– А как зовется твоя страна? – поинтересовался Джинкс.
– Бахвалес. Она вон там.
– Стало быть, ты направлялся в Ключеземье? – спросила Эльфвина.
Джинкс вспомнил: Толливер Странник говорил ему, что Бахвалес лежит на западе, а Ключеземье на востоке.
Ривен на ее вопрос ничего не ответил, сказав лишь:
– Я должен покинуть Бахвалес, но все еще не покинул.
– Еще как покинул, – заверил его Джинкс. – Сам же говорил, что уже провел в Урвальде десять дней.
– Так ведь Урвальд принадлежит Бахвалесу, – сказал Ривен.
– Ничего подобного!
– Но король Руфус притязает на него.
– На Урвальд притязает и Синезуб, король Ключеземья, – сказала Эльфвина. – А до него от Калликомской прогалины десять дней пути на восток.
– Никаким королям Урвальд не принадлежит! – заявил Джинкс. – Он принадлежит… самому себе.
– Да, согласна, – сказала Эльфвина, – но это не мешает королю Синезубу называть его частью Ключеземья.
Она повернулась к Ривену:
– Почему ты покинул Бахвалес?
– Меня изгнали, – с гордостью сообщил Ривен.
– За что? – не отставала Эльфвина.
– Король Руфус сказал, что я анафема[18].
– А ему эти, как их… нафемы не нравятся?
– Анафема, – поправил ее Джинкс. – Это что-то вроде проклятия. Видать, он и там людей грабил.
– Отнюдь нет, – возразил Ривен.
– Так за что же тебя изгнали? – снова спросила Эльфвина.
– За то, что я слишком уж подружился с дочерью короля.
Ривен сказал это, отведя взгляд в сторону, и Джинкс решил, что он соврал.
– Но я уверен, что твой король доволен тобой, прекрасная дева, – добавил тот.
– У меня нет короля, – возразила Эльфвина. – Я живу в Урвальде.
– Прошу простить, но ты сказала, что король Синезуб…
– Я просто знаю, кто он такой, только и всего. И он злой. Это всем известно. Он убил своего брата, настоящего короля, и жену брата, и их маленького сына.
– Ах, да. Я слышал об этом, – сказал Ривен.
– Конечно, и брат большой добротой не отличался. Его жена умерла сразу после рождения ребенка, и никто не знает, от чего, а король взял другую.
Джинкс уже слышал эту историю от Толливера Странника. Ничего интересного он в ней не усмотрел, просто отметил про себя, что личная жизнь королей мало чем отличается от жизни урвальдийцев – такая же запутанная. Он вскинул топор на плечо. Тропа разделилась на две. Одна уклонялась к югу, другая к северу. Джинкс выбрал южную.
– И вообще никакие короли меня не волнуют, – продолжала Эльфвина. – Я родом с Калликомской прогалины. Она лучше всех. Мы славимся нашим маслом, коровами и… правда, к нам только что варвары вторглись.
– Какой ужас! – воскликнул Ривен.
– Да нет, все не так уж и плохо. Некоторые варвары очень милы. Мама собирается за одного из них замуж.
– О… – Ривен не нашелся с ответом.
– Только она решила, что варвары могут невзлюбить меня из-за… ну, в общем, есть на то причина. Вот и отправила к бабушке, чтобы я пока там пожила. А ты уверен, Джинкс, что это правильная тропа?
– Конечно, уверен, – ответил Джинкс.
– Она много шире всех, какие я видел до сей поры, – сказал Ривен. – Ты не думаешь, что это Дорога троллей? Мне советовали сторониться ее.
– Это не Дорога троллей, – заявил Джинкс. – Дорога троллей ведет вверх, к Стеклянным горам. А на этой тропе никакого подъема нет.
– Может, она постепенно поднимается, – усомнилась Эльфвина.
– На ней много следов от когтей, – заметил Ривен.
– Да Урвальд весь в следах от когтей, – сказал Джинкс.
– Как по-твоему, увидим мы настоящих троллей? – с надеждой спросил Ривен.
– Это не Дорога троллей! – Джинкс уже разозлился на них – и в особенности потому, что, когда они с Симоном шли к дому Дамы Гламмер, он такой широкой тропы не видел.
Эльфвина положила руку ему на плечо:
– Джинкс, я и вправду думаю, что нам лучше вернуться и поискать другую дорогу.
– Ну, ладно!
Они уже прошли по этой тропе чуть ли не милю. Но если девчонке охота повернуть, потратив силы впустую, пусть будет так. Джинкс резко развернулся и пошел назад, Эльфвина и Ривен последовали за ним.
Теперь они шли намного быстрее, хоть и не сговаривались об этом.
– По-моему, кто-то приближается, – сказал Ривен.
Он опустился на четвереньки и приложил ухо к земле, что было, на взгляд Джинкса, глупо, поскольку они старались убраться отсюда как можно скорее.
– И даже бежит, – сообщил Ривен и вынул из ножен свой нож. Эльфвина поставила корзинку на землю и тоже извлекла оттуда нож – большой.
