сам, а значит, есть гарантии их появления на экране. Когда он предложил сделать сериал «Заплыв слепых», о младореформаторах, я немедленно согласился. Конечно, это был риск, но во главе этого риска стоял основатель и глава ВГТРК Олег Попцов, а это значит, что на самом телевидении ему воспрепятствовать никто не может, и наш четырёхсерийный фильм появится на экране.
Фильм вызвал шок, он был посвящён хотя и недолгой, но полнообъёмной по масштабам драматизма и разочарования эпохе приватизации. Но главным сюрпризом был не сам фильм и его герои, а тот факт, что фильм был критическим и касался младореформаторов, которые были властью и оставались ею в момент демонстрации фильма. А это не укладывалось в нормы советского прошлого, которое объёмно и значимо оставалось нашим настоящим. И власть какое-то время не знала, как реагировать на этот фильм. Нечто подобное произошло с моей книгой «Хроника времени „царя Бориса“», посвящённой Борису Ельцину. И – недоумение, которое охватило общество и прежде всего интеллигенцию, которая никак не могла выстроить свои ряды: за приватизацию и младореформаторов или против них. Так вот суть недоумения была в ином. Как на главном российском телеканале показывают критический сериал о современной власти, которая вроде как ушла, но осталась?..
В советские времена это было немыслимо, а авторами этого сериала являются Олег Попцов и Игорь Шадхан. Холопы власти, а они липнут к любой власти, подвергли сериал сдержанной критике, основной мотив и тональность этой критики: что они себе позволяют? Сериал никак не был поношением происходящего, он был раздумьем о происходящем. «Когда во власти оказались люди с высшим, но без среднего образования». А так как этот афоризм был эпиграфом одной из серий фильма, то ожидать следовало всего, даже самого неожиданного.
За одну из серий этого фильма «Чёрный огонь» Игорь Шадхан, как режиссёр, был удостоен премии «ТЭФИ». Я был автором замысла и сценаристом сериала, но у меня были натянутые отношения с Владимиром Познером, председателем жюри, и бешеная ревность моих коллег, которая преследовала меня всю творческую жизнь, могла помешать получению «ТЭФИ». Поэтому я и настоял, чтобы был выдвинут Игорь Шадхан, тем более что совсем недавно Владимир Познер произнёс очередной монолог о давнем фильме Игоря «Контрольная для взрослых». Сделав эту коррекцию в списке выдвиженцев, я попал в десятку. Мы получили «ТЭФИ».
Власть не любила, если не сказать больше – порой ненавидела меня. Это неприятие тянулось с советского времени. Власть меня не любила, но терпела, потому что я умел делать дело. И на всех властных постах, на которых я оказывался в течение моей жизни, я добивался очевидного успеха. Я никогда не уходил как проигравший – я уходил как позволивший себе не соглашаться с властью, а это приводило власть в ярость. Почему? Потому что говорить правду всегда непросто.
Возвращаясь к Игорю Шадхану. Именно в этом месте наши пути пересеклись, говоря житейски, мы нашли друг друга. Я бы назвал себя портретным журналистом, Шадхан, бесспорно, портретный режиссер. Возможность сконцентрироваться на личности и вытянуть из неё всё. Сам он отделывался репликами: «Я либо ведущий, либо соведущий». Это было совсем другое документальное кино.
Не было случая, чтобы персонажи, которых я выбирал, отрицались Шадханом, в этом не было случайности. Он блестяще находил среду обитания фильма. Это мог быть поезд, пересекающий Россию с севера на юг. Двести шестидесятый выпуск старейшего университета страны. В каждой из восьми серий была своя монументальная фигура. Либо кинорежиссёры Карен Шахназаров или Сокуров, либо театральные режиссёры Лев Додин и Марк Захаров, либо Алексей Кудрин и Николай Рыжков и, наконец, выдающиеся учёные академик Жорес Алфёров и Николай Петраков. И череда этих бесед с культовыми фигурами нашего времени – на фоне студенческого праздника. Когда оценку событиям и народу дают те, кто стоит на пороге жизни, для которых этот мир пока загадка. Есть некая значимая деталь – он разный. Но всё равно они готовы говорить о нём. И в заключение – «Алые паруса», уплывающие в даль надежд.
Шадхан ушёл из жизни, а сериал так и не появился на экране. Его купил Михаил Лесин, возглавляющий «Газпром-медиа», купил и положил на полку. Ничего удивительного. Название фильма очень точно подтверждает сущность современного бытия. Существуют апостолы, но не они суть бытия. Вершители мира решают – быть или не быть всему существующему, включая апостолов.
Меня поражает память моей жены. Она помнит всё, а я ничего, почти ничего. А может быть, у каждого человека память сверхиндивидуальна. У кого-то помнит все: кого увидел, где встретил, о чём говорили, куда ушёл. У других память хранит значимое, связанное с работой, неприятностями, творчеством, враждой, дружбой. А поток лиц, несущийся мимо тебя, так и остаётся потоком без каких-либо значимых деталей: что-то делали, о чём-то говорили. А что именно – не помню.
Так получилось, что детство перечеркнула война. Ах, если бы только детство… После возвращения из эвакуации, а мы вернулись в Ленинград ещё до снятия блокады, мать работала в горкоме партии и добилась нашего возвращения досрочно. Пост она занимала не очень значительный – руководитель группы лекторов горкома партии, но чего добилась – того добилась, мы вернулись. Отец погиб, мы остались втроём: мать, моя сестра Нонна и я.
Вообще, в привязанности родителей к своим детям существует некая алогичность. В нашей семье она проявилась достаточно значимо: отец больше любил дочь, мать – сына. И когда отец погиб, следовало ожидать, что эта алогичность проявится ощутимо. Так и случилось. Мы остались втроём: мать и двое детей. Дочь Нонна приближалась к своей взрослости, и младший брат, то есть я, которому было девять, и который хотел повзрослеть и буквально рвался в своё десятилетие. Это была черта, которую следовало переступить, чтобы оказаться среди тех, кто правит двором. Это был самодеятельный общаг. После десяти ты обретал главное право – участвовать в любой драке. Послевоенные дворы стали параллельным хулиганским миром всякого города. Именно там мы постигали правила жизни. Не в школах, не в семьях, которые лишились отцов, погибших на войне. И в семьях ничего, кроме разрухи и нищеты, не осталось.
17 апреля. Турция.
Курорт Гольд-клуб СПА. Другой мир: горы, поросшие колючей зеленью, с жёлто-белыми проёмами каменисто-песчаных скал, похожими на троны, по которым непременно хочется спуститься, а вдали – море. И ты сидишь на балконе коттеджа, одного из тысячи строений громадного курорта. Море вдали, а с горной высоты кажется – рукой подать до берега, но это только кажется. Городок на берегу, как россыпь всё тех же жёлто-серых камней. С высоты рисунка строений не видно, архитектуры тем
