отличный фокус: сажает певчего кенара в клетку, а потом делает так, что кенар исчезает. Зрелище фантастическое. Знаете, как он это проделывает?
— Нет.
— Клетка складная. Это легко, клетка специальная. Только птичка оказывается раздавленной. Когда он делает так, что птица снова появляется, то это другая канарейка. Просто фокус на самом деле, а зрители не подозревают, что он каждый раз убивает птичку, показывая свой фокус.
— А ты догадалась.
— Да. Догадалась сразу, как впервые увидела. Он подумал, что я такая умная, раз догадалась, но сколько там стоит канарейка? Франка три, максимум четыре. Умно, да? Согласитесь, что это умно.
— Умно, — сказал я. — Только я люблю канареек больше, чем фокусников.
— Ну и глупо, — рассмеялась Моник, не поверив моим словам. — Он называет себя «Удивительный граф Сзелл».
— Значит, станешь графиней?
— Это его сценический псевдоним, дурачок. — Она взяла крем для лица. — А я буду всего лишь очередная дурочка, которая живет с женатым мужчиной.
Она намазала лицо кремом.
— Где он? — наконец спросил я. — Где этот мужик, который, по твоим словам, сидел здесь?
Я был готов услышать, что она все это придумала.
— В кафе на углу. Ничего с ним там не случится. Читает себе свою американскую газету. С ним все в порядке.
— Пойду с ним поговорю.
— Подождите меня. — Она стерла ваткой излишки крема и улыбнулась. — Я хорошо выгляжу?
— Отлично выглядишь, — ответил я.
Глава 25
Кафе располагалось на бульваре Сен-Мишель, в самом центре левобережья. Снаружи на ярком солнце сидели студенты. Волосатые и серьезные, они приехали из Мюнхена и Лос-Анджелеса, уверенные, что Хемингуэй и Лотрек доселе живы и однажды в каком-нибудь кафе на левом берегу они с ними непременно встретятся. Но найдут они лишь других молодых людей, выглядящих в точности, как они сами, и с этим печальным открытием они вернутся к себе домой в Баварию или Калифорнию и станут коммерсантами или клерками. А пока они сидели тут, в культурном горниле, где бизнесмены становятся поэтами, поэты — алкоголиками, алкоголики — философами, а до философов доходит, насколько лучше быть бизнесменом.
Хадсон. У меня отличная память на лица. Я увидел Хадсона тут же, едва мы свернули за угол. Он сидел в одиночестве за столиком, держа перед лицом газету, с интересом разглядывая посетителей. Я окликнул его:
— Джек Персиваль! Какой сюрприз!
Американский ученый-ядерщик удивился, но для любителя подыграл весьма неплохо. Мы подсели к нему. Спина у меня все еще побаливала после драки в дискотеке. Пришлось довольно долго ждать, пока нас обслужат, потому что в глубине кафе было полно народу, наглухо прикрывшихся газетами и, видимо, ковырявших в носу, вместо того чтобы есть. Наконец мне удалось привлечь внимание официанта.
— Три больших кофе со сливками, — заказал я.
Хадсон не произнес ни слова, пока не принесли кофе.
— Как насчет юной леди? — Хадсон кидал в кофе кубики сахара с таким видом, будто у него шок. — Я могу говорить?
— Конечно. У нас с Моник нет никаких секретов друг от друга. — Я наклонился к девушке и понизил голос: — Это все очень конфиденциально, Моник.
Она с довольным видом кивнула.
— Есть в Гренобле маленькая фирма по производству пластмассовых бус. Кое-кто из держателей обычных акций продал свои акции фирме, которую этот вот джентльмен и я в той или иной степени контролируем. И на следующем собрании совета акционеров мы…
— Прекрати, — сказала Моник. — Терпеть не могу разговоры о работе.
— Ну тогда погуляй пока, — с понимающей улыбкой даровал я ей свободу.
— Не купишь мне сигарет? — попросила она.
Я купил у официанта пару пачек и завернул в сотенную купюру. И Моник радостно поскакала по улице с ними в руке, как щенок с вкусной косточкой.
