Лёгкость и зыбкость момента тут же улетучивается.
— Слушай, познавательная страничка, захлопнись, будь добр.
— Видимо, недостаточно сильно мы с тобой обнимаемся, раз ты всё такая же злюка, — крепче прижимает меня к себе.
У меня тут же перехватывает дыхание от ощущаемой близости. Но мне так хочется развеять свои последние сомнения, больше похожие на заморочки…
Артём в наглухо застегнутой ветровке. Узнать бы, что там под ней? Чью же вещь я видела на подлокотнике дивана? Из-за которой я чуть было не пришла к ошибочным выводам?
Была не была.
Продолжая одной рукой держаться за Артёма, другой хватаюсь за молнию на его ветровке. Медленно тяну бегунок вниз. И как только из-под ветровки показывается красная ткань поло, чуть слышно выдыхаю.
— Мне нужно было кое-что проверить, — комментирую свои не поддающиеся логике действия, отвечая на повисший в воздухе немой вопрос: «Что я делаю?».
— Что проверить? Не голышом ли я там?
— Нет. То, что ты там не голышом — это очень даже хорошо, — довольная, застёгиваю молнию на ветровке под самое горло.
— Лиль, знаешь, что самое сексуальное в девушках? — Артём аккуратно ставит меня на землю.
— Флирт? — разрываю наши объятия, мысленно укомплектовывая обратно бабахающие фейерверками гормоны.
— Неа. Умение удивлять.
От такого замаскированного комплимента от Соковича у меня сдвигаются границы восприятия каких-либо чувств. Мне и приятно. И неожиданно. И подозрительно. И не понятно.
— Позволь и мне тебя удивить. Предлагаю пойти на преступление.
— Артёмка, ты ошалел? Какое ещё преступление? — вот и раздражение подоспело.
— Забить на пробежку и пойти кататься на катамаране. Видел я один, пришвартованный к причалу.
— Так прокат уже не работает.
— А нас разве это остановит?
Ладно. Допустим. С Артёмом мне ничего не страшно.
По песчаной тропинке, ведущей от нашего домика, спускаемся прямо к реке.
— А если кто-то увидит? — успеваю не только смотреть по сторонам, но и наблюдать, как Артём, присев на корточки, пытается отцепить катамаран от причала.
— Ну, штраф заплачу за самовольное использование плавательного средства. Подумаешь. И, вообще, нечего замок такой бутафорский вешать, — аккуратно укладывает на деревянный помост отстёгнувшуюся цепь, издающую при этом противный лязгающий звук.
Наклоняется к воде и притягивает катамаран за поперечную балку максимально ближе к нам.
— Дамы вперёд, — другую руку подаёт мне, помогая сделать робкие шаги в сторону "водного велосипеда".
Балансируя на неустойчивой под ногами конструкции, пробираюсь на жесткое пластиковое сиденье. Артём в считанные секунды оказывается рядом.
— Я на нём никогда не плавала. Что надо делать? — укладываю руки на колени.
— Работать ногами. Ты же это умеешь? — подмигивает. — А остальное я беру на себя, — хватается за ручку управления.
Начинаем одновременно крутить педали. Вечернюю тишину сразу разбавляет плеск воды, разрывающейся от лопасти винтов, расположенных под нашими сиденьями.
— Не замёрзнешь? У воды всегда холоднее, — Артём снова проявляет заботу.
— Нет, у меня утеплённый костюм. Я в нём даже ранней зимой бегаю.
Плавно движемся по речной глади. Для Артема не составляет большого труда управлять катамараном и совершать манёвренные развороты. Молчим. Комфортно молчим. Но меня так и подзуживает кое о чём его спросить.
— Артём?
— Да.
— Можно задать тебе личный вопрос?
— Можно, — тепло улыбается, глядя на меня.
— У тебя когда-нибудь были серьезные отношения?
— Да. Первые и самые страдальческие были ещё в школе, — теперь смотрит перед собой. — Хотя, возможно, мне просто казалось, что они являлись серьёзными.
— Почему ты так думаешь?
— Они закончились слишком просто, что ли. С её стороны.
— Переживал?
