как они заключили брак. После смерти он лишь укрепился в своих правах. Каждая вещица, вплоть до ночных сорочек, принадлежала ему. Тем не менее умы обоих занимало исключительно это колье.
– Оно моё, – произнесла Лидия Семёновна как неоспоримую истину. – Лишь оно. Лишь мне принадлежит. И оно ему не достанется.
Мария кивнула, в тот миг принимая это как данность. Но было ещё кое-что, занимавшее её не меньше.
– Кто сделал это с вами?
Боевой настрой призрака резко сошёл на нет. Лидия Семёновна покачивалась в воздухе, пустыми глазами осматривая каждый синяк на зелёно-чёрной коже. С мучительной болью в голосе она проскрежетала несколько бессвязных фраз:
– Наблюдатель. Покажу. Приходи.
Видение исчезло, и вот графиня очутилась вовсе не на дереве, а посреди пустой улицы, залитой водами прошедшего дождя.
3. Духи любят поговорить загадками.
Сказывалась ли смерть, или сама природа их существования диктовала преподносить информацию так, но пока графиня не услышала ни одной внятной формулировки. Обе мёртвые девушки, с коими она столкнулась, тяготели к спутанности, отрывистости и флёру таинственности.
«Не густо, – постановила Мария, рассматривая завитки букв. – Однако, несомненно, лучше, чем ничего».
Действие табака ослабевало. В носу свербело. Хаотичным покалыванием в мышцы возвращалась накопившаяся усталость, на которую у графини не хватало ни времени, ни настроения. По́лно жаловаться и сетовать. Настал черёд действий.
* * *
Прежде чем наведаться к князю, графиня намеревалась больше разузнать о семье Измайловых, а также выяснить хоть что-то о синем камне. Сам яхонт не показался Марии выдающимся ювелирным творением: заурядная драгоценность в обрамлении листьев из золота. И всё же отчего-то он её беспокоил.
Разглядывая брички, кареты и коляски, что неровными рядами мостились у подъезда аукционного дома, графиня гадала, найдётся ли внутри хоть кто-либо, в достаточной мере сведущий в области драгоценных камней. Пускай и не затем она прибыла на аукцион, о котором случайно узнала из печатных объявлений, Мария была готова извлечь всё необходимое и даже сверх того.
Из-под зелёной вуали бархатной шляпки дымчатые очи с орлиной зоркостью выхватывали эмоции на лицах любителей сорить деньгами в погоне за вещицами, продаваемыми на торгах добровольно или в уплату долгов. В этом аукционном доме было несколько залов: в одном на стенах, полках и вешалках висели мягкие узорчатые ковры, а на столах стояли самовары; в другом Мария наткнулась на коллекции в виде горок с золотом, серебром и фарфором; имелся и зал с выставкой достойных масляных картин и статуэток в античном стиле. Её же интересовал последний – тот, где дорогую мебель, чудный рояль и прочие ценности продавал Родион Касьянович Глебов. Вот так напасть: племянник дорогой и любимой жены Измайлова вынужден заложить больше половины дома, чтобы расплатиться с неизвестными, в то время как сам князь, похоже, не спешил ему помогать.
Не исключено, что Родион, подобно её брату, не рассчитал силы в карточных играх и теперь подобным образом пытался вырваться из цепких лап безжалостных кредиторов. Тогда это бы во многом объяснило бездействие родственника.
Потенциальные покупатели прибывали. Ведущий в чёрном фраке, главная роль которого руководить процессом и сторговываться с желающими сбить цену, о чём-то переговаривался с юношей. Весь облик последнего, начиная с пушащихся в разные стороны волос коричневого цвета, болезненных теней под выпуклыми круглыми глазами и опущенных уголков губ и заканчивая сгорбленной спиной, нагонял тоску и вызывал жалость. Узкий длинный нос с небольшой горбинкой, очень схожей с горбинкой Лидии Семёновны, дал понять, что парень и есть князь Глебов.
Призрачных столкновений с княгиней Измайловой, как и слухов, не хватало, чтобы составить о ней мнение. Мария выяснила, что Родион и его мать – единственные родственники женщины, оставшиеся в городе. Но они не посещали балы или салоны по интересам, не ходили на оперы или балеты, ведя тихую жизнь затворников. Поэтому она здесь: на последнем ряду жёсткой деревянной скамьи, зажатая меж другими гостями, в ожидании возможности переговорить с юношей.
– Простите великодушно, но не имею ли я честь сидеть рядом с владелицей спиритического салона?
Графиня окинула взглядом склонившуюся к ней женщину. Это была полная дама лет сорока, в жёлтом платье и шляпке тон в тон к наряду, с правильными чертами лица и крайне хищным блеском в голубых глазах. Мария невыразительно кивнула, продолжив с интересом наблюдать за аукционом, который набирал оборот. Разгорячённые богатеи вовсю готовились повышать ставки и уводить понравившийся лот из-под носа других.
