Смуглая женщина накладывала на его руку свежую повязку, обернув ткань шесть раз вокруг его ладони, когда пришел Лонгвоутер Пайк и постучал в дверь коюты, чтобы сообщить о том, что капитан Горя привез на борту пленника.
— Он сказал, что это колдун. Сказал, что выловил его прямо из моря.
— Колдун?
Мог ли Утонувший бог послать ему подарок здесь, на другом конце света? Его брат Эйерон мог это знать, Эйерон видел чудеса в Водных Залах Утонувшего Бога в глубине моря, прежде чем вернулся к жизни. Виктарион испытывал здравый страх перед его богом, как, должно быть, и все люди, но продолжал верить в сталь. Он согнул раненную руку, поморщился, и натянул свою перчатку и встал.
— Покажи мне этого колдуна.
Хозяин Горя ждал их на палубе. Маленький, волосатый и простой человек, он был уроженцем Спарра. Его люди звали его Полевкой.
— Лорд Капитан, — сказал он, когда подошел Виктарион, — это Мокуорро. Дар нам от Утонувшего Бога.
Колдун был монстром среди людей, такой же высокий, как и Виктарион, но в два раза шире, с животом размером с валун, и с запутанными волосам, белыми словно кость, которые росли возле его лица, как львиная грива. Его кожа была черной. Не орехового цвета, как у жителей Летних Островов на их лебединых кораблях, не медной, как у Дотракийских всадников и не угольно-земленого цвета как у смуглой женщины, а черной. Черней угля, черней чем черный янтарь, черней крыла ворона. Сожженный, подумал Виктарион, как человек, которого жгли в огне до тех пор, пока его плоть не обуглилась и не поджарилась, и не сползла, дымящаяся, с его костей. Пламя, которое, должно быть, его обуглило, продолжило плясать на его щеках и лбу, где его глаза глядели посреди маски замороженного огня. Капитан знал татуировки раба. Метки зла.
— Мы нащли его, цепляющегося за сломанную балку, — сказал Полевка. — Он пробыл в воде десять дней после того, ка его корабль потонул.
"Если бы он пробыл в воде десять дней, он бы умер, или сошел с ума, напившись соленой воды." Соленная вода была священной, Эйерон Мокроголовый и прочие жрецы причащались ей, выпивая глоток или два время от времени, что укрепляло их веру. Но человек мог прожить без воды в открытом море лишь четыре дня.
— Ты утверждаешь, что ты колдун? — спросил Виктарион пленного.
— Нет, капитан, — ответил черный человек на Общем языке. Его голос был так глубок, что, казалось, исходил из морских глубин. — Я скромный слуга Р'Глора, Владыки Света.
Р'Глор. Красный жрец, значит. Виктарион видел таких людей, хранящих священное пламя, в чужих городах. Они носили ярко-красные одежды из шелка, бархата и овечьей шерсти. Этот был одет в вылинявшие, с разводами соли обноски, прилипшие к толстым ногам и лохмотьями свисавшие с его туловища. Но когда капитан присмотрелся к лохмотьям внимательней, то заметил что они когда-то были красными.
— Розовый жрец. — заявил Виктарион.
— Жрец демона, — сказал Одноухий Вульф. Он сплюнул.
— Может его одежда загорелась, и он выпрыгнул заборт потушить их, — предположил Лонгуотер Пайк, чем вызвал всеобщий смех. Это позабавило даже обезьян(?). Они болтались над головой, и один бросил вниз пригорошню собственного дерьма, разбрызгавшегося на досках.
Виктарион Грейджой не переносил смеха. Звуки его всегда дарили ему чувство, что он стал мишенью для шутки, которой не понял. Эурон Вороний Глаз выставлял его на посмешище, когда они еще были детьми. И Эйерон поступал так же до того, как стал Мокроголовым. Их издевки часто приходили под видом похвалы, и иногда Виктарион даже не подозревал, что над ним издевались. Пока не слышал смех. Потом приходила ярость, клокотавшая в горле до тех пор, пока он не начинал задыхаться. То же он испытывал и в отношении обезьян. Их проделки вызывали не более, чем улыбку на лице капитана, хотя его команда приветствовала бы их ревом, гиканьем и свистом.
— Отправьте его к Утонувшему Богу до того, как он проклянет нас, — призвал Бартон Смиренный.
— Корабль идет ко дну, и лишь он цепляется за обломки, — сказал Безухий Вульф. — Где команда? Он что, демонов призвал, чтобы те ее пожрали? Что случилось с этим кораблем?
— Шторм. — Мокорро скрестил руки на груди. Он не выказывал страха, хотя все вокруг призывали к его смерти. Даже обезьянам, казалось, не нравился этот колдун. Они прыгали по канатам над головой, вереща.
Виктарион не был уверен. Зачем Утонувшему Богу отвергать его, если бы нам не было предначертано его найти? У его брата Эурона были свои ручные колдуны. Возможно, Утонувшим Богом предназначено и Виктариону завести такого же.
— Почему вы называете его колдуном, — спросил он Полевку. — Я вижу всего лишь оборванного красного жреца.
— Я думал так же, господин капитан… но он кое-что знает. Он знал, что мы делали в Бухте Работорговцев до того, как кто либо мог сказать ему об этом, и он знал, что вы будете здесь, у этого острова. — Коротышка замешкался. — Господин капитан, он мне сказал… он сказал мне, что вы точно бы умерли, если б мы не привели его вам.
"Умер бы?", фыркнул Виктарион. Перережь ему глотку и выбрось в море, собирался сказать он до того, как пульсирующая боль начала подниматься по больной руке почти до самого локтя, мучение было столь сильно, что слова встали колом в горле. Он оступился и ухватился за поручень, чтобы не упасть.
"Колдун навел порчу на капитана", послышался голос.
Остальные подняли вой. "Перерезать ему глотку! Убить его прежде, чем он призовет на нас демонов!" Лонгуотер Пайк первым обнажил кортик.
— НЕТ! — взревел Виктарион. — Стоять! Вы все. Пайк, спрячь сталь. Полевка, возвращайся на свой корабль. Смиренный, отведи колдуна в мою каюту. Остальным вернуться к своим обязанностям.
На миг ему показалось, что они откажутся повиноваться. Они продолжали ворчать, половина с клинками в руке, выжидающе поглядывая друг на друга. Обезьянье дерьмо падало среди них, плюх, плюх, плюх. Никто не сдвинулся с места, пока Виктарион не схватил колдуна за руку и не потащил к люку.
Как только он распахнул дверь в капитанскую каюту, смуглянка обернулась, молчаливо улыбаясь… но лишь заметила красного жреца рядом с ним, зубы ее обнажились, и она внезапно зашшшшшипела от ярости, словно змея. Виктарион дал ей хорошого пинка под зад и вытолкнул на палубу. "Молчать, женщина. Вина для нас двоих." Он повернулся к чернокожему.
— Полевка говорил правду? Ты видел мою смерть?
— Да, и не только.
— Где? Когда? Я погибну в бою? — Его здоровая рука сжималась и разжималась. — Если ты солгал мне, я разобью твою голову как дыню, и пусть обезьяны сожрут твои мозги.
“Ваша смерть сейчас с нами, милорд. Дайте мне вашу руку.”
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