— Речь не о производстве бус, — сказал Хадсон.
— Нет никакого производства, — ответил я.
— О! — Он нервно рассмеялся. — Предполагалось, что я должен был связаться с Энни Казинс.
— Она мертва.
— Я это уже выяснил.
— У Моник?
— Вы — Т. Дэвис? — неожиданно спросил он.
— Самый что ни на есть. — Я передал ему удостоверение личности.
Неопрятный постоянно улыбающийся мужчина ходил от столика к столику, доставая заводные игрушки и ставя их на стол. Он расставлял их повсюду, пока на каждом не оказалось по двигающейся механической игрушке, прыгающей среди ножей, салфеток и пепельниц. Хадсон взял конвульсивно дергающегося игрушечного скрипача.
— Для чего это?
— На продажу, — ответил я.
Он кивнул и поставил игрушку на стол.
— Как и всё.
Он вернул мне удостоверение.
— Выглядит вроде нормально, — сказал он. — Впрочем, я в любом случае не могу вернуться в посольство, это они мне весьма доходчиво втолковали, так что вверяю себя вам. По правде говоря, это все выше моего разумения.
— Продолжайте.
— Я крупный специалист в области создания водородных бомб и отлично осведомлен обо всех работах, которые ведутся в рамках ядерной программы. Мне даны инструкции передать ряд сведений о последствиях выпада радиоактивных осадков некоему месье Датту. Насколько я понял, он как-то связан с красным правительством Китая.
— И зачем вы должны это сделать?
— Я думал, вы в курсе. Тут такая неразбериха. Несчастная девушка погибла. Такая трагедия. Я как-то раз с ней встречался. Такая молоденькая, вот беда-то. Я полагал, они дали вам исчерпывающие сведения. Вы — единственный, кого мне назвали. Ну, кроме нее, я имею в виду. И конечно, я действую по приказу правительства США.
— С чего вдруг правительство США возжелало, чтобы вы кому-то передали сведения о радиоактивных осадках? — спросил я.
Хадсон поерзал на плетеном стуле, пока тот не затрещал, как старый артритный сустав, потом придвинул к себе пепельницу.
— Все началось с ядерных испытаний на атолле Бикини, — ответил он. — На Комиссию по атомной энергии тогда обрушился шквал критики из-за опасности радиоактивных осадков, их воздействия на флору и фауну. КАЭ нужны были проверенные данные и систематические испытания на местах, чтобы доказать, что опасность далеко не так велика, как кричали алармисты. Должен вам сказать, что эти алармисты были чертовски правы. Грязная бомба примерно в двадцать пять мегатонн может создать зону смертельной радиации в пятнадцать тысяч квадратных миль. Чтобы там выжить, придется сидеть под землей несколько месяцев, чтобы не сказать год, а то и больше.
Если начнется война с КНР, а я даже думать об этом боюсь, то нам придется использовать радиоактивные осадки как оружие, потому что только десять процентов населения Китая живет в крупных — численностью в четверть миллиона человек — городах. В США же в крупных городах проживает больше половины населения. Таким образом, Китай с его разбросанным по территории населением можно победить только при помощи радиоактивных осадков… — Он помолчал. — Но победить возможно. Наши эксперты утверждают, что примерно полмиллиарда китайцев живут в сельской местности. Ветры там преимущественно западные. Четыреста бомб убьют пятьдесят миллионов прямым тепловым воздействием, сто миллионов серьезно пострадают, хотя в госпитализации нуждаться не будут, но триста пятьдесят миллионов умрут от принесенных ветрами радиоактивных осадков.
КАЭ занизила результаты воздействия осадков в своих отчетах о ядерных испытаниях — на Бикини и так далее. И теперь воинствующая часть китайских военных ученых пользуется отчетами США для доказательства, что Китай может пережить ядерную войну. Мы не может отозвать эти отчеты или заявить, что они неверные, даже самую малость подтасованы, так что я приехал сюда, чтобы передать верные сведения китайским ученым. Вся эта операция началась восемь месяцев назад. Потребовалось много времени, чтобы внедрить эту девочку, Энни Казинс, в нужное место.
