Рядом с собой в комнате Гвен нашла накрытый для неё стол, ломившийся от всевозможных вкусностей: там были пирожные, орехи, фрукты всех сортов, кувшины воды и сладких нектаров. Первым делом она угостила Крона, который всё это время спал, свернувшись калачиком, у неё в ногах. Его сон был тоже крепким и спокойным. Затем Гвен встала с кровати, прошла босыми ногами по гладкому мраморному полу к умывальнику, и несколько раз плеснула холодной водой себе в лицо. Освежившись, она взяла с подноса свежую ягоду инжира и съела её по пути к открытому арочному окну, завешенному тонким трепещущим тюлем. Инжир был потрясающе вкусным и наполнил её энергией.
Гвен выглянула в окно на раскинувшийся под ней блистательный город, и вид потряс её своей красотой. Снопы солнечных лучей подсвечивали фруктовые сады вперемежку с древними каменными постройками. Квадраты общественных парков тянулись цепочкой от королевского дворца и до самого горизонта, и всюду бросались в глаза достаток и изобилие. Горожане в пурпурных плащах из тончайших шелков неспешно бродили в садах и парках. От этого зрелища захватывало дух.
Гвен подняла взгляд на горизонт, и радость её угасла, а на её место пришло горе от утраты. Слова Короля продолжали звучать у неё в голове: Дариус и все его люди мертвы. Её боль была невыносимой. Она так рвалась пересечь пустыню, так долго не позволяла себе сдаться ради них, ради того, чтобы собрать армию и прийти к ним на помощь. Она дала им слово. Ненависть пылала в ней при мысли, что все жители той имперской деревни, все достойные мужчины и женщины, погибли от рук Империи. Это лишало её надежды на то, что Империю вообще можно победить.
Гвендолин думала о своём брате, Годфри, и том, как когда они виделись в последний раз, он собирался в рискованную миссию в Волусию, чтобы не смотря ни на что помочь восстановить справедливость. Она гадала, сумел ли он выжить. Немного подумав, она горько покачала головой, понимая, что он, ка и все остальные, наверняка мёртв. Эта мысль разорвала её сердце на части. Если бы она знала, как всё случится, она бы ни за что не ушла в поход, а осталась рядом с ними. Гвен казалось, что она всегда остаётся в живых, тогда как все, кто её окружает, гибнут. Она всё больше и больше чувствовала себя виноватой. За всё, перед всеми.
Она подняла голову к небу и смахнула слезу. Больше всего боли – хотя она не понимала, как её может быть ещё больше – ей доставляла мысль о Гувейне, который был совсем один, где-то посреди океана, если вообще был жив. И, конечно, о Торгрине. Она бы всё отдала за то, чтобы получить от них весточку, чтобы узнать, что они оба живы и в безопасности. Теперь у неё добавился ещё один повод для беспокойства: если даже её мужу и сыну удастся каким-то образом вернуться в Империю, как они узнают, где её искать? Кто направит их в сердце Великой Пустоши, за песчаную стену, за Перевал? Что, если они вернутся, но не смогут е найти? Встретятся ли они снова?
Гвендолин пыталась привыкнуть к новому месту и одновременно гадала, как дальше пойдёт её жизнь. Смогут ли они, выжившие, собрать все осколки и начать заново здесь? Захочет ли она вообще жить без Торгрина и Гувейна рядом? Хватит ли ей сил продолжать?
Перевал был прекрасным местом, и она благодарила высшие силы за то, что попала сюда и осталась в живых. Но её дом всё равно был не здесь, а в Кольце. Вернётся ли она туда когда-нибудь?
Глядя на заходящее солнце, она вдруг вспомнила, что до королевского пира осталась всего пара часов, и обрадовалась, что вовремя проснулась. Ей хотелось подготовиться – в конце концов, ей предстояла встреча с королевской семьёй и со всем двором. Она умирала от любопытства, желая узнать побольше об этом месте, об их общих предках, об их истории. Сам факт существования Перевала казался ей сказочным. После стольких дней перехода через Великую Пустошь, после бесконечной голой пустыни, ей с трудом верилось, что в мире ещё существовали места, подобные этому. Найди они на пути крошечную пещеру для передышки, она и то была бы рада. А такое великолепие её разум просто не мог пока вместить.
Гвендолин услышала приглушённый плач, будто озвучивший её собственные мысли, выглянула в окно и далеко внизу, в одном из королевских садов, заметила Сандару и Кендрика, сидевших в обнимку на мраморной скамье. Сандара рыдала, и Гвендолин сразу поняла, что та оплакивает потерю своего брата, Дариуса. Горе Сандары передалось Гвен, и она прониклась к ней сочувствием.
Гвендолин захотелось спуститься вниз и утешить подругу. Она набросила плащ, и, с Кроном у ног, поспешила прочь из комнаты, прошла по каменным замковым коридорам, спустилась по спиральной лестнице и направилась в сад.
Не смотря на то, что она почти бежала, красота сада сразу бросилась ей в глаза. Там было очень тихо и умиротворённо, особенно – на закате. Воздух был густым от аромата цветов, пение экзотических птиц ласкало слух. Гвен прошла вдоль идеально подстриженных изгородей, завернула за угол и нашла Кендрика и Сандару.
