могли уже обходиться без своего ближайшего и умнейшего советника Свифта.
Свифт перебирал с ними бумаги, накладывал на них резолюции, давал советы. Он часто бывал пои дворе, хотя королева Анна, настроенная раз навсегда врагами Свифта против него, открыто выказывала свое нерасположение к попу-безбожнику, автору «Сказки о бочке» и «Виндзорских пророчеств».
Друзья Свифта старались переубедить королеву и добиться для Свифта назначения на место епископа. Но королева всячески отклоняла эти просьбы.
Между тем Свифт стал тяготиться своим пребыванием в Лондоне.
Помимо причин чисто политических, были и причины глубоко личного характера, и их никак нельзя обойти внимательному биографу.
В течение нескольких лет Свифту приходилось дипломатично и тонко регулировать отношения между Гарлеем, лордом Оксфордским, и Сент-Джоном, лордом Болингброком. И тот и другой были слишком честолюбивы для того, чтобы делить между собой полноту власти. Все чаще возникали расхождения между двумя министрами по разным государственным вопросам, но в течение 1711–1712 гт. Свифту в известной степени удавалось поддерживать добрые отношения между Гарлеем и Болингброком.
Когда конфликты между ними стали возникать все чаще и чаще, и дальновидный Свифт почувствовал, что рано или поздно между ними произойдет разрыв, который приведет к падению торийокого министерства, разбитый и разочарованный Свифт заявляет, что он отходит от политики и будет заниматься; только литературой. Лондонское общество было посажено, вигские писатели выражали свою радость в пасквилях, направленных против Свифта. Даже те из них, которым Свифт покровительствовал, несмотря на различие партийной принадлежности, обнаружили черную неблагодарность и осыпали имя Свифта незаслуженными и злобными насмешками.
Ища передышки от политических тревог, интриг и козней, Свифт основал дружеский литературный кружок, назвав его «клубом Мартина-писаки». Это был сатирический кружок, ставивший своей целью в пародийной форме высмеивать породу бездарных стихоплетов, расплодившихся в Англии в небывалых размерах.
И Болингброк и Оксфорд были введены в этот дружеский клуб, где создавались в веселой застольной болтовне тонкие и острые сатиры и пародии.
Такие невинные развлечения, однако, не давали возможности на долго забыться, уйти от. актуальных задач политического дня, требовавших большого напряжения ума и воли.
Стоит перечитать письма в «Дневнике для Стеллы» за 1712–1713 гт. чтобы увидеть сколько тревог и волнений приходилось ежедневно переносить Свифту.
…«Я опять, как и в прошлом году, должен предостерегать людей от всяких недоразумений. Не могу заставить их (т. е. Сент-Джона и Гарлея). действовать единодушно, а не итти разными путями. Они в конце концов поплатятся оба. Как бы я уже хотел быть у своего канала и реки, гулять и смотреть на свои ивы» (15 сентября 1712 г.).
…«Люди изобрели новый способ надоедать мне. Я нашел письма, адресованные мне для лорда казначея, в которых иногда находятся письма к нему, иногда разные проекты, пасквили и т. п. Я обычно ношу их в кармане по три-четыре дня не распечатывая.
Я был сегодня при дворе и в то время, как я беседовал с сэром Уиндхэмом, испанский посол подошел к нему и сказал, что я вероятно доктор Свифт и что он просит его передать мне, что его повелитель, а также король Франции и королева считают себя обязанными мне больше, чем какому бы то ни было другому человеку в Европе. Мы раскланялись, пожали друг другу руки и т. д.» (18 декабря 1712 г.)…
…«Теперь при дворе бывают обеды в час дня пс средам, четвергам и субботам. Королева не присутствует на них, но все министры, иностранцы и высокопоставленные лица бывают. Я был там сегодня. Лорд-казначей (Оксфорд) хотел подойти ко мне, но я старался избегать его. Он три раза гонялся за мной по комнате. Я стараюсь никогда не замечать его в церкви и при дворе. Он это знает, я ему говорил о том, что если в многолюдном обществе меня увидят разговаривающим с ним, то это даст повод к лишним толкам 0 января 1713 г.)…
Так, лавируя среди запутанных интриг королевского двора, Свифт неуклонно добивался постановленной перед собой цели — привести Англию к миру, который, как он верил, даст устойчивость правительству и поставит страну на путь благоденствия.
В начале 1713 г. вопрос о мире приобретает реальную почву. Дипломатические переговоры с Францией подвигаются довольно быстро. 9 апреля 1713 г. парламент принимает условия мира при слабой оппозиции вигов.
14 апреля 1713 г. был наконец подписан Утрехтский мир.
Свифт решает теперь немедленно покинуть Лондон, где ему пришлось перенести столько забот и разочарований. В минуту горького раздумия он пишет Болингброку: «Все мои усилия отличиться привели к тому, что у меня нет ни титула, ни состояния».
Друзья Свифта снова принимаются хлопотать за него. Снова действуют враги при дворе. Лэди Мэнгэм, дружественно относящаяся к Свифту, настаивает на епископском назначении. Добиваются этого и другие доброжелатели. Но королева соглашается предоставить Свифту лишь место декана, протоиерея, в соборе св. Патрика в Дублине.
«Я был сегодня у лэди Мэшэм, — пишет Свифт, — она сказала мне, что много говорила с королевой и лордом казначеем. Она расплакалась и заявила, что не может примириться с мыслью, что я получу только св. Патрика. Я был очень тронут таким выражением ее дружбы…»
18 апреля Свифт пишет: «Сегодня в 3 часа лорд казначей прислал за мной, чтобы я пришел в его квартиру в Сент-Джемсе, и сказал мне, что королева решила перевести Стерна епископом в Дромор, а меня назначить деканом… Это будто бы решено между королевой, лордом казначеем и герцогом Ормондским для того, чтобы освободить место для меня.
Я уже не знаю, выйдет ли что-нибудь из этого. Может опять произойдет какой-нибудь несчастный случай. Я также не испытываю большой радости при мысли, что придется жить опять в Ирландии. Откровенно говоря, я думал, что министры не отпустят меня отсюда; но. может быть они ничего не могут поделать».
Еще несколько дней и Свифт сообщает МД (под этим условными буквами он разумеет Стеллу); «Королева подписала сегодня вечером все назначения в том числе и Стерна — епископом Дроморским и мое — деканом св, Патрика, Я думаю, что теперь уже кончено. Я полагаю, что МД достаточно лукава, чтобы быть довольной, но подумайте, в какое я попадаю положение. Я думал, что мне придется заплатить 600 ф. за дом, но епископ Клогерский говорит, что 800 ф. и в общем, с первинками и патентом, всего выйдет 1 000 ф. так что в течение трех лет мне не будет легче, чем теперь. Все же я надеюсь, что они дадут мне здесь немного денег, чтобы заплатить эти долги. Тем не менее, я рассчитываю провести 4–5 месяцев с МД, что бы
