– В данный момент, – в голосе Эссекса прозвучали предостерегающие нотки, – местного значения.
– Тогда я полагаю, что обсуждение должно иметь место в Иране, между послами Великобритании и Советского Союза. Вопросы местного значения входят в их компетенцию.
Молотов был прав, и Эссекс отлично знал это. Вопрос местного значения прежде всего должен был обсуждаться послами в Тегеране. Эссекс почувствовал, что попал в ловушку, и попробовал выбраться из нее.
– Поскольку создалась ситуация, которая может в конечном счете отразиться на отношениях между Советским Союзом и Великобританией, – сказал Эссекс, – правительство его величества полагает, что вопрос следует урегулировать быстро и в более высокой инстанции. Мы всегда стремимся сохранить дружественные отношения Советским Союзом, и мы не хотим, чтобы создавшееся положение явилось причиной недоброжелательства между нами. – А теперь держись, сказал самому себе Эссекс, ибо уже понял, чего следует ожидать от Молотова. Конечно, он очень вежлив, но пощады от него не жди, и он не станет соблюдать общепринятых правил дипломатической беседы. Эссекс решил на каждый язвительный намек Молотова отвечать тем же.
Молотов ответил, как всегда, ясно и быстро.
– Советское правительство весьма сожалеет, если британское правительство испытывает в связи с этим вопросом недоброжелательство к нам, – сказал он. – Мы не видим никаких оснований для недоброжелательства и не представляем себе, каким образом положение в Иране может отразиться на наших отношениях с Великобританией. Поэтому мы не видим надобности в переговорах или созыве конференций по этому поводу. Если же британское правительство питает какие-либо подозрения, оно должно заявить о них открыто и ясно.
– Мистер Молотов неправильно понял меня, – сказал Эссекс с чисто английским упорством и рассудительностью и небрежно повел рукой, в которой держал свою черную трубку. – Британское правительство не питает никаких подозрений по отношению к советскому правительству. Боже упаси! Просто мы озабочены тем, в каком свете это положение в столь критический момент истории представляется всему миру. Мы не желаем давать пищу для подозрений относительно ваших и наших намерений в Иране. Именно поэтому мы считаем, что ситуация в Азербайджане требует острого урегулирования. Именно поэтому мы предлагаем созвать конференцию, на которой были бы представлены Советский Союз, Англия, иранское правительство и так называемая азербайджанская демократическая партия. Мы думаем, что таким путем можно будет создать новую основу для взаимопонимания между всеми партиями в Иране и восстановить единство этой многострадальной страны. – Скажи теперь Молотов хоть одно слово о составе предлагаемой конференции, и Эссекс почувствовал бы, что дело идет на лад.
Но Молотов ответил, как обычно, четкой политической формулировкой.
– Лорд Эссекс, – сказал он, – ни одно государство не имеет оснований относиться с подозрением к намерениям Советского Союза в этот критический момент истории. Наша политика в Иране ясна и определенна: мы поддерживаем все новые демократические силы, и мы против всякого вмешательства в иранские дела, вопреки всем ложным подозрениям. Нет никаких причин сомневаться в наших намерениях. Что же касается наших общих намерений, то я могу говорить только от имени советского правительства и не могу отвечать за правительство Великобритании.
Последнее замечание Молотова привело Эссекса в такую ярость, какой он не испытывал уже много лет. Рука, в которой он держал трубку, стала влажной от пота, и это было очень неприятно. Он зажал трубку зубами и вытер ладонь шелковым носовым платком. В эту минуту ему было наплевать на свою миссию и на Иран: он больше не намерен выносить такую бесцеремонную откровенность. Это, правда, не личная обида, но все-таки обида, и он этого не потерпит. Он еще раз повторил про себя, что не потерпит.
– Если это все, что может мне ответить советское правительство, – сказал Эссекс, – то я напрасно приехал в Москву.
Эссекс видел, что Молотов изучает его. (Наверно, думает: вот типичный представитель своего класса – красивый мужчина, который с детства привык жить в довольстве, здоровый, упитанный. Не то, что английские рабочие, такие низкорослые и некрасивые по сравнению с ним, оттого что они всю жизнь живут в закопченных городах, в антисанитарных условиях, питаясь скудно и однообразно. Англичане – великий народ, но Эссексов – остерегайся!) Под этим взглядом Эссекс почувствовал себя неуютно и в ожидании гневного ответа Молотова приготовился к защите.
