Я все еще боюсь загадывать, как же дальше у нас с Миром всё будет, но прямо сейчас я счастлива.
Мое сердце наконец оттаяло и больше не сжимается от боли.
* * *
— Банька сегодня хороша! — Мама Таня выдает мне стопку полотенец. — Идите, попарьтесь досыта.
Краснею под ее смеющимся взглядом. Мы с Миром уже спали вместе — да, вообще, блин, женаты были, — но я отчего-то сейчас чувствую неловкость перед его мамой. Будто застукала меня на «горяченьком».
— Не торопитесь. Мы с отцом попозже пойдем. В купели водичка прохладная, пара всем хватит. И, дочка, захвати полотенце и Миру тоже. Оболтус, ушел без всего.
Красная, как рак, шлепаю в сторону бани. У родителей Мира она чуть в стороне от дома.
Подсвеченные последними лучами солнца, на меня равнодушно взирают сосны-великаны. Вот кому дела нет до человеческих страстей. Дышу полной грудью, здесь даже воздух пахнет по-другому — сухой хвоей под ногами, смолой, а еще немного рекой. Она здесь, в каких-то сотнях метров, разлилась широким морем.
Сона как-то жаловалась, что купить участок на Горьковском водохранилище вышло им в солидную копеечку. От Мира знаю, что эта земля досталась им от деда. У них даже выход к воде есть и собственный причал, который маленький Мир помогал строить еще тогда, когда дед — Афанасий Петрович — был жив.
Я часто ездила сюда одна. Мама Таня давно показала, как пользоваться сигнализацией, и дала запасной комплект ключей.
«Милая, ты меня ничем не обременишь. Приезжай, как душа потребует. Семеныча предупреди, он тебе и баньку истопит, и веничек заготовит».
Семенычем мама Мира звала человека, который присматривал за домом, когда супруги Соболевы были в городе. С ним я ни разу не познакомилась за все время, но видела, в каком порядке он содержит и дом, и участок.
Я старалась не злоупотреблять доверием свекрови. Да и зачем напрягать людей лишний раз. Приезжала сюда помолчать, побыть в тишине. Послушать плеск волн, почти неотличимый от морского. Поэтому, наверное, и прицепилось это название Горе-море.
Из печной трубы идет белесый дымок. Соболевы себе не изменяют, топят дровами, хотя, насколько я знаю, сейчас и есть электрические котлы.
Тяну дверь предбанника на себя и замираю на пороге, прижав стопку белья к груди.
Мир, раскрасневшийся, весь мокрый… и абсолютно голый, развалился на скамье. Нахально смотрит на меня, пока я с колотящимся в горле сердцем разглядываю каждый сантиметр его тела. Капелька пота стекает по его виску, катится по заросшей щеке и, срываясь с подбородка, шлепается на живот. Мышцы пресса подрагивают, а мой взгляд скользит ниже. Туда, куда меня уводит дорожка темных волос от пупка.
Прикипаю взглядом к эрегированному члену, и он, качнувшись, приветствует меня. Во рту собирается слюна… Боже!
Вспыхиваю спичкой, снова встречаясь с потемневшим взглядом мужа.
— Где же ты бегала, Лисичка-сестричка? — Меня пробирает дрожь от сексуальных модуляций его голоса.
Сглотнув, отвечаю:
— А ты заждался уже, Волчок-серый бочок?
17.2
Плавно поднявшись — во всех смыслах, — Мир подходит ко мне и закрывает дверь. В тишине предбанника слышу, как щелкнул засов.
— Давай-ка, тебя избавим от всего лишнего, — с этими словами у меня забирают банные принадлежности, небрежно сбросив их на лавку, и стаскивают футболку.
Следом летит лифчик, и горячие ладони касаются напряженных сосков. Обводят по кругу, выбивая воздух из легких.
— Неужто замерзла, пока бежала ко мне, а, Лисичка-сестричка? — Мир прожигает меня взглядом, пока играет с моей грудью. — Снимай скорее трусики, греться будем…
От горячего шепота, сказанного мне на ушко, сердце грозит тахикардией. Еще никогда персонажи из сказки не вызывали у меня порнографических ассоциаций. Стыдно признаться, но у Лисички-сестрички при одном взгляде на Волка промокло всё белье насквозь.