— Конечно. Из-за неё я и решил похудеть. А так, помучился, помучился и отлегло. Переболело. Ведь часто люди в нашей жизни превращаются в прошлое, в мимо идущих прохожих…
Пока я теряюсь в догадках, Артём озвучивает мой вопрос:
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Хочешь спросить, бросила ли она меня? Можно и так сказать. С тех пор к выбору девушек я подхожу более основательно. Не ведусь только на их формы. Теперь для меня очень важно и содержание. Быть преданным кем-то очень хреновая штука, выжигающая все приятные эмоции и воспоминания. Потом очень боязно взращивать что-то на этой почве. Ведь нам, парням, в какой-то степени, сложнее при разрыве отношений. У девчонок период сердечных переживаний более растянут по времени, но менее интенсивный. А у нас он короче, но эмоционально более накаченный. Можешь не верить, но нам тоже бывает п*здец, как х*ёво.
— Эти вульгаризмы не делают тебе чести.
— Простите. Как вернёмся в дом, разрешаю тебе помыть мне рот с мылом.
— С удовольствием посмотрю на твои мучения.
Идём на очередной разворот, уже ближе к берегу.
— А как дела обстоят у тебя? Костик, как я полагаю, в пролёте?
Костя… Я за последние пару часов о нём даже не вспомнила…
— Сегодня он был пьян. А я не могу разговаривать с человеком в таком состоянии. Но зато ещё раз убедилась в том, как можно легко поменять своё мнение о человеке. И я о нём поменяла, и он обо мне, я думаю, тоже. Только вот, если я руководствовалась тем, что он говорит, а он тем, что говорят другие.
— А что о тебе говорят?
Если по какой-то несказанной щедрости твоего брата до тебя ещё не дошла эта информация, я тоже не горю желанием ей делиться.
— Может, когда-нибудь ты сам всё услышишь, и вот тогда посмотрим, что ты мне на это скажешь.
— Ух ты, тайна, покрытая мраком?
Лучше бы она в этом мраке и сдохла.
— Давай сменим тему? — засовываю руки в карманы и педали начинаю крутить через раз.
— Легко. Так у тебя был официальный парень?
— Нет. Мне всё время какие-то не такие попадаются. И желания строить с ними отношения совершенно не возникало и не возникает.
— Ты сама мне говорила, что «абы с кем не хочешь». И правильно. Не надо превращать отношения в кредит. Когда берёшь взаймы, а отдаешь с процентами. Любовь не должна напрягать, мучить, заставлять. От любви должно быть тепло и лайтово. Я так считаю. Так что, не расстраивайся. Знай, что твой человек где-то рядом.
«Может быть», — проносится в моей голове, когда я мельком смотрю на Артёма
Подплывая к причалу, заканчиваем нашу несанкционированную водную прогулку. Артём сходит с катамарана первым, затем подает мне руку, чтобы я тоже смогла ступить на твердую землю.
— Идём в дом? — присаживаясь, возвращает цепь и замок на их законное место. — А то смотри, сверкает вдалеке, — одновременно поднимаем голову к небу, — как бы дождь с грозой не зарядил.
— А давай по посёлку недолго погуляем? — не могу признаться себе в том, что хочу провести с Артёмом ещё немного времени.
— С удовольствием.
Базу отдыха от поселка разделяет невысокий забор, который при желании перелезет даже ребенок. Поэтому нам необязательно делать крюк, чтобы покинуть территорию через главные ворота. Без труда преодолеваем преграду, попадая в интимно-сумрачную атмосферу, создающуюся за счёт того, что фонарей в посёлке можно по пальцам пересчитать.
— О, что я вижу, — Артём с ребяческим восторгом подбегает к высокому турнику около одного их домов. Подпрыгивая, хватается руками за перекладину. Висит какое-то время.
— Давай уж, покажи чего-нибудь, а то, может, и не умеешь ничего, — с серьёзным видом складываю руки на груди.
Артём подгибает ноги, проводит под перекладиной, а затем забрасывает их на неё. Опускает руки. Так и висит головой вниз, на согнутых ногах, выполняя медленные раскачивания вперёд-назад.
С неподдельным интересом наблюдаю за тем, с какой лёгкостью и озорством он всё это выделывает. И одновременно поражаюсь мыслям, посещающим в этот момент мою голову.
К чёрту сомнения. Туда же, можно ещё глубже, стеснение. Хочется мне. И ничего не могу с этим поделать.