– Я сотворю укрывающее заклятье, – сказал Джинкс. – Подойдите ко мне.
Слегка смущаясь, он взял Ривена и Эльфвину за руки. И основательно сосредоточился на мысли, что его здесь нет. Он чувствовал, как по ногам поднимается из земли и наполняет его сила. «Нас здесь нет», – думал он.
Теперь все они слышали частый перестук когтей. Запахло гнилым мясом, из-за изгиба тропы выскочил тролль. Ноги Джинкса говорили ему: беги. Однако на этот раз он знал, что сотворил хорошее укрывающее заклятье. И тут все пошло наперекосяк.
Ривен вырвал руку из ладони Джинкса и преградил троллю путь.
– Не надо, Ривен! – воскликнул Джинкс. – Вернись!
Ривен занес нож. Тролль широко улыбнулся, показав сломанные зубы, и когтистой лапой ударил Ривена. Джинкс бросился к ним, размахивая топором. И через миг ему уже казалось, что тролль находится сразу везде – цапастые волосатые лапищи, когтистые пальцы, уродливое ревущее лицо, – а лиц Джинкс не забывал никогда. Он заставил себя не закрывать глаза, хоть ему и хотелось спрятать куда-нибудь голову, и махал, махал, махал топором. Он слышал завывания и визг, но времени подумать о том, кто визжит или что происходит, у него не было. Что-то острое проехалось по его лицу. Он ударил топором и во что-то попал. Выдернул топор и ударил снова, изо всех сил, словно стараясь расколоть крепкое дубовое полено.
А потом понял, что лежит на земле. Кто-то черный заслонил солнце. Джинкс замахнулся на эту тень кулаком.
– Перестань! – прикрикнула Эльфвина. – Я просто хочу осмотреть порез на твоем лице.
Джинкс сел. Ривен сидел рядом с ним, рука его была перевязана салфеткой в красную с белым клетку. Тролль исчез. Тропу залила кровь. И что-то большое, неподвижное лежало на ней. Желудок Джинкса произвел сальто-мортале. Это была ручища тролля. Джинкс приложил ладонь к лицу, потом поднес ее к глазам – кровь. Происшедшее начало понемногу выстраиваться в его голове. Лиц Джинкс не забывал никогда, даже если они оказывались не на том теле.
– Это ж надо, тролль! – сказал Ривен. – Мой первый тролль.
– Этот тролль был моим отчимом, – сказал Джинкс.
И увидел, как Ривен с Эльфвиной переглянулись.
– По-моему, ты здорово приложился головой, когда упал, – сказала Эльфвина. – Может, тебе лучше прилечь снова?
– Бергтольд. Мой отчим. Я отрубил руку своему отчиму.
– Ты был неподражаем, – сказал Ривен – с несколько чрезмерной сердечностью, словно разговаривая с человеком, слегка повредившимся в уме. – Так орудовать топором – где ты этому научился?
– Дрова рубил, – ответил Джинкс. – Если бы ты не выскочил из-под моего укрывающего заклятия, мне бы ничем орудовать не пришлось. Я серьезно говорю, этот тролль был моим приемным папашей.
– Э-э… ты хочешь сказать, что твоя мать вышла замуж за тролля? – ужаснулась Эльфвина.
– Нет, конечно! Моя мать умерла. Да и он раньше не был троллем, он… а что это мы здесь сидим? Надо убираться с Дороги троллей!
– А, так значит, это все-таки Дорога троллей? – притворно удивилась Эльфвина.
Ладно, пусть лучше смеется, чем разговаривает с ним, как с сумасшедшим. Они направились к развилке – торопливо, почти бегом, – Ривен нес заляпанный кровью топор. Джинкс, которого тошнило от одного взгляда на него, брать топор с собой не хотел. Но Ривен настоял, сказав, что хочет научиться у Джинкса приемам топорного боя.
Наконец, они свернули с Дороги троллей на другую тропу, и, когда им попался ручей, Джинкс согласился остановиться и промыть свою рану. Эльфвина сказала, что у него, наверное, шрам останется.
Джинкс рассказал, как его отчима утащили тролли.
– Симон говорит, что ожесточенные, жадные люди сами притягивают их, – пояснил он.
– То есть получается, что мы такие и есть? – осведомился Ривен.
– Симон говорит, Симон говорит, – передразнила Эльфвина. – А тебе не приходило в голову, что Симон может и соврать? Я вот думаю, этот твой чародей сам превратил твоего отчима в тролля.
– Он не смог бы, – сказал Джинкс. – Людей заколдовывать нелегко. Симон го… В общем, нелегко.
– Он сказал, что не может делать это или что это просто нелегко? – уточнила Эльфвина.
– Он сказал, что это в сто раз труднее обычной магии. Хотя ведьмам дается легче.
Джинкс мрачно задумался. Конечно, Симон мог заколдовывать людей. Его-то он заколдовал. Правда, это потребовало серьезных приготовлений, дополнительной силы, извлеченной из огня, рисунков мелом и тех зловеще пахнувших корней Дамы Гламмер.
