Хочу тебя, сдохну сейчас!
Выйди, мля, отсюда, Черкасов. Быстро, быстро, быстро!!!
Разворачиваюсь на сто восемьдесят. Хлопаю в эмоциях дверью.
Стучаться надо! Надо, надо… Тебе — надо. А ему — не надо! И если хоть немного ещё подумать в эту сторону, то я буду близок к братоубийству.
А вот и брат! Выруливая с лестницы, он идёт в мою сторону.
Нет, не так. В ЕЁ сторону.
Поднимает на меня ревностный взгляд.
«Иди, иди… — уговариваю я себя. — Злата так решила — она жена. Чтобы бороться за неё, ты должен хоть что-нибудь предложить этой девочке. Хоть что-нибудь. А у тебя ничего нет. Даже тела!»
Врезаемся с братом плечом в плечо, отшатываясь друг от друга от силы удара. Медленно разворачиваемся, встречаясь взглядами. Мне хочется сорваться и без всяких объяснений разбить ему табло.
— Ты что-то хотел, брат? — настороженно прищуривается.
— Кое-что хотел…
— Хватит, брат. Ты пугаешь её. Оставь нас в покое, мы любим друг друга.
Не верю. «Слабак и подлец». О любимом женщина так не скажет.
Повар с подносом выходит с лестницы к нам.
— Это куда? — с недоумением окликает его Родион, когда тот с опаской проходит мимо нас.
— Злате Романовне. Демид Альбертович распорядился.
Скрывается за дверью.
— Распоряжайся, своими тёлками, Дэм! — взрывается Родион. — О ней я могу и сам позаботиться!
— Но не смог же.
Отворачиваясь иду дальше.
— Брат!
Оборачиваюсь.
— Хватит… Я был не прав, окей? Не будем продолжать эту ссору.
Это не ссора, идиот, это война теперь! Троянская!
Но это вполне в стиле Родиона. Накосячить, нарваться, открыть не в тему свой рот, а потом не отвечать за слова и поступки, а дать заднюю, извинившись. Словно это что-то решает. В мире мужчин это нихрена не решает!
Молча иду к комнате Тихона. Стучусь, и захожу.
Молодец, Черкасов! Учись стучаться. Какого ты залетел к ней без стука?!
— Тихий…
— М? — разворачивается на компьютерном кресле.
— Где ствол Ивана Михайловича?
— Он мой, — набычивается.
— Твой, но лежать будет как положено, в сейфе, давай сюда.
Бросает украдкой взгляд на шкаф, возле которого я стою.
— Здесь? — кладу руку сверху.
Недовольно сопит.
— Тихий, ну не обыскивать же тебя? Давай, добровольно сдавай оружие.
Молча подходит, достает ствол, кладет передо мной.
— Я умею с ним обращаться. И из дома не вынесу. Патронов у меня нет. Зачем забирать?
— То, что умеешь, я оценил. И без патронов смертельным оружием этот ствол оказался. Давай так: если ты хочешь, чтобы он «жил» у тебя, я отдаю его мастеру, он спилит боек, и ствол станет сувениром. Если хочешь, чтобы был боевой, забираю в сейф, получишь разрешение на оружие, заберёшь.
— На боевое все равно не дадут, да?
— Не дадут. Но можно зарегистрировать как-нибудь по-хитрому. Порешаем…
— Пусть останется боевым.
— Правильное решение, — хлопаю его по плечу. — Такое красивое оружие не стоит калечить.
Убираю ствол за пояс.
— А ты и стрелять умеешь?
— Я с детства с отцом в тир ходил и на охоту. Я из всего умею стрелять! — прорезается в его голосе гордость. — Из рогатки, пистолета, револьвера, ружья, обреза…
— Из лука умеешь?
— Лука?
— Спортивного.
— Нет, не пробовал.
— Пойдём со мной.
Спускается с ним в цоколь. Толкаю первую дверь.
— Здесь спортзал небольшой, я для себя делал. Если хочешь пользуйся. А здесь…
Толкаю следующую дверь. Перед нами полоса, похожая на дорожку боулинга. В конце несколько мишеней. Это еще дед мой для меня подвал перестраивал.
— Тир. Я раньше стрельбой из лука занимался. Чуть постарше тебя был. А потом бизнес сожрал все время. Но оба моих лука в порядке. Постреляем? Настроить, правда, нужно.
Беру в руки тот, что попроще.
— Круто… — поднимает второй Тихон.
Мы возимся с инвентарём. Объясняю ему азы и технику безопасности.
