– Спасибо, птенчики. Придется мне новой маслобойкой обзавестись. В этой становится тесновато. Ну, входите. Вы как раз к обеду поспели.
Похоже, последние слова изрядно встревожили Ривена. Даже когда все вошли в дом и стало ясно, что в меню обеда их троица не значится, а Дама Гламмер принялась расставлять по столу суповые плошки, хлеб и мед, он продолжал нервно поглядывать на встроенную в очаг каменную печку.
– Великоват ты для этой печки, птенчик, – сказала ему с ухмылкой Дама Гламмер. – Мне тебя в нее не запихать. Да и тебе меня тоже.
Она захихикала, и Джинкс, который давным-давно перерос страх перед нею, вдруг испугался снова.
– Так что же привело тебя сюда, внучка, в компании Симонова бурундучка и этого пугливого мальчугана? – спросила Дама Гламмер, когда все уселись за стол.
Эльфвина рассказала, как на нее напали медвелак и волки, как она познакомилась с Джинксом и Ривеном.
– Но почему твоя мать вообще позволила тебе покинуть вашу прогалину?
Эльфвина поведала о том, как варвары захватили Калликомскую прогалину и как мать описала ей дорогу к бабушкиному дому. На каждый вопрос она отвечала очень обстоятельно.
– Так твоя мать снова замуж выходит? А что случилось с прошлым мужем?
– Да, выходит. А с тем случились волколаки, – ответила, поморщившись, Эльфвина. А Джинкс задался вопросом, был ли «прошлый» ее отцом или отчимом.
– Ну что же, птаха, плохо отзываться о твоей матери мне не хочется, однако она всегда была дурой. Какой смысл то и дело замуж выходить? Ты кажешься более разумной, и меня это радует. Хоть на тебе и лежит заклятье.
Джинкс вспомнил: ведьма, с которой они повстречались на тропе, тоже говорила о заклятье Эльфвины. Та, похоже, смутилась и уткнулась носом в суп. Дама Гламмер повернулась к Джинксу.
– Итак, ты все еще доверяешь Симону Волхву, а, бурундучок?
– Я предпочел бы, чтобы ты не называла меня бурундуком.
– Правда, бурундучок? Ну что же, это лишь показывает, что в этом мире мы получаем желаемое далеко не всегда.
Джинкс ощутил такое же смущение, какое было написано на лице Эльфвины. На Ривена ему смотреть не хотелось, тот наверняка посмеивался над ним. И Джинксу вдруг пришло в голову, что каждая из прежних его встреч с Дамой Гламмер происходила в присутствии Симона.
– И мысли мои ты больше читать не пытаешься, – на сей раз в голосе Дамы Гламмер прозвучал слабый намек на жалость.
Джинкс разозлился. Нечего ей жалеть его. Тем более она сама кругом виновата.
– Наверное, не стоило мне отдавать ему корни, – продолжала Дама Гламмер.
– Ты не отдала их, а продала, – сказал Джинкс. Но, услышав шиканье Эльфвины, понял, что опять нагрубил. И примолк. Сердить Даму Гламмер ему не хотелось. Он никогда прежде не замечал в ее глазах такого отблеска – словно глядела сама древность. Она выглядела по-настоящему опасной.
– А ты, – обратилась она к Ривену. – Кто ты и откуда?
– Я Ривен, прекрасная… э-э… Дама. А пришел я от двора короля Руфуса.
– Король Руфус, – она нахмурилась. – Маленькое захолустное королевство на западе? Король, которому нравится засовывать ведьм в утыканные гвоздями бочки и катать их с горки, пока не помрут?
Ривен побледнел, Джинксу тоже стало не по себе, и он опустил свою ложку в суп, да там и оставил.
– Не только ведьм, – сказал Ривен, глядя в стол. – Он поступил так и с моей приемной матерью.
– Ну да, с ведьмами и злыми мачехами, – покивала Дама Гламмер.
– Моя мачеха злой не была!
Перемена, случившаяся с Ривеном, Джинкса испугала. Ривен уже не был ни вкрадчивым, ни чарующим, ни обворожительным, ни капельку встревоженным – он был в бешенстве. Брови его опустились, точно грозные мечи, – легко было поверить, что он может одним только взглядом убить человека на месте. Джинкс отодвинулся от него вместе со стулом.
Впрочем, Дама Гламмер ни капельки не встревожилась.
– Почему же он так поступил?
Ривен открыл рот, чтобы ответить, но не издал ни звука.
– Понятно. А твой отец – как звали твоего отца?
Ривен снова открыл рот – снова ни звука.
– А скажи, Ривен – это твое настоящее имя?
То же самое – рот открывается, но ничего не слышно. Джинкс и Эльфвина переводили взгляды с Дамы Гламмер на Ривена и обратно.
– Это ужасное заклятие, дорогой, – сказала, покачав головой, Дама Гламмер. – Может быть, и найдется чародей, способный снять его, но я с ним ничего сделать не могу.
