от отца. Он расшатывал свой правый верхний клык, пытаясь его вырвать. Зуб причмокивал, качался, но пока что упрямо держался за родное гнездо в десне.
Первые четыре секунды Франк был очарован отвратительным зрелищем, а потом набросился на брата.
– Дай сюда! Гони, говорю, эту штуку, Андеш! Живо!
– Андеш, не хочет делать зло зубами! Не хочу! Не буду!
– Дурак, чем ты жрать-то будешь?!
– Оставь Андеша в покое!
Будучи младше брата на два года, Франк существенно уступал тому в весе: пятьдесят четыре килограмма против шестидесяти одного. Оба плотные, взращенные на майонезе и мясных подливках с хлебом. Андеш навалился на Франка и потянулся к его лицу окровавленными плоскогубцами. Вместе с братьями из кладовки вывалились доски. Одна, угодив под спину Франка, сломалась.
– С помощью получится быстрее. Андеш знает: Андеш умный. Вот, смотри.
Франк ощутил, как под верхнюю губу скользнул соленый металл, стукнув по зубам.
– Прекрати! – заорал он, мотая головой.
– Что там у вас творится, бестолочи?! – донесся с первого этажа визг Анне-Лиссе.
Андеш с мольбой в глазах посмотрел на брата. Если Франк скажет хоть слово, Анне-Лиссе пустит в ход свои жесткие ладони, от которых сразу ныли шрамы на голове.
– Всё отлично, карга! – крикнул Франк. Он отпихнул руки притихшего брата. – Андеш полез в кладовку и повалил на себя всякий хлам!
– Ты ему хорошенько всыпал?!
– Да-а, успокойся!
– Успокоюсь, когда вас жёны мутузить начнут!
После Анне-Лиссе, полностью удовлетворенная исходом инцидента, замолкла. Бормотание телевизора внизу стало громче. Шел очередной эпизод ее любимого сериала про нефтяную индустрию Норвегии.
Франк с отвращением забрал плоскогубцы из рук Андеша. Тот беспрекословно расстался с инструментом и закрыл руками рот.
– Улыбнись, – попросил Франк.
– Андеш страшный.
– Да, братец, ты страшный. И чертовски глупый! Открывай рот – посмотрим, что ты успел натворить.
Андеш убрал руки и послушно раззявил рот. Франка передернуло: среди ровного верхнего ряда зубов болтавшийся клык выглядел окровавленным беженцем, которому не нашлось места.
– Что выберешь: стоматолога или меня? – поинтересовался Франк, уже зная ответ.
– Конечно, тебя.
Хорошенько протерев ручки плоскогубцев тряпкой из кладовки, которой Анне-Лиссе натирала полы каждую вторую субботу, Франк выдернул болтавшийся зуб. Затем вручил его Андешу.
– Зачем ты это сделал, глупый?
Лицо Андеша приобрело отстраненное выражение, словно он смотрел через ряд искаженных витрин какую-то телепередачу.
– Мои зубы заберут то, что дорого, – прошептал он.
– Вряд ли я тебе отдам свою порцию клубничного желе. – Франк храбрился, а у самого на душе скребли кошки. – А теперь иди умойся, пока Анне-Лиссе не увидела твою физиономию дикаря. Утром скажем ей, что ты на велосипеде навернулся.
Андеш кивнул и, наблюдая, как брат принимается наводить в кладовке порядок, сделал по коридору несколько шагов. На третьем остановился.
– А ты правда не отдашь мне желе?
Франк вздохнул, после чего махнул рукой:
– Забирай, оно твое. Только ешь с закрытым ртом!
Промычав нечто нечленораздельное, но определенно радостное, Андеш помчался в ванную комнату.
Франк посмотрел на свои руки: они всё еще тряслись.
36. Подношение
Из груди вырвался сиплый стон, и Микаэль Скоглунн проснулся. Глаза его принялись вращаться, пытаясь удержать клочья исчезающего сна. Пожилому шахтеру снилась его крошка Сифграй. Она сидела на плоском камне неподалеку от входа в шахту. Законсервированная «Гунфьель» обрела вторую жизнь, став убежищем для серой невесты. Убывающая луна серебряным театральным софитом освещала сцену.