— Наверх луки не выносить. Стрелы с ограничителем, глубоко не пробьют, но если попадешь в кого-то случайно, то эффект будет как от травмата. Крага… Нагрудник… — креплю на него «доспехи». — Все при тренировке надевай. Сорвется стрела, мало не покажется. На уровне лица не держи… Луки серьёзные, убойная сила приличная. Уйди с рубежа…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Поднимаю лук, прицеливаюсь, представляя на месте мишени Родиона. И спускаю стрелу. Бьет вниз, в двоечку. Прямо в пах!
— Мимо! — улыбается Тихон.
Да, нет, попал…
— Приглашу тебе инструктора, чтобы нормально настроил и пару уроков дал.
— А ты?
— А я, — вздыхаю. — Я уеду пока. Дела…
Не хочу я, чтобы она как узница в комнате сидела. Пусть остынет.
А я пока подумаю, как организовать её развод и наш новый брак, чтобы она ничего не потеряла.
Оптимист ты, Черкасов…
— Тихий, номер телефона моего запиши.
Диктую ему.
— Если вдруг что-то… Или со Златой что-то не так… Со здоровьем, там… — ищу я формулировку.
— Вы поссорились?
— Да.
— Почему ты на ней сам не женился? — опускает он лук.
Разве все теперь объяснить?
— Так легла карта. Нужно было так на тот момент. Позвони мне, если что-то.
— Ладно.
В комнате бросаю несколько вещей в сумку.
В пакете на окне мой простреленный окровавленный пиджак. Менты вернули. Надо выбросить.
Проверяю перед этим карманы. Вытягиваю из одного ажурные кружева. Трусики… В крови тоже. Символично…
Сжимаю в кулак. Вернуть сейчас — будет совсем зашквар. Выкинуть — нет!! Снова прячу их в карман.
По запчастям собираешь, Черкасов? Лемби, трусики… Осталось только запах стащить и можно смело регистрироваться в фетишисты.
Попрощавшись с бабушкой, спускаюсь и надеваю куртку. Улавливаю у шкафа с верхней одеждой, среди других запахов, знакомый. Машинально перебираю несколько вещей. Натыкаюсь на синий шарф в стиле унисекс. Подношу к лицу, вдыхая глубже. А вот и он — запах!
Не особенно мучаясь угрызениями совести, надеваю его на шею, под куртку. Как-то так…
Пока иду по аллее к тачке, оборачиваюсь на её горящие окна. Там силуэт. Она. Моя и не моя…
Я скоро вернусь.
Глава 23. Вернулся
Родион спит. Вернулся вчера только к утру. Сквозь сон помню, как ложился в кровать. Запах перегара на всю комнату.
Подкатывает тошнота.
Поднимаюсь, распахиваю окно. Высовываюсь, быстро и глубоко дышу, чтобы не вырвало.
Холодно… Снежинки тают на коже.
От слабости трясутся колени и руки, на лбу — холодный пот.
Надо что-то съесть, Тиша говорит совсем уже тощая. Но аппетита нет. В этом доме кусок в горло не лезет.
Нет, напрямую никто не обижает. Наталья молчит, но смотрит волчицей. Альберта Марковича я вижу только за ужином. Прохладен, вежлив… Нина Андриановна приболела и уже три недели ужинает у себя, никуда не выходит. Демида нет, он в Китае. Решает вопросы, которые, как я поняла, не смог решить Родион. Это унизительно, черт возьми. А я целыми днями сижу за компьютером, дотошно пытаясь разобраться в китайском и особенностях ведения бизнеса в Китае. Читаю подшивки договоров, которые забросил муж.
Смешно! Как будто бы это сможет реабилитировать нашу семью в глазах Демида и Альберта Марковича. И кто-то мне доверит переговоры в таком бизнесе. Я вообще не обязана это делать, мой вклад внесён. Но сижу…
Чем же ещё заниматься?
Шею обмораживает. Сегодня очень холодно.
Вижу, как у небольшого пруда прогуливается Нина Андриановна.
Выздоровела?
Мне тоже срочно нужно прогуляться. Приступ тошноты немного отступает.
Ещё очень рано, нет и семи. Прислуга пока не приехала.
— Золотко, закрой окно… — мямлит Родион. — Холодно.
— Где ты был до утра?
— Брат вернулся. Немного выпили, пообщались…
Вернулся, значит?
И я опять как расстроенный музыкальный инструмент по которому ударили. Диссонанс оглушающих эмоций! Вернулся!!Вернулся…
Вернулся. Не к тебе, же, что ты вся затрепетала? А если к тебе, то ещё хуже. Опять это всë…
