Поверить невозможно! Коннор публично объявляет о нашем разрыве! И это после того, как обещал молчать! Конечно, теперь все против меня!
— Наверное, — вздыхаю я наконец. — Ладно, мне нужно идти…
— Как обидно, — не унимается Нэнси, не спуская с меня пытливого взгляда. — Вы двое просто идеально смотрелись вместе.
— Знаю, — киваю я с вымученной улыбкой. — Пока. Еще увидимся.
Иду прямо к новому кофейному автомату, стараясь сообразить, что делать. Но в смятенные мысли врывается дрожащий голосок:
— Эмма?
Я поднимаю глаза, и сердце падает. Кэти! Уставилась на меня, словно на трехглавого дракона.
— Привет!
Я растягиваю губы в широченной фальшивой улыбке.
— Это правда? — шепчет она. — Правда? Потому что я не поверю, пока не услышу из твоих уст.
— Да, — неохотно признаю я. — Правда. Мы с Коннором разошлись.
— О Боже! — Кэти дышит все чаще и тяжелее. — О Боже, это правда! О Боже, о Боже, я этого не вынесу…
Черт! От воздуха у нее закружилась голова! Сейчас ей станет плохо!
Хватаю пустой пакетик из-под сахара и прижимаю к ее губам.
— Кэти, успокойся! Дыши носом… вдох… выдох…
— У меня весь уик-энд были приступы паники, — лепечет она между вдохами. — Прошлой ночью проснулась в холодном поту и подумала: если это правда, значит, мир перевернулся. Просто перевернулся.
— Кэти, мы расстались. Вот и все. Вспомни, сколько пар расстаются ежеминутно.
— Но вы с Коннором были не обычной парой! Идеальной! И если вы не сумели сохранить любовь, остальные могут даже не пытаться!
— Кэти, мы были самой обычной парой, — возражаю я, еле сдерживаясь. — Что-то не сложилось… словом, такие вещи случаются.
— Но…
— И знаешь, мне не слишком хочется говорить об этом.
— Ой. О Боже, конечно. Прости, Эмма. Я… не… только знаешь, это было таким потрясением!
— Кстати, ты еще не рассказала, как прошло свидание с Филиппом, — поспешно меняю тему. — Порадуй меня хорошими новостями.
Кэти успокаивается и отнимает от губ пакет.
— Знаешь, все было прекрасно! И мы условились снова встретиться.
— Рада за тебя!
— Он такой обаятельный! И мягкий. Потом, у нас одинаковое чувство юмора. Нам нравится одно и то же. — Она робко улыбается. — И вообще он прелесть.
— Настоящее чудо? Вот видишь! — Я сжимаю ее руку. — Вы с Филиппом, возможно, станете куда лучшей парой, чем мы с Коннором. Хочешь кофе?
— Нет, спасибо. Нужно идти. Сейчас будет совещание с Джеком Харпером насчет новых вакансий. Пока.
— О'кей, пока, — рассеянно говорю я.
Секунд примерно через пять до меня доходит.
— Погоди! — Я бегу за Кэти и хватаю ее за плечо. — Ты только что сказала, с Джеком Харпером?
— Ну да.
— Но он… он улетел. Еще в пятницу.
— Ничего подобного. Передумал.
Не верю своим ушам!
— Передумал?
— Наверное.
— Значит… — Я судорожно ловлю ртом воздух. — Значит, он здесь?
— Ну конечно, здесь, — смеется Кэти. — Наверху.
Мои ноги отчего-то мне отказывают.
— Почему… — Я вдруг охрипла, и язык никак не поворачивается. — Почему он передумал?
— Кто знает? — пожимает плечами Кэти. — Он босс. И может делать все, что пожелает, верно? И при этом, заметь, такой простой. — Она сует руку в карман, вынимает жвачку и предлагает мне. — Он так утешал Коннора, после той самой речи…
Мне снова становится плохо.
— Джек Харпер слышал речь Коннора. Он знает о нашем разрыве?
— Именно! Стоял как раз рядом с Коннором. — Кэти разворачивает пластинку жвачки. — А потом сказал пару слов насчет того, что может только представить, каково сейчас Коннору. Ну не лапочка ли?
Мне нужно сесть. Подумать. Нужно..
— Эмма, с тобой все в порядке? — заволновалась Кэти. — Господи, какая же я бездушная…
— Ничего страшного, — отвечаю я как но сне. — Не беспокойся. Иди к себе. Вечером увидимся.
В полном смятении вхожу в отдел маркетинга.
Так просто не бывает. Не может быть. Джеку Харперу следовало вернуться в Америку и забыть обо всем. Он никак не должен был узнать, что сразу после нашего с ним разговора я отправилась домой и отшила Коннора.
