Мы успели сесть в поезд, и он вез нас, тарахтя и раскачиваясь в темном туннеле. Я глядела на белую надпись «Не прислоняться» на дверях. «Осторожно, двери закрываются. Следующая станция – Копенгаген», – вспоминалась мне какая-то чушь из детства. Дашка снова меня отвлекла.
– Что? «Маноло»? Нет, на кой они мне черт? Они неудобные.
– Как это неудобные? Самые лучшие туфли в мире! За такие деньжищи! У нас в Москве бутик открыли, они там меньше тысячи не стоят. Обалденные туфли. Теть Лиз, а правда, что в Нью-Йорке их можно всего долларов за пятьсот купить?
– Не знаю, Даш. Наверное. По-моему, это все равно безумие – туфли за пятьсот долларов. Никакие туфли столько не стоят, будь они хоть из золота.
И тут меня осенило.
– Стой, Дашка. Есть ведь у меня эти «Маноло». Я забыла совсем, – и красочно описала ей золотой гибрид гладиатора со свиноматкой в пряжечках, свалившийся мне на голову в момент жизненной катастрофы.
Я-то в своем описании старалась ей показать, какой это на самом деле безвкусный кошмар, но, похоже, добилась совершенно обратного эффекта.
– Золотые... С пряжечками... На шпильке... – Глаза Дашки мечтательно затуманились. – Теть Лиз, а какой у тебя размер?
– Седьмой. То есть тридцать седьмой на ваши деньги.
– И у меня тридцать седьмой. А ты их с собой привезла? – оживилась Дашка. – Дашь померить?
– Да ты что, Даш? Чего бы я их в Москву поперла? Я ж тебе говорю – в этом ходить невозможно.
Дашка разочарованно выдохнула. Но тут же снова воспряла.
– Теть Лиз, значит, ты их совсем не носишь?
Я кивнула.
– Совсем-совсем? А тогда... Я нахалка, конечно, но... Не могла бы ты их отдать мне?
– Да могла бы, конечно. – Мысленно я выругала себя за недогадливость. Привезла бы ребенку босоножки, вот было бы радости. – Дашунь, я, честное слово, просто не сообразила, дура. И потом, я размера твоего не знала.
– Ну ничего. Ты мне в другой раз привезешь, не забудешь ведь? А может быть, дядю Колю попросить? Ну, если он вдруг приедет? Или оказия там какая?
– Вряд ли он скоро приедет, Дашунь. Но я спрошу.
Я внутренне рассмеялась, представив себе, как звоню Нику с указанием немедленно отправить мне в Москву золотые босоножки «Маноло Бланик». Интересно, что бы он подумал? Кстати, я ж ему так и не дала знать, что жива. Наверное, надо бы. Вот сейчас куплю телефон...
– Дашунь, а мы с тобой куда едем?
– В центр. Ты же сама сказала.
– Ну да, а куда именно-то?
– Мне все равно. Ты-то куда хотела?
– Да я даже не знаю... Ну, на улицу Горького, наверное.
– Куда? Это где такая?
Я растерялась. Как это – где улица Горького?
– Ну, там метро «Пушкинская». Где памятник Пушкину, знаешь?
– А, на Тверскую, – облегченно выдохнула Дашка. – А то я не поняла.
– Ну да, на Тверскую. – Спятишь с этими переименованиями, я и так-то все нечетко помню, а теперь еще разбирайся, что куда переназвали. – Даш, а телефон там можно будет купить? И денег мне надо бы поменять.
– Это где угодно можно, – отмахнулась Дашка. – Приехали, нам выходить.
Мы вышли на улицу Горького, то есть Тверскую, но не на Пушкинской площади, как мне думалось, а напротив «Националя». Я восторженно огляделась вокруг. Все было таким... Таким огромным, и забытым, и родным, и знакомым, и совершенно другим одновременно. Перед Историческим музеем... Стоп, а где гостиница «Москва»? Мамочки! А перед Манежем какой-то глобус торчит... Хорошо хоть, «Националь» на месте, тоже вон вокруг лесов полно. И куда теперь идти? Хотелось сразу всюду.
В конце концов, помаявшись и помявшись, я определилась, и мы тронулись вверх – или вниз? – по Тверской. Вверх – это к центру, а мы пошли от. Я пялилась по сторонам, как трехлетний ребенок, приехавший из деревни, и озвучивала свои восторги вслух. Бедная Дашка.
Огромные стеклянные витрины, яркая реклама, магазины, рестораны, Центральный телеграф, а где кафе «Космос», тут магазин «Сыр» раньше был, я там в очереди стояла, ой, у вас и «Зару» открыли, пошли зайдем, нет, лучше потом, а что это?
