— Я отойду ненадолго.
Гарри в недоумении развернулся и тут же встретился взглядом с Гермионой. На какую–то секунду девушка перестала дышать.
Ее вдруг пронзила кипящая в нем боль. Дикая, слепая ярость.
Он злился. Хотя, по мнению Гермионы, и в половину не так, как следовало бы. И все равно никогда еще Гарри, ее лучший друг Гарри, не смотрел на нее так.
И вдруг она поняла, что является причиной такого странного, пронизывающего насквозь взгляда.
— Гарри, ты что, пьян? - она попыталась, чтобы голос звучал ровно и не выдавал царившего внутри беспокойства. Не получилось.
— Может и так. Это не твое дело, понятно? Не надо лезть в мою жизнь, - он смотрел на нее, криво усмехаясь, и Гермионе стало не по себе от этого.
Ей не хотелось верить в то, что она действительно слышит все эти слова от него, пусть он заберет их обратно, пожалуйста! Немедленно, прямо сейчас.
— Ты не должен говорить так…
Он резко развернулся и покинул Большой зал так стремительно, что Гермиона не успела ничего предпринять. Все, что ей оставалось, это пойти за ним. Потому что другого выхода она просто не видела. И не могла себя остановить.
— Гарри! - она схватила его за плечо, заставляя остановиться.
Тревожно, беспокойно и мягко.
От одного лишь прикосновения к нему по телу пробежала почти болезненная дрожь. Но за последнее время это стало настолько привычным, она даже не удивилась.
— Куда ты?
Он раздраженно сбросил ее руку:
— И опять не твое дело, Гермиона. Вот только не надо делать вид, как будто это хоть сколько–то тебя…волнует. Уж я то знаю, что это не так.
Несмотря на все эти резкие слова, в его голосе звучала лишь боль, тупая, доводящая до безумия. Он тяжело дышал. Так страшно тяжело. Гермиона невольно отпрянула.
— Что случилось? Давай просто поговорим об этом. Мы все обсудим, Гарри, пожалуйста, - она снова приблизилась и слегка коснулась ладонью его щеки, чувствуя, какой он горячий.
Помимо воли, Гарри закрыл глаза. Прикосновения холодных ласковых пальцев образовывали внутри тугой ком, заставляя стискивать зубы изо всех сил. Не желая поддаваться искушению и тем сладостным воспоминаниям, он поспешно отстранился, приходя в себя.
— Это я должен спрашивать, какого черта происходит! - его голос странно охрип. - Ну, к тому же, сегодня знаменательный день. Мои друзья наконец–то стали парнем и девушкой в полном смысле этого слова.
— Послушай, мы не… - у нее перехватило дыхание. Она и в самом деле не знала, как правильно ему все объяснить.
Но он не хотел слушать. Ничего, из того, что она собиралась сказать ему. Не собирался выслушивать ее оправдания, предложения все забыть, заверения в том, что то, что они делали, было ошибкой. Которую нужно исправить и забыть. Нет уж, это мы уже проходили.
И те не менее, Гарри боялся услышать эти слова больше всего. Он не знал, что ему делать дальше, как жить со всем этим. И он и в самом деле ненавидел сейчас Гермиону зато, что она сделала это с ним. Заставила потерять голову от желания, а потом согласилась дать Рону! Господи! Да он просто стал психом, когда узнал об этом, когда увидел улыбающуюся рожу Уизли, находящуюся в предвкушении сегодняшнего вечера. Внутри все просто разрывалось на куски от осознания того, что Гермиона будет с ним, будет дарить свои ласки, стонать под весом его тела…
Нет! Она должна сказать ему, что ничего этого не было. Иначе он совершенно и окончательно сойдет с ума. На хрен.
Он грубо схватил ее за руку и втащил за угол, прижимая к стене:
— Скажи мне, что этого не было.
Гермиона закрыла глаза, затаив дыхание. Пытаясь сгрести в кучу собственные мысли. Безуспешно.
— Пожалуйста скажи мне, Гермиона, - он практически умолял и от этого у Грейнджер сжалось сердце.
— Гарри, отпусти меня. Мне больно. Я не буду ничего говорить, пока ты не успокоишься. Давай просто поговорим об этом. Нормально поговорим.
Она уже не могла выносить на себе его взгляд и поэтому просто уставилась в пол.
И вдруг поняла, что руки Гарри больше не сжимают ее плечи.
— Значит, все–таки трахались.
Ей тут же захотелось начать оправдываться: «Нет, Гарри, это не то, что ты думаешь, ничего не было» и т. д., но был ли хоть какой–то смысл говорить ему все это сейчас? Потому что Гарри не слышал. Просто смотрел куда–то в сторону, сквозь нее, и по–прежнему тяжело дышал.