Я сгораю от стыда. Теперь он посчитает, будто я бросила Коннора из-за того, что он сказал мне в лифте, верно ведь? Вообразит, будто все из-за него. А это не так. Настолько не так…
По крайней мере не совсем…
Может, именно поэтому…
Нет. Это уже бред. Его решение остаться не имеет со мной ничего общего. Чистой воды вздор. Не знаю, с чего это я так нервничаю.
Едва я подхожу к столу, Артемис поднимает голову от «Маркетинг уик».
— А, Эмма! Мне очень жаль насчет вас с Коннором.
— Спасибо. Но если не возражаешь, я не хочу об этом говорить.
— Ради Бога. Я просто стараюсь быть вежливой. Кстати… — Она смотрит на листок бумаги, лежащий на ее столе. — Тебе поручение от Джека Харпера.
— Что? — вздрагиваю я. Черт! Надо держать себя в руках. — Ну, я хотела спросить, какое именно, — уже спокойнее добавляю я.
— Не могла бы ты отнести… — Она перечитывает бумагу. — Папку Леопольда к нему в офис. Он сказал, что ты знаешь, где она. Но если не сможешь найти, не важно.
Я молчу. Сердце беспомощно трепыхается в груди.
«Папка Леопольда».
Как предлог удрать с работы…
Тайный код. Он хочет меня видеть.
О Боже. О Боже.
Я никогда еще не была так взволнована, потрясена и скована. Все в одном флаконе.
Сажусь и несколько минут смотрю на пустой экран. Потом дрожащими пальцами вынимаю папку. Жду, пока Артемис отвернется, и пишу на корешке «Леопольд», стараясь, чтобы никто не узнал моего почерка.
И что теперь?
Остается отнести ее наверх, в его офис.
Если только… О черт! А может, я действительно глупа как пробка? Что, если Леопольд существует на самом деле?
Я поспешно лезу в базу данных компании и наскоро ищу Леопольда. Ничего.
Отлично. Значит, я с самого начала была права.
Отодвигаю стул…
И тут меня поражает очередная, достойная параноика мысль. А если кто-то остановит меня и спросит, что там, в папке? Или я уроню ее, и все увидят, что она пустая?
Я быстренько открываю новый документ, изобретаю шикарный фирменный бланк и печатаю письмо от мистера Эрнста П. Леопольда в «Пэнтер корпорейшн». Распечатываю, хватаю письмо, прежде чем кто-то увидит, что в нем. Но очевидно, никому нет до меня дела. Ни один человек даже головы не поднял.
— Ладно! — объявляю я, сунув письмо в папку. — Сейчас отнесу наверх, а потом…
Артемис не оборачивается.
И вот я бреду по коридорам, сгорая от смущения, в животе все горит, по спине мурашки бегают, и почему-то ужасно стыдно, словно каждый встречный знает, куда я иду. Двери лифта открыты, но я взбираюсь по лестнице. Во-первых, чтобы ни с кем не говорить, а во-вторых, потому что умираю от волнения. Нужно избавиться от избытка нервной энергии.
Зачем Джеку Харперу понадобилось меня видеть? Чтобы похвастаться, как он был прав насчет Коннора? Но в таком случае он мог… он, черт возьми, мог…
В памяти снова всплывает ужасный разговор в лифте, и все внутри переворачивается. Что, если он до сих пор сердится на меня? Еще одной такой сцены я не выдержу.
Но мне необязательно идти. Он оставил мне лазейку для отступления. Я вполне могу позвонить его секретарю, сказать: «Простите, я не смогла найти папку Леопольда», — и на этом все.
Я на несколько мгновений останавливаюсь, судорожно стискивая папку. А потом продолжаю идти. Только на одиннадцатом этаже, немного опомнившись, вижу, что перед дверью офиса Джека сидит не секретарь, а Свен.
О Боже! Да-да, Джек считает его своим старым другом, но я ничего не могу с собой поделать. Он ужасно неприятный.
— Привет, — неловко здороваюсь я. — Э… мистер Харпер просил принести папку Леопольда.
Свен поднимает голову, и в этот момент между нами словно протягивается тонкая ниточка понимания. Он знает. Точно знает. И возможно, сам пользовался этим кодом.
Свен поднимает трубку и, услышав ответ, произносит:
— Джек, здесь Эмма Корриган. Принесла папку Леопольда. — Кладет трубку и, не улыбаясь, приглашает: — Заходите.
Я дрожу от смущения, но робко делаю шаг вперед. Все та же огромная комната, Джек сидит за большим деревянным письменным столом. Глаза прежние: теплые, дружелюбные, и мне становится легче. Самую чуточку.
— Здравствуйте.
— Здравствуйте, — отвечаю я, и мы оба замолкаем.
— Вот… принесла папку Леопольда, — говорю я, протягивая папку.
— Леопольда? — смеется он. — Прекрасно. — Открывает папку и изумленно смотрит на листок бумаги. — Что это?
— Письмо… от мистера Леопольда из «Леопольд компани».
— Вы сочинили письмо от мистера Леопольда? — поражается он, и мне вдруг становится стыдно за свою глупость.
