окно, где шевелилась какая-то жизнь, и тени играли при лунном свете свою неведомую человеку пьесу.
Ей главное было не представлять лицо Артура, потому что инстинкт выживания подсказывал, что сердце дальше не выдержит работать в таком режиме давящей боли. Мысли текли медленно, но совершенно неуправляемо и совершенно отчетливо перед ней вставало лицо сына, графа фон Махеля, и ей казалось, что они говорят ей, как соскучились без неё. И она готова была все отдать, чтобы побыть с ними, обнять их и как только от силы чувств начинало включаться осязание, ощущая тепло детской ручонки, которая легла ей на ладонь, как врывался в окно ледяной ветер и уносил осязание, образы и как волчице ей хотелось схватиться за голову и завыть тем диким, утробным звуком, который зарождался изнутри и рвался наружу. Но она сдавливала свою голову руками и тихо, тихо скулила, как собака, потерявшая самое дорогое — своего щенка, еще сосущего её молоко. Рассвет застиг её в полулежащем, обессиленном состоянии, сон все-таки сморил её. Лорд Тернер, как крадущийся грабитель, бесшумно вошел в спальню, постоял у кушетки и молча вышел. Спустя немного времени, она очнулась от толчка, которые происходят с нашими включающимися в жизнь нервами после глубокого потрясения, и первые же минуты ты ощущаешь пустоту и чувство утраты, потом твой мозг ищет причину этого, а еще позже, спасения, хоть какие-нибудь соломинки, чтобы держаться.
Ани обессиленно поднялась и подошла к окну, прильнула лбом к стеклу, и холодная поверхность приятно остудила её пылающий лоб.
— Ани, у вас голова болит? — услышала за спиной голос лорда Тернера.
Господи, как бы я хотела остаться совершенно одна — с раздражением подумала она и обернулась.
— Нет.
— Вы хотите принять ванну?
— Нет.
— Дать вам снотворное, чтобы поспать еще?
— Да.
Лорд Тернер ушел.
Днем она попросила дать ей переодеться что-нибудь.
Неведомо откуда оно взялось, но очень быстро на большую кровать было положено черное платье с натурального шелка и задрапированное на плечах и груди такого же цвета кружевом. Она отметила его изысканность, но её это не обрадовало. Ей было безразлично. Не интересовало и даже не запоминалось ничего из-того, что она встречала, когда решилась выбраться из комнаты. Она видела, что все, что находиться в этом доме, очень изысканное и дорогое, но тут же она забывала то, что вставало перед её глазами. Оказывается, она была поселена на втором этаже и оказавшись на широкой, мраморной лестнице, босиком, она оказалось перед трудностью с неё спуститься. У неё не было сил.
— Может вернуться назад? — засомневалась она. — Нет, мне нужно на берег.
Сбоку, к лестнице, бесшумно выкатилась коляска с ручным управлением колес и в ней сидел седой, очень выхолощенный своей опрятностью мужчина. Ани, с удивлением, посмотрела на него и в его глазах отражалось тоже самое. В первые же минуты ей даже почудилось, что это лорд Тернер, только седой и более мелкого телосложения. Но внимательно всмотревшись, разглядела совершенно другого человека, с другим взглядом — это был взгляд добродушного, аристократических кровей интеллигента, но это был отец Тернера, так как в их лице были черты, совершенно одинаковые, как две капли воды. Только суть разная. У молодого Тернера взгляд был надменный, всегда напряженный, изучающий и дерзкий. Сейчас она видела перед собой человека, умудренного жизнью, но сохранившего беспечное добродушие ко всем. И с первых же минут ты ощущаешь к нему полное доверие и открытость.
Медленно Ани спустилась и не успела даже открыть рот, как ей была протянута рука с перстнем огромного рубина из белого золота.
— Леди, добрый вам день, я лорд Тернер — старший.
Его глаза искрились в приветственной усмешке и беспечно, как может без стеснения позволить себе пожилой человек, разглядывал её не отрываясь.
Ани присела на ступеньку и ответила на приветствие.
— Анни. Просто Ани, я не хочу никаких титулов.
— Может вы рано встали? — заботливо поинтересовался он. — Я уже все знаю. Можете не держаться этикета и учтивости, ни к чему здесь.
Она кивнула головой в знак согласия.
— Хочу сходить на пляж.
— Да, дорогая леди, на пляж сходить нужно, но вы еще должны набраться сил.
Она слабо махнула рукой.
— А зачем мне сейчас много сил? Я просто прогуляюсь.
— Давайте с вами кто-нибудь пойдет? — учтиво и осторожно предложил старый лорд. — Вам не будут мешать, останутся невидимы и безмолвны.
Она пожала плечами. Какая разница.
Лорд внимательно только смотрел на неё сзади и почему эта женщина оказалась в их доме ему стало понятно с первых же минут. — Красавица — сам себе, растягивая слова, словно смакуя, произнес он.
Ани вышла на огромную террасу, на ней стояли плетеные столик и несколько кресел, а нависший над ней широченный балкон, создававший крышу, подпирался колонами большого диаметра. Пол же на террасе был вымощен цветной плиткой, что делало её такой веселой. А с самой террасы, вниз вело еще несколько ступенек, и ты оказывался на узкой дорожке, между тщательно ухоженными газонами, и проходил к кованным воротам, возле которых росло много ветвистых растений и туи, как солдатики, почти одинакового роста выстроились в ряд.
Ани поежилась от холода. На континенте, как и в Австро-Венгрии зима была в самом разгаре, но на южном побережье Атлантики она напоминала теплую осень. Вслед за Ани из дома поспешно выбежал слуга негритянской национальности и протянул ей накидку из мягкой шерсти.
— Госпожа, ветер холодный.
Она покорно накинула её себе на плечи и побрела, сама не зная куда, по редкой траве, переходящей в песок, вниз, туда, где она слышала шум моря и чаек редкие крики.
Она шла очень долго и медленно. Море было спокойным и безлюдным, в такое время, хозяева снимались с отдыха в своих летних резиденциях и уезжали в центральные, промышленные районы Северной Америки. Она никогда не была у побережья океана, какие они его берега?
Песок был холодный под ногами, но мелкий и мягко обволакивал ногу, поставленную на него.
У неё давно стоял ком в горле и давящую тяжесть на все органы в теле хотелось сбросить,