Сифграй ждала его.
– О детка, луна готова дать концерт только нам двоим! О детка! – пропел Микаэль.
Он вскочил и едва не включил свет. Не сейчас. Свет может его выдать. Освещения Пилстред, сочившегося через доски, хватало, чтобы не налететь на что-нибудь. Дешевые электронные часы, погребенные на столе под похабными журналами, показывали три минуты первого, пятого августа. Он пошарил рукой в темноте над раковиной и нащупал на полке нераспечатанную упаковку таблеток.
Среди посуды отыскался относительно чистый стакан. На разделочную доску упали две таблетки, казавшиеся в полумраке зубами, одолженными у смерти. Микаэль растолок обезболивающее донышком, как привык делать, затем ссыпал получившийся порошок в стакан и залил водой из-под крана. Поболтал ложкой размешивая. Достал из ящика шприц, набрал в него субстанцию из стакана.
– Твой поцелуй будет так сладок, крошка! И от сладости этой мое сердце разорвет, и я упаду в твои объятия! Будет так хорошо, что застонет даже луна, эта проказница!
Продолжая напевать, Микаэль взял фонарик, подошел к люку, обнажил его и полез вниз. Пахло нечистотами. В темноте что-то зашевелилось, и на шахтера с мольбой взглянули глаза, краснота которых только подчеркивала их синий цвет.
– Пожалуйста, отпустите меня, – прошептала Сара. Она зажала рот, испугавшись собственных слов. – Я никому ничего не скажу! П-пожалуйста!..
– Тс, тс. – Микаэль спустился к ней, не отводя луча фонаря от испуганного лица девочки. – Помнишь, как я тебя забрал? Как сделал укол, и ты заснула?
Сара со всхлипом схватилась за левое плечо. Там еще побаливало.
– Ну, чего ты боишься? – Микаэль развел руками, отчего луч света описал полукруг. – Ты домой хочешь или нет? Или боялась, что и я правда ногти тебе повыдергиваю?
Девочка закивала головой. Из глаз брызнули слёзы.
– А вы не станете?
– Слушай, мне правда жаль, что так получилось. Меня нанял Эсбен. Они с Лисбет вроде как не в ладах, верно?
Упоминание родителей немного успокоило Сару. Она с натужным облегчением хихикнула, хотя ничего смешного в этом не находила.
– Они давно не общаются. – Сара всё еще всхлипывала, но уже изъяснялась почти спокойно. – Мама говорит, это из-за денег и меня.
– Эсбен хочет тебя забрать. И просил, чтобы об этом никто не узнал. Так что сейчас мы с тобой покинем этот подвал и отправимся прямиком к нему.
– Что с Мясодавом?
– Ты про того мастифа? Ох, ну он у тебя и проказник – чуть не укусил меня.
Сара вдруг осознала, что всё сказанное – ложь. Похитивший ее мужчина, предпочитавший ходить в одних серых штанах и ботинках с болтавшимися шнурками, просто наслаждался ее доверчивостью. Он и сейчас смотрел на нее с холодным равнодушием. Сара хорошо помнила прошлую ночь.
Ее разбудил страшный треск, будто кто-то раздирал плотный картон. А потом зарычал Мясодав, бросившись из ее комнаты куда-то в темноту. Спустя десять секунд мастиф завизжал, и в комнату вошел этот человек. Он не включил свет, но и в темноте Сара поняла, что у него в руках кайло. Мужчина тихо напевал. Игла вошла в плечо Сары беспрепятственно. Она даже не успела напрячь мышцы, чтобы закричать.
И всё же ей отчаянно хотелось верить…
– Так что, идем? – спросил Микаэль, следя за тем, чтобы его улыбка не расползлась в оскал.
– Да, конечно. – Сара быстро закивала.
– Тогда давай руку.
Лицо девочки опять стало похоже на смятую, намокшую бумагу.
– Для чего?
– Ты еще не поняла, глупенькая? – Микаэль позволил себе последнюю ухмылку. – Чтобы ты не орала, когда тебя будут жрать.
Он грубо схватил девочку за руку и повалил на тряпьё, которое накидал ей для комфорта. Сара закричала, и почти сразу захрипела, когда колено Микаэля передавило