– Блеск! Невероятно! Поразительно! – восклицала женщина в перерывах между рукоплесканиями в ответ на вступительную речь ведущего. – Милостивая государыня, прошу, утолите моё любопытство.
– Боюсь, мы можем помешать мероприятию.
Все попытки отказаться были сметены невероятным напором незнакомки. На любой довод у женщины находилось два в противовес.
– Всего один вопросик.
– Хорошо, – сдалась Мария.
– Недавно мой сын вернулся со спиритического сеанса. Он рассказывал прелестные вещи! Как свечи гасли сами по себе, ну, или взять, к примеру, колокольчики. Они звенели без касаний медиума, а на вопросы участников раздавались стуки! Один означал «да», а два – «нет»!
О том, что ничего из сказанного не являлось вопросом, графиня промолчала. Сидящая же впереди дама предпочла не игнорировать излишнюю воодушевлённость её собеседницы и громко цокнула. Однако назойливую женщину, казалось, это совсем не беспокоило.
– Взгляните. – Она выставила не прикрытую перчаткой часть руки и потрясла ей перед лицом Ельской. – Всегда встают дыбом, когда заговариваю о призраках.
«Что бы с ней сталось, столкнись она с настоящим лицом к лицу? – размышляла Мария. – Мурашками сие событие точно бы не ограничилось».
Графиня ни в коем случае не осуждала подобную реакцию. Сознание она не теряла, но всякий раз пребывала в неопределённом состоянии. Несомненно, Марии было не по себе. Однако она чудом находила силы заговорить с духом. Возможно, именно поэтому они и появлялись перед ней?
Ей до сих пор было непросто свыкнуться с мыслями о том, что, в отличие от медиумов, использующих несложные трюки, она на самом деле способна выйти на контакт с душой умершего.
– О чём же вы хотели узнать?
– Ах, да-да. Скажите, а что это у вас в чумоданчике? – Женщина выразительно взглянула на небольшую поклажу, оставленную по левую сторону от ног графини.
– Ничего особенного. Несколько свечей, парочка костей да дождевая вода с кладбища.
Незнакомка удивлённо уставилась на предмет, желая прожечь в нём дыру и воочию убедиться в правдивости необычного заявления. Комичности ситуации добавляли и другие настороженные взгляды.
«Представления о медиумах ещё более сумасшедшие, чем я предполагала». – Разумеется, графиня не носила с собой ничего из упомянутого, и в действительности на дне кожаного чемоданчика лежала прохудившаяся пара ботинок. Мария планировала занести её обувщику, чтобы тот подлатал обувь.
– В-вот как. – Женщина взволнованно икнула и, ничего более не сказав, предпочла отвернуться.
«Так-то лучше». – Мария с довольным видом обратила внимание к Глебову. Как раз вовремя. Был объявлен небольшой перерыв. Высокая худощавая фигура почти скрылась в коридоре.
* * *
Графиня нашла юношу в переулке, в который можно было попасть с чёрного хода. Дома надёжно обступали закуток со всех сторон и скрывали его от шума дороги и прохожих, не мешая выпускать кольца дыма. Когда она окликнула Родиона, тот нервно выругался и, не желая быть пойманным за курением, заторопился потушить сигарету и избавиться от окурка.
– Не хотела прерывать вас, однако другой возможности переговорить может и не представиться.
Карие очи с недовольством прошлись по всему её облику, остановившись на сетчатой вуали, искажающей черты лица.
– С кем имею удовольствие общаться? – Грубое звучание голоса не спрятало нотки печали.
Графиня сняла шляпку, являя лик.
– Мария Фёдоровна Ельская, – она поместила ладошку к сердцу и коротко прижала подбородок к груди, – медиум, который занимается делом вашей тёти.
– Каким ещё делом? Она умерла от болезни. Хотя я бы не удивился, если этот дьявол её отравил.
Мария вскинула голову, напрягла слух, зрение и чутьё. Резкое предположение было насквозь пропитано желчью и вызывало сотню вопросов.
– Из ваших слов складывается впечатление, будто Андрей Яковлевич плохо относился к жене.
Нервный смешок. Шуршание пиджака. Скрежет спички о коробок. И шумный выдох. Похоже, юноша решил больше не скрывать свою тягу от неё. Оперевшись о потёртую серую стену и сделав глубокую затяжку, Родион хрипло произнёс:
– Сомневаюсь, что князь хоть к кому-либо относится хорошо. С радостью поболтал бы с вами ещё, но время поджимает. Сами понимаете.
Родион несколько раз поводил носком по недокуренной сигарете и направился к двери.
Графиня перегородила ему путь, и, когда их плечи почти соприкоснулись, он многозначительно кашлянул:
– Разрешите?
– На что вы брали займы?
На покатом лбу образовались две резкие складки. Юноша едва сдерживал злобу.
– Если не отойдёте, клянусь, что отодвину вас сам. Уверен, это не придётся вам
