«на подходе», и было ясно, что они будут применены против Японии. Предложение ограничиться испытательным взрывом на полигоне с целью демонстрации наличия атомной бомбы не устраивало военную верхушку, сумевшую навязать свое мнение Гарри Трумэну, сменившему Рузвельта у власти (в то время как за ходом Манхэттенского проекта внимательно следили в Москве, Трумэн узнал о нем только после того, как начал исполнять президентские обязанности, – секретность обеспечивалась хорошо, правда, не совсем).
В свое время ряд ученых, в том числе и сам Оппенгеймер, проявляли озабоченность по поводу того, что атомная бомба может выжечь земную атмосферу, вызвав взрыв содержащегося в ней азота. Но расчеты, произведенные под руководством Ханса Бете, показали, что в глобальном смысле с атмосферой ничего не произойдет, изменения будут носить исключительно локальный характер.
Близился день испытания атомной бомбы, которому было суждено стать звездным часом или моментом позора Роберта Оппенгеймера и его команды. В рамках подготовки к испытанию 7 мая 1945 года был произведен «репетиционный» взрыв ста тонн тротила, понадобившийся для проверки и регулировки контрольного оборудования.
В том же месяце Оппенгеймер, Лоуренс, Комптон и Ферми были назначены членами армейского Научно-консультативного совета, деятельностью которого руководил военный министр Генри Стимсон. На первом заседании Совета Оппенгеймер сказал: «Возможно, было бы разумно, если бы Соединенные Штаты предложили миру свободный обмен информацией с особым акцентом на использование [атомной энергии] в мирных целях. Главной целью всех усилий, предпринимаемых в этой области, должно стать улучшение жизни людей. Если мы предложим обменяться информацией до того, как применим бомбу, наша моральная позиция будет гораздо сильнее».
Предложение не было принято. На заседании было подтверждено решение использовать атомную бомбу против Японии, которое было одобрено Рузвельтом и Черчиллем во время их встречи в Квебеке в августе 1943 года, и намечена первая цель – большой портовый город Хиросима. Перл-Харбор требовал отмщения. Президент Трумэн принял решение о сбросе атомной бомбы на Японию 1 июня 1945 года, еще до ее испытания.
Глава пятнадцатая
«Тринити» и то, что было после
Чрезвычайная опасность для человечества, присущая предложению [разработки термоядерного оружия], полностью перевешивает любое военное преимущество.
Роберт Оппенгеймер
Если разобрать на отдельные идеи концепции обеих атомных бомб, разработанных под руководством Роберта Оппенгеймера, то может создаться впечатление, что сам Оппенгеймер не внес в эту работу никакого вклада, кроме общего руководства проектом. На самом же деле его вклад был огромным, ведь ему постоянно приходилось принимать ключевые решения, влияющие на ход проекта, отделять «зерна от плевел», то есть перспективные идеи от неперспективных, выбирать, чем можно пожертвовать ради ускорения работы, и обеспечивать слаженную работу механизма, в котором отдельные «шестеренки» (да простится автору такое сравнение) то и дело пытались вращаться в обратную сторону. Оппенгеймер осуществлял не столько административное руководство проектом, сколько аналитическое, и эта задача была невероятно сложной. Но он с ней справился.
Испытательный взрыв не случайно был назначен на 16 июля 1945 года. Точнее говоря, 16 июля стало крайней датой, потому что на следующий день в городе Потсдаме близ Берлина должна была начать работу третья и последняя конференция, на которой присутствовали лидеры так называемой большой тройки – Соединенных Штатов, Великобритании и Советского Союза. Эта конференция решала судьбу не только послевоенной Германии, но и всей Западной Европы. И президенту Трумэну был нужен козырной туз.
Взрывотехническим отделом Лос-Аламосской лаборатории руководил Джордж Кистяковский, прежде занимавшийся разработкой взрывчатых веществ в Национальном исследовательском комитете по обороне. В молодости Кистяковскому, сыну известного российского юриста, пришлось пережить тяжелые испытания: с гимназической скамьи он ушел в Белую армию, два года сражался с большевиками, а затем был вынужден эмигрировать. У таких людей нередко формируется своеобразное чувство юмора. Сборку бомбы Кистяковский назначил на пятницу, 13 июля. Многим такое решение не понравилось, но Кистяковский утверждал, что «черный» день принесет удачу. Впрочем, возможно, на самом деле ему просто хотелось иметь в запасе один день, поэтому сборка была начата за три дня до испытания, хотя для нее с лихвой хватило бы и двух дней.
Бомбу установили на тридцатиметровую стальную вышку, а плутониевый заряд, во избежание неожиданностей, вложили в нее непосредственно перед взрывом, который был назначен на четыре часа утра – «тихий час», когда все спят. Полигон находился примерно в шестидесяти милях от города Аламогордо, более уединенного подходящего места в штате Нью-Мексико найти не удалось.
Оптимальной для испытания была ясная безветренная погода, поэтому в ожидании наилучших условий взрыв отложили до половины шестого. Решение принимал Оппенгеймер, который каждые пять или десять минут выходил из блиндажа, находившегося в пяти с половиной милях от вышки с бомбой, для того чтобы оценить погоду.
Взрыв произошел в пять часов двадцать девять минут сорок пять секунд. «Моим первым впечатлением стало ощущение очень яркого света, который залил все вокруг, а обернувшись, я увидел знакомое теперь многим зрелище огненного шара… – вспоминал Лесли Гровс. – Вскоре, буквально через пятьдесят секунд после взрыва, до нас дошла ударная волна. Я был удивлен ее относительной слабостью. На самом деле ударная волна была не такой уж и слабой, просто вспышка света оказалась такой сильной и такой неожиданной, что реакция на нее на время снизила нашу восприимчивость… Вскоре после взрыва Фарелл [бригадный генерал, помощник Гровса] и Оппенгеймер вместе с другими людьми, находившимися на пункте управления, вернулись в лагерь. Первыми словами подошедшего ко мне Фарелла были: “Война окончена”. Я ответил: “Да, но только после того, как мы сбросим еще две бомбы на Японию”. Затем поздравил Оппенгеймера, сказав, что испытываю гордость за него и всех его людей. Он поблагодарил меня. Я уверен, что в тот момент оба мы уже думали о будущем, о том, сможем ли мы повторить наш успех и тем самым обеспечить победу».
Справедливости ради надо отметить, что в одиночку Япония, воевавшая из последних сил и ресурсов, не могла оказывать длительного сопротивления, особенно с учетом того, что боевые действия против нее готовились начать советские войска (это произошло 9 августа 1945 года, в день сброса атомной бомбы на Нагасаки). Япония была обречена, и это хорошо понимали в Белом доме и Пентагоне (строительством которого с сентября 1942 года руководил тот же Лесли Гровс). Обе бомбы были демонстрацией нового оружия для устрашения Москвы. Япония капитулировала бы и без этого, разве что неделей позже.
Генерал Фарелл был вместе с нашим героем в момент взрыва. «Доктор Оппенгеймер, на котором лежала громадная ответственность за происходящее, в этот последний момент стал еще напряженнее, – вспоминал он. – Вцепившись руками в стойку, он едва дышал… Когда диктор крикнул в свой микрофон: “Взрыв!” и все