— Можешь не отвечать. После того, что произошло между тобой и Роном он точно от тебя не отстанет, а я…
Гермиона подняла на него глаза, мысленно умоляя замолчать.
— Джинни только и мечтает о том, чтобы переспать со мной.
— Ах вот как?
— И она на самом деле достаточно сексуальна, так что почему бы и нет. О, ты даже не представляешь о ее…хм…талантах. Мы наверстаем упущенное, обещаю.
Он даже не понял, как именно это произошло. Просто ощутил невероятное жжение на щеке, которое он, несомненно, заслужил, и которое приносило странное облегчение.
Гермиона сама еще не могла прийти в себя от своего поступка, тщетно пытаясь сообразить, как так получилось, что она ударила Гарри.
— Не смей больше говорить ничего об этом! - приказала она срывающимся голосом, отступая от него на шаг.
Иногда он может быть таким…таким…
Гермиона отстранилась и сделала попытку уйти, но он вдруг схватил ее за руку, разворачивая к себе. Находя ее губы, влажные и раскрытые. Скользнул языком в ее рот, прикусывая нижнюю губу и слегка оттягивая назад. А Гермиона, вместо желания оттолкнуть его, врезав еще одну пощечину, почему–то испытала желание прижаться еще сильнее. Это чувство. Теперь она вспомнила, почему так отчаянно нуждалась в нем. Почему так мечтала ощутить его - вот так: завораживающую влажность рта на губах, на языке. Ей казалось, что в этот момент они становились единым целым.
Гарри хотелось запомнить все до мелочей: этот неповторимый вкус, каждое движение Гермионы, ее стоны, которые, подумать только, были из–за него, для него! Он действительно не понимал, как раньше мог существовать без всего этого.
И вдруг понял. Что, наверное, любит ее. Любит Гермиону Грейнджер. Несмотря на то, что она вытрепала ему все нервы, довела до чертового сумасшествия. Несмотря на то, что он чуть не умер, когда всего лишь увидел ее в этом вечернем платье.
Время, когда она была для него не больше, чем просто другом, ушло настолько далеко в прошлое, что он едва помнил его. Потому что теперь он хотел, чтобы Гермиона принадлежала только ему.
И чтобы только он мог пробовать на вкус эти губы.
Глава 11
Рождественские каникулы подходили к концу, и Хогвартс постепенно наполнялся учениками.
Рон сидел в Большом зале, бессмысленно ковыряя вилкой в тарелке, с ужасом осознавая, что у него и в самом деле пропал аппетит. Все это было странно, и заставляло всерьез задуматься о том, чем вызвана столь резкая перемена в его привычках. И сейчас Рону как никогда казалось, что он знает ответ. На все интересующие его вопросы.
Бал для семикурсников прошел две недели назад, но у Рона было ощущение, словно все это случилось только вчера. Все это время Рон только и делал, что пытался понять, почему Гермиона отказала ему. Как–то смириться с этим фактом. Переживать и проглотить, как чертову данность. Но выходило, мягко говоря, из рук вон плохо.
Гермиона отдалялась от него. С каждым днем это ощущалось все сильнее. И Рон очень хотел остановить это, но понимал, что бессилен. Что не может ничего решать за нее. Что это только ее выбор.
Когда Рон предложил ей встречаться, то не рассчитывал, что все будет так сложно, образует кучу проблем. Он просто пытался понравиться девушке, выполняя раз за разом указания Джинни, но ничего не срабатывало. Гермиона вроде бы была с ним, но одновременно находилась где–то очень далеко от него. Думала о чем–то совсем другом, чего он не мог понять.
Ему вдруг вспомнились его непродолжительные отношения с Лавандой Браун на шестом курсе. Вот с кем было действительно просто и легко. Лаванда никогда не задавала лишних вопросов, все время веселилась и лезла целоваться. Что ж, если пораскинуть мозгами, ему было не так уж и плохо с этой девчонкой. Но нет! Несмотря на все, Рон умел учиться на собственных ошибках, и не собирался больше повторять их снова.
Забавно, но Рон влюбился в Гермиону с самого первого дня их знакомства, но ему как всегда понадобилось определенное количество времени, чтобы дойти до этого. И сейчас это время наступило. Конечно, Рон не мог не признать, что допустил достаточно косяков, начиная с первого курса, и заканчивая последним. Просто не мог понять, что его бесконечные подколы в ее адрес, или споры по любому поводу вряд ли убедят Гермиону в его любви к ней. Скорее наоборот. В лучшем случае, Гермиона отвечала ему тем же, а в худшем - уходила плакаться к Гарри. Только теперь Уизли стало ясно, каким глупцом он был. Как умудрился безвозвратно все испортить. И самое главное - из–за собственного дурацкого поведения позволил Гарри стать героем в ее глазах. Потому что это было так. Гарри всегда был для нее героем. Не он. Гарри.