Гнев покинул Ривена. Судя по его вспыхнувшему ярким румянцем лицу, он с удовольствием вскочил бы на ноги и выбежал из домика, да только хорошее воспитание не позволяло.
А Дама Гламмер вновь повернулась к Эльфвине.
– Ну-с, птаха, и что ты думаешь о своей старенькой бабушке?
– Я думаю, что тебе нравится смущать людей, напоминать им об их обидах и горестях – и, по-моему, это неучтиво, – ответила Эльфвина.
Дама Гламмер хмыкнула:
– Какой упоительно правдивый ребенок!
– Почему ты не можешь снять заклятие с Ривена? – поинтересовался Джинкс. – Симон говорит, что ведьмам это дается легче, чем чародеям.
– Правда? А ты по-прежнему веришь всему, что говорит Симон, милый?
– Скажи, добрая Дама, злой чародей Симон и вправду может снять с меня заклятие? – спросил Ривен.
– Он не злой, – возразил Джинкс.
– Да что ты говоришь? – Дама Гламмер хлебнула супа, причмокнула губами, а затем сказала Ривену: – Думаю, не может. Симон – волшебник не очень могущественный.
Произнося эти слова, она сверкнула глазами на Джинкса – проверяла, как он к ним отнесется. Джинкс ей не поверил.
– А тут нужен очень могущественный чародей. Возможно, Костоправ, – продолжала Дама Гламмер.
Ривена это заинтересовало.
– А вот Костоправ как раз злой! – заявил Джинкс.
– Это Симон так говорит? – ласково осведомилась Дама Гламмер.
– Я видел Костоправа! Он… у него ножи в мыслях, – сказал Джинкс.
– Ну, так или иначе, – сказала ведьма, – он из тех, кто способен снять с нашего мальчика скверное заклятие. Если на это вообще кто-либо способен.
Джинкс взглянул на Эльфвину, надеясь на ее помощь. Однако Эльфвина не отводила глаз от своей тарелки.
– Костоправ убьет его! – сказал Джинкс.
– О, это вряд ли, – ответила Дама Гламмер. – Нашему мальчику он вредить не станет. Нет, думаю, не станет.
Она усмехнулась:
– А навредит, так не сильнее, чем Симон тебе.
Говорить на эту тему при других Джинксу не хотелось, однако…
– Я хочу знать, как это поправить.
– Что поправить, бурундучок?
– Заклятие. То, что… – тут он вспомнил слова Софии. – Чары магии смертной силы, которые наложил на меня Симон.
– Ну, магия смертной силы – это специальность Костоправа, бурундучок. А вовсе не нашего милого волшебника Симона.
– Тогда что же он со мной сделал? – напористо спросил Джинкс. – Ты сказала, что во мне скрыта великая магия Урвальда! А теперь я лишился ее – после того, как он заклял меня с помощью этих дрянных злых корней.
– О да! Великая магия Урвальда, – в глазах Дамы Гламмер вновь появился опасный блеск. – Магия, рожденная страхом. Без страха в Урвальде не выживешь. И потому ты научился приглядываться ко всему, не правда ли? Даже к тому, что творится у людей в головах. Ты знаешь, как следует обходить неприятности на цыпочках, когда нужно прятаться, а когда бежать.
– В этом же нет никакого смысла, – сказала, подняв взгляд от супа, Эльфвина.
– Я ничего не боюсь, – заявил Джинкс.
– Да неужели, бурундучок? – и старуха ткнула в него ложкой. – В Урвальде не боятся одни дураки. А тебе двенадцать лет, и ты все еще жив.
Она легонько стукнула его ложкой по носу:
– Выходит, ты не дурак.
– Ну, я еще могу делать… кое-что, – сказал Джинкс, вытирая рукавом обрызганный супом нос.
– И что же, бурундучок?
– Например, слушать деревья и вообще, – сказал Джинкс. – Разве это не великая магия Урвальда? Почему я ее-то не потерял?
– Да потому, что половина твоего существа укрыта под землей, ведь так, бурундучок? Думаю, когда кто-то наводит чары на часть чисто человеческую, корни твои их просто не замечают.
– У человека нет корней, – заявила Эльфвина.
– Корни есть у всех, – ответила Дама Гламмер.
– Я же не дерево, – возразил Джинкс. Он был совершенно уверен: ничего нечеловеческого в нем нет. Листьев, к примеру.
– Ты и сам не знаешь, сколько в тебе «подземного», бурундучок.
– Но как же тогда получилось, что я по-прежнему могу творить обычную магическую магию? Заклинания, например?
– А ты можешь? – усмехнулась Дама Гламмер. – Покажи-ка.
Джинкс попытался поднять ее ложку над супом. Сделать это оказалось намного труднее, чем с черпаком из Крыжовенной прогалины. Ложка вяло подергалась и осталась в супе.
– Надеюсь, ты не рассчитываешь на то, что такая магия позволит тебе уцелеть в Урвальде, бурундучок, – снова усмехнулась Дама Гламмер. – Так вот, если Симон применил магию смертной силы, тебе, как я понимаю, следует попросить помощи у ее знатока.