От жара, прокатившегося по телу, когда Мир стащил с меня шорты вместе с трусиками, я теряю дар речи. Еле слышно шепчу:
— С таким Волчищей я рискую растаять, как другая героиня морозной сказки.
От Мира не укрывается то, в каком я состоянии. Присев, он избавляет меня от остатков одежды. Касается пальцами нежных складок, распределяя влагу, и удовлетворенно смотрит на меня снизу-вверх.
В его взгляде столько порока, что хватило бы на всех Снегурок, чтобы они растеклись лужицей у его ног. Что уж говорить обо мне. Он меня только коснулся, а я уже давно превратилась в желе.
Внизу живота ноет, нерастраченное желание сворачивается горячей спиралью. Пульсирует.
И когда Мир с жадностью приникает губами к лобку, я не сдерживаю стона. Он ласкает меня умело, подводя к грани, а потом отступая. Языком дразнит чувствительную точку, выписывая им алфавит. «А», «Б», «В»… на «Д» меня накрывает первый спазм, подаюсь бедрами вперед, Мир тут же отступает.
Хнычу, хватая его за волосы. Ну нельзя же так! Я же умру сейчас, если он не продолжит.
Мир гладит складки, дует, вызывая дрожь во всем теле и микротоки. А затем вводит сразу два пальца в меня. Ахаю, вцепляясь в его плечи. Он трахает меня ими, пока его язык мучает мой клитор. И продолжает трахать, когда я кончаю.
Оргазм настолько яркий, что не сдерживаю громких стонов, щипаю Мира за плечи, прикусываю губы не в состоянии выдержать эту бурю эмоций.
— Согрелась? — Мир легонько прикусывает внутреннюю поверхность бедра, посылая электрошок по всему телу. — А теперь Волчок немного тебя покусает.
Меня еще дергает от приятных сокращений, когда Мир встает и резко разворачивает меня спиной к себе. Руками упираюсь в бревно, безнадежно влипнув в смолу. Прогибаюсь, без слов понимая, что от меня требуется. И громко втягиваю воздух, когда Мир наполняет меня собой до упора.
Сразу резко, уже без прелюдий, мой муж имеет меня в бешеном темпе, выбивая крики и стоны.
— Юль, в тебя хочу! — опаляет дыханием шею, кусает за мочку. И я киваю, не способная связать всего две буквы для ответа. Горячая спираль внутри меня вибрирует, дрожит, готовая распрямиться. И я вибрирую вместе с ней.
Мир, почувствовав эту дрожь, замедляется и таранит меня размашистыми долгими толчками, приведя наконец к разрушительному оргазму.
Оглохнув, ослепнув и перестав существовать в этой Вселенной, я все же чувствую, как резко войдя, Мир тихо стонет, изливаясь в меня. Чувствую пульсацию члена внутри себя. А потом укус жалит место между шеей и плечом и заставляет трястись крупной дрожью.
Метка горит, а у меня от удовольствия пальцы на ногах поджимаются.
Пометил все-таки, Волчище.
Из бани мы выбираемся спустя два часа и еще один сокрушительный оргазм.
Глава 18. Море горя
Так пускай наступает холодным рассветом на нас новый день.
Всё останется в этой Вселенной,
Всё вращается в этой Вселенной.
Возвращается к нам, запуская круги на воде.
Ничего не проходит бесследно,
Ничего не проходит бесследно.
(СЛОТ «Круги на воде»)
Юля
Просыпаюсь с колотящимся сердцем, оглушенная от собственного крика во сне.
В окна просачивается робкий рассветный сумрак, но до первых петухов еще далеко. Вытираю испарину и тянусь за стаканом воды, только сейчас заметив, что в гостевой спальне я одна.
Когда я засыпала на груди Мира, убаюканная мерным стуком сердца, он был со мной. И я верила, что в этот раз кошмары не постучатся ко мне в сны.
Но призраки прошлого, как и положено призракам, пришли ко мне незваными.
Кутаясь в длинный кардиган, выхожу из комнаты. В доме тишина.
У родителей Мира двухэтажный особняк, который папа Андрей в шутку называет «дачкой». Три хозяйских спальни наверху, гостиная и гостевая внизу. Обычно, мы занимали одну из спален на втором этаже, но в этот раз разморенная баней и горячим сексом со сказочным персонажем, я уснула на первом этаже. И никто не стал меня тревожить.