Они обернулись на звук её шагов. Они хотели было подняться ей навстречу, но Крон их опередил – он вспрыгнул Кендрику на колени и лизнул Сандару в лицо. Сандара мимо воли улыбнулась.
Гвендолин взглянула на измученное лицо Кендрика, на искажённое горем выражение Сандары, и чувство вины тут же кинжалом пронзило ей сердце. Долгие дни без воды и пищи оставили на них отпечаток, и они были похожи на живых мертвецов. Гвендолин утешало только то, что они всё же выжили.
Кендрик подошёл к сестре и обнял её, и Сандара поступила так же. Между ними была крепкая невидимая связь, как между всеми людьми, которые пережили вместе много страданий.
"Прости меня", – сказала Сандара.
"За что?"
"За мои слёзы", – ответила она. "Я должна быть благодарна. Я выжила. Ты привела нас к спасению".
Гвендолин покачала головой, понимая, что та имеет в виду.
"Не всем так повезло", – сказала она. "Мы скорбим по тем, кого нет с нами. Ты скорбишь по своему брату, так?"
Сандара кивнула, и её глаза снова наполнились слезами. Гвендолин положила руку ей на плечо и прижала к себе, давая выплакаться. Гвендолин тоже заплакала, но по другой причине. У неё из головы не выходил Торгрин, и все, кого она потеряла в пути. Теперь она чувствовала, как со слезами из её тела уходит напряжение, в котором она жила все эти долгие месяцы.
"Твой брат был благородным воином", – сказала Гвендолин. "Он дал людям познать вкус свободы. Он погиб с честью".
"Спасибо, моя королева, – сказала она, – но я отказываюсь верить в то, что он мёртв".
Гвендолин посмотрела на неё с удивлением.
"Дариус не из тех, кого легко сломать", – добавила Сандара. "В глубине души, я не верю, что все они погибли. Он жив. Я это чувствую".
"Ты просто очень устала, любовь моя", – сказал Кендрик, обнимая её.
"Я могу верить во что пожелаю", – резко ответила Сандара и стряхнула с себя его руку. "Пока я не увижу его тело, я не поверю в его смерть. Моя госпожа, – обратилась она к Гвен, – ему нужна наша помощь. Мы должны туда вернуться. Мы должны ему помочь!"
Гвен взглянула на Кендрика, и тот смущённо покраснел.
Гвен вздохнула.
"Я сочувствую тебе", – сказала она Сандаре. "Но я бы не смогла перенести нас обратно, даже если бы захотела. Даже если бы твой брат был жив. Мы не в том положении, чтобы суметь вернуться самим – нам повезло, что мы просто живы. Потерять брата – это ужасно. Но пока смерть не пришла за нами, нам нужно беречь то, что у нас есть и быть благодарными за это".
Сандара затряслась в новом приступе рыданий, развернулась и быстра ушла, скрывшись в зарослях.
Кендрик виновато посмотрел на сестру.
"Прости", – сказал он.
"Не стоит", – ответила Гвен. "Я понимаю горе. Оно не поддается логике, поглощает человека целиком и рождает гнев, который нужно на ком-то выместить".
"Эти люди с Перевала, – сказал Кендрик задумчиво, – думаешь, им можно доверять?"
Гвендолин занимал тот же вопрос.
"Кажется, да", – ответила она.
Кендрик кивнул.
"Это просто невероятно", – сказал он. "Здесь всё так похоже на Кольцо, хоть мы и за полмира от дома. Мы будто попали в гости к близким родственникам".
Он сделал паузу.
"Мы когда-нибудь вернёмся в Кольцо?" – спросил он голосом, полным надежды, и Гвен вспомнила, что с такими же интонациями он говорил в детстве.
Гвен посмотрела на него, увидела тоску в его глазах и поняла, что он был так же привязан к дому, как и она, но тоже не смел надеяться на возвращение.
Она вздохнула и положила руку ему на плечо.
"Как знать, брат мой", – сказала она. "Возможно, это отныне и есть наш дом".
*
Солнце уже зашло, а Гвен всё сидела одна в королевском саду. Кендрик давно ушёл, и она наслаждалась тишиной и размышляла, когда вдруг услышала шорох ветвей. Она обернулась и увидела, как по тропинке в её сторону направлялась красивая юная девушка, на лице которой смешались решительность и волнение. Когда та приблизилась, Гвен узнала Стару, которая шла, погруженная в свои мысли и не замечала ничего вокруг. Гвен смотрела на неё и дивилась тому, сколько всего успело произойти за последнее время: всего несколько месяцев назад они с Торгрином, Рисом и Селезией едва не сыграли двойную свадьбу, но всё испортила Стара, влюблённая в её брата. Той свадьбе так и не суждено было случиться, и все дальнейшие события затмили ту историю. Стара теперь выглядела так, будто выжила в страшной войне. Она осталась совсем одна: Рис был где-то с Тором, вся её семья – на Верхних Островах, но больше всего ей не хватало своего брата Матуса – без него она была совсем потерянной.