В общем, со мной бывает тяжело, особенно когда я впадаю в восторги. Но это случается, к счастью, не слишком часто, так что можно и пережить. К тому же все и в самом деле было очень здорово. Так чисто, и красиво, и цветочки в горшках понатыканы, и люди кругом нарядные. Правда, люди слишком нарядные, женщины все на каблуках и накрашены, как Дашка, у нас так только в оперу ходят. Я вдруг поняла, что обращаю внимание на то, что на ком надето, со мной такого сто лет не случалось. А потом поняла, что и на меня то и дело бросают со всех сторон оценивающие взгляды. Такого тоже не случалось сто лет. В Америке никто ни на кого не смотрит, это не принято, это нарушает права личности, ходи в чем хочешь, никого не волнует, на улице ты незаметен. А тут... Вон опять тетка мимо прошла и окинула взглядом с головы до ног, такое впечатление, что успела до копейки оценить, что почем. Может, это все-таки на Дашку смотрят, она красивая, а я что? Нет, на меня. Наверное, веду себя, как идиотка, вот люди и оглядываются.
Мне стало неприятно, и я решила спросить свою Ариадну.
– Даш, я заметила – на меня люди смотрят. Я чего-то не так делаю?
– Ну-у... – Дашка задумалась. – Ну, в общем, ты, конечно, выделяешься. Я бы тоже на тебя внимание обратила.
Я совсем испугалась.
– А что со мной не так-то?
– Да нет, – она успокаивающе махнула рукой. – Все нормально. Просто... Ну, как сказать... Ты не вписываешься. Одета, к примеру, не так.
– Господи, чего ж тут не так? Джинсы и майка.
– Вот именно. Так девочки одеваются, а ты, хоть и выглядишь неплохо, все равно видно, что... Ну, в общем, большая уже.
– Даш, не надо. Говори ты нормально – старая тетка.
– Нет, ты не тетка. В этом и дело. По возрасту, может, и годишься, а ведешь себя не так. И что-то в тебе еще есть такое... Иностранское... Я вижу, а сказать не могу. И потом, главное – сумка твоя.
– А что сумка?
– Ну как что? Это же у тебя «Биркин»? Настоящая?
– Ну да.
– Ну вот. Тут, если кто до «Биркин» дожил, она не будет вот так в метро ездить и по сторонам пялиться. Она будет на машине с шофером рассекать, и с ней телохранитель будет сзади ходить. А ты тут возле «Зары» в восторге прыгаешь. Вот все и думают – что это с ней? И настоящий ли «Биркин»?
– Дашка, ты это серьезно? Что, вот так вот на улице прям всем есть дело, кто я да какая у меня сумка? Скажи, что ты шутишь, а?
Она пожала плечами.
– Ну ты же сама меня спросила. Значит, заметила. Я тебе и объясняю. Да плюнь ты, – добавила она, заметив мое расстроенное лицо. – Не бери в голову. На меня вон тоже часто пялятся, что же, из дому не выходить? Наоборот, теть Лиз. Ты знаешь, что классно выглядишь, и пусть себе смотрят. Даже приятно.
– Это тебе, может, и приятно. А мне как-то не по себе. Да и выгляжу я совсем не классно.
– Да брось. Ты у нас тоже красавица. Нет, серьезно. Мы тебе тут еще кавалера найдем, пусть дядя Коля там волнуется. Может, возьмет тогда, бросит свой бизнес, да и приедет. Правда-правда.
Я подумала – может, и в самом деле? Чего я так взбаламутилась? Подумаешь, смотрят. В конце концов, есть на что – я и сама люблю свою сумку. И себя, в общем, тоже. Пусть Коля волнуется. Взяла Дашку под руку и гордо зашагала по Тверской.
По дороге мы успели и деньги поменять, и телефон выбрать, только вот до Пушкина все равно не добрались. Потому что по пути я завернула в книжный и в очередной раз потеряла там самообладание. Мне хотелось купить все и сразу. Столько книжек, и все по-русски, и стоят смешные копейки. Я было нагребла себе стопку, но здравомыслящая Дашка сказала, что если мы все это купим, то никуда больше пойти не сможем, а придется немедленно брать тачку и ехать домой. Слово «тачка» меня отрезвило. Я неохотно оставила книжки, успокаивая себя тем, что непременно приду сюда снова. Уже без Дашки. Очень скоро приду.
Потом мы почему-то не пошли больше по Тверской, а свернули в Столешники и двинулись в сторону Петровки. Я только головой вертела. Ну и магазины у них тут! «Луи Вьютон», «Шанель», «Гермес» (привет, сумка), «Вивьен Вествуд». И все это в Москве! Кто бы мог подумать пятнадцать лет назад.
– Подумаешь, – фыркнула Дашка, с которой я поделилась своими восторгами. – Это разве магазины. Вот в Третьяковском проезде – там да! Там еще и не то есть!
– Даш, – возник у меня вдруг вопрос, – а кто же туда ходит? Они же все безумно дорогие. Мне вот, например, слабо в таких закупаться, а зарплаты в Америке все-таки, наверное, повыше здешних-то будут.
– Ну, ты не прибедняйся, во-первых, – Дашка кивнула на мою сумку. – А потом – что ты! Да полно народу ходит. Все новые коллекции знаешь, как быстро раскупают, только привези.
– То есть – это все новые русские, да? Как это – олигархи?
– Ну почему? Не только. И у нас некоторые девочки тут покупают. Не все, конечно. Но – ничего такого.
– Даш, а у вас – это где?
Она слегка замялась. Или мне показалось только?
