и республикой на протяжении полутора столетий, а также меньшие, в сравнении с Англией, масштабы её колониальных владений ясно показывают, что значит быть хотя бы вторым. Судьба Германии в XIX и XX столетиях ещё неудачнее. В борьбе за «жизненное пространство» разбились вековые мечты об
империи германской нации (только варвары могли пользоваться таким внутренне противоречивым понятием, скрещивающим империю с национальным государством).
Мировая буржуазная революция конца ХХ и начала XXI веков, захватившая практически все общества западноевропейского цивилизационного типа, противопоставляет их всему остальному неевропейскому миру как один коллективный экспансионистский Запад. Незавидна судьба Запада в этом противостоянии — в условиях исторического бунта против него всего не-Запада, использования не-Западом экономических преимуществ исторической трудовой этики и государственных традиций, не говоря уже о демографических параметрах. То, что проклятие мировой войны настигнет-таки США (при том, что войну они развяжут сами), лишь дополняет картину. И мы хотели было стать частью этого Запада. Но мы можем и должны не быть им.
Выход для нас — в предвидении будущих фаз революционного процесса, участниками которого мы стали в 1990-е. Так или иначе революция продолжается контрреволюцией. Чистая революционная «социальная плазма» не может долго существовать сама по себе, она нестабильна. Государства возвращаются — и в этом главный исторический опыт СССР. Истории вне государств и без государств пока не предвидится. И наше государство, и Китай будут народными государствами, противостоящими обществам элитократии, превратившим свои государства в машины подавления и господства, а также в собственный сервис. США, будучи лидером мировой буржуазной революции, вынуждены соразмерно её масштабам наращивать свою мощь в виде военной силы, финансов и светской веры. Однако все эти ресурсы у США сегодня радикально недостаточны для гегемонии.
Восстановление и модернизация государства после революции могут опираться на разные исторические механизмы — вне зависимости от стиля личности восстановителя государства (вроде Кромвеля, Наполеона, Сталина), который становится историческим реформатором и модернизатором. Голландская, английская и американская революции были обращены реконструированными государствами во внешнюю буржуазную экспансию. Наполеон в своей экспансии был ограничен — как и Гитлер, свернувший немецкую революцию. Хотя оба очень стремились к завоеванию имперского пространства. Францию после Наполеона возвращали в рамки национального государства всем европейским миром, включая Россию, в результате чего сложился «европейский концерт» — эта организация европейской цивилизации продержалась до Крымской войны, а неспособность игроков создать ей адекватную замену без участия России подготовила Первую мировую войну. Германию — после обеих мировых войн — тоже. Результатами второй «нормализации» Германии стали и НАТО, и Европейский союз — инструменты господства США над Европой, её принципиальной десуверенизации, запрета на имперское развитие.
Однако в Англии, Франции и Германии восстановители государства строили его под властью элиты и как инструмент нации-колонизатора. А в России — модернизовали возрождаемое государство (СССР) как народное. И эта попытка оказалась успешной, в отличие от французской и немецкой, которые уступили британской в первенстве и результате. Поэтому, начиная со второй половины XX века, именно русские и англосаксы являются основными участниками конкуренции за будущее европейской цивилизации, за её богатства и наследие. Социалистическая революция-контрреволюция оказалась мощным универсальным механизмом восстановления и модернизации государства, никак не ограниченным местом или национальной спецификой. Поскольку созданное при этом, с опорой на идеальные основания, государство не обслуживало правящую элиту, а стало системой сохранения страны и жизнеобеспечения народа (хотя и не было способно контролировать и воспроизводить власть). Поэтому вернуть Россию «в рамки» и «нормализовать» её в 1985–1999 годах Западу удалось лишь частично.
Выход мирового буржуазного революционного процесса к своим пределам, а именно поглощение всех стран европейского цивилизационного типа и достижение пределов внешней экономической экспансии, неминуемо обостряет противоречия перераспределения богатств внутри самого евроцивилизационного альянса. Россия перестаёт быть сырьевой колонией Запада, Китай — трудовой колонией, колониальная судьба настигает саму Европу — она теперь должна платить дань США и воевать за их спасение.
Участники альянса всё меньше согласны с руководящей ролью и долей в распределении экономических благ лидера-гегемона альянса — США. И всё меньше могут сопротивляться этой гегемонии, в то время как Россия, Китай и страны бывшего третьего мира (который прежде не принимался в расчёт) стремительно выходят из-под власти и влияния США. К противостоянию стран не-Запада (включая сюда и Россию) и альянса Запада добавляется, в качестве фактора кризиса, резкое усиление в западных странах внутренней борьбы, характерной для любого сообщества, объединённого лишь революционным процессом. Друг к другу революционеры более жестоки, чем к внешним «врагам».
К чему всё это должно привести? Каковы неизбежные следствия Вашингтонского консенсуса? Мировую буржуазную революцию сменит мировая социалистическая революция-контрреволюция. Новые народные государства, вероятно, не будут обладать теми или иными чертами социализма, специфическими для одной отдельно взятой страны — СССР, защищавшейся от агрессоров в мировой войне и победившей их. Но для всех них будет неприемлемо модернизированное рабство, которое насаждает политическая монополия капитала (устройство социума, обеспечивающее неограниченную экспансию капитала, и есть собственно капитализм, при том что капитал как таковой может функционировать и в других социально-политических системах). Новые мировые лидеры определятся в состязании этих новых государств. Мы должны осмыслить и использовать свой исторический опыт для участия в нём.
Урок 5. Наша демократия
Любая буржуазная демократия прикрывается народом. На деле же это элитократия, где группа власти рекрутируется из элиты и назначается элитой. Выборы — оформляющий решения элиты ритуал и механизм баланса интересов внутри нее. Буржуазная (то есть буквально «городская») демократия — это власть денег, на которых держится западный коммерческий город. Идеология этой демократии утверждает: без элиты, нобилитета — никуда. Сам народ якобы ничего не может и всё только испортит. Такая политическая система провозглашает верховенство закона — однако это верховенство — для народа. Сама элита стоит над законом — может изменить его, приспособить или обойти, а в определённых ситуациях — игнорировать и открыто нарушить. Как обойти народ? Для этого идея представительства помещается в центр политической идеологии. Политическая неполноценность/недееспособность, вменённая народу, компенсируется представителем. Представитель назначается (по сути дела, это именно так — выбрать можно только из ограниченного «кадрового резерва») элитой, взявшей на себя функцию политической опеки народа. Она и замещает государство — элите чуждое и враждебное. Именно такие остатки государства, сводящиеся к административному аппарату, лишённому двух необходимых элементов — идеального основания и социальной солидарности, — Маркс квалифицировал как машину классового господства.
Государство — это не представительство. Его механизмы воспроизводства, в отличие от представительства, находятся внутри него самого. Государство — это социальная организация, позволяющая воспроизводить социальные общности, принципиально более многолюдные, чем это было возможно в догосударственных и негосударственных