– Никто не приезжает в Москву напрасно, – сказал Молотов очень любезно и радушно, – и никто не уезжает разочарованным. Вы должны осмотреть наш город, побывать в наших театрах, в балете.
Эссекс знал, что, рассердившись, он чуть не провалил все дело. Он взял себя в руки.
– Я послан сюда моим правительством по более важному делу, чем осмотр достопримечательностей, – сказал Эссекс многозначительно. – Урегулирование этой жизненно важной проблемы не может ждать, пока я буду смотреть балет, мистер Молотов. Что я скажу моему правительству, когда вернусь? Что мистер Молотов пригласил меня посетить замечательные московские театры?
Молотов улыбнулся и откинулся на спинку дивана, держась очень прямо.
– Подобные разочарования нам всем приходится переживать время от времени, – сказал он, не выказывая никакого желания возвращаться к разговору об Иране.
– Эти иранские проблемы всегда приносят разочарование, – вздохнул Эссекс. – И англичане и русские постоянно оказываются запутанными в них, и мы все из-за этого испытываем беспокойство. Разочарованы и мы и вы. Вот поэтому я и считаю, что нам следует обсудить эти проблемы как можно скорее.
Молотов покачал головой. – Советское правительство ни в чем не разочаровано, лорд Эссекс, меньше всего в Иране. С нашей точки зрения, там все обстоит хорошо. О чем же нам говорить: о ваших разочарованиях и о наших надеждах?
– Да, если вам угодно так сформулировать это.
– Это завело бы нас в заколдованный круг, – сказал Молотов решительно. Он поднялся, давая понять, что разговор окончен, и Эссексу стало ясно, что ему остается только удалиться. Эссекс тоже встал и пожал Молотову руку.
– Итак, вы отсылаете меня к балету, мистер Молотов? – спросил он.
– Вы желанный гость в Москве, лорд Эссекс, и, пожалуйста, не пренебрегайте нашим балетом, – сказал Молотов, снова улыбаясь, – из-за него одного стоит приехать в Москву.
– Такой способ времяпрепровождения для дипломатов кончился с царствованием вашей императрицы Елизаветы, мистер Молотов.
– Елизаветы? – переспросил Троев, прежде чем начать переводить.
– Елизаветы, – укоризненно сказал Эссекс. – Она всегда просила наших королей посылать к ее двору только самых красивых дипломатов. – Эссекс посмотрел на причудливый восточный рисунок панели, тянувшейся вокруг всей комнаты, и снова встретил открытый взгляд Молотова. – Прошли времена таких праздных английских дипломатов, мистер Молотов. В наши дни мы должны заниматься делом и улаживать вопросы. Мы живем в скучном мире, мистер Молотов.
Эссекс не торопился. Он надел с помощью Мелби пальто и снова раскурил трубку, взяв спичку из большой коробки на столе.
– Однако я не могу считать это окончательным ответом мистера Молотова, – сказал Эссекс. – Я надеюсь еще раз увидеть мистера Молотова в течение ближайших дней.
Молотов ничего не ответил, довел его до двери, и они снова пожали друг другу руки.
– Мы еще увидимся, – сказал Эссекс в дверях.
– Мир слишком мал, чтобы мы, дипломаты, могли избежать встреч, – ответил Молотов, отступая в сторону и пропуская Мелби и Джойса. Потом он проводил их через комнату секретаря и, улыбаясь, остановился у двери в коридор.
– Могу я ожидать звонка мистера Молотова? – как бы мимоходом спросил Эссекс, обращаясь к Троеву.
– Возможно, – сказал Молотов и слегка поклонился.
Эссекс быстро пошел по коридору и не убавлял шагу, пока не вышел из министерства на мерзлый асфальт тротуара. Он потер руки, посмотрел вверх и кругом. И внезапно все небо осветилось яркими снопами огня. Наступил Новый год. Эссекс сел в ролс-ройс и закрыл глаза, не желая ничего ни видеть, ни слышать.
– Русский переводчик точно передавал мои слова? – спросил Эссекс у Джойса, посольского переводчика, который за все время не проронил ни слова. До этой минуты он вообще не существовал для Эссекса.
Джойс подумал немного. – Троев отлично делает свое дело, – сказал он осторожно. – Он не только переводчик, сэр, но и актер. Он схватывает интонацию и безошибочно воспроизводит ее, мгновенно подбирая точные слова на другом языке. – Джойс, офицер военно-морского флота, не счел для себя возможным покривить душой. – Я говорю одинаково хорошо по-русски и по-английски, – сказал он, – но Троев специально обучен переводческому делу, и он превратил его в искусство.
