– Спасительница, – зашептал он, зарываясь носом в волосы.
– Перестань! Мы не в тех отношениях! – возмущённо пыхтела я, пытаясь выбраться из объятий. – Пусти!
– Даже отблагодарить нельзя? – удивился Орэт и, лукаво улыбнувшись, поиграл бровями. – Поверь, тебе понравится.
– Спасибо, не надо! – наконец смогла откатиться к краю кровати и соскочила.
– Спасибо, Наталья, – посерьёзнел маркиз и сел. – У меня перед тобой два долга жизни!
– Почему два? – не поняла я и, обойдя кровать, присела с другого бока. – Как себя чувствуешь? Сними штаны, посмотрю на рану.
– Ну как же. Первый за то, что вытянул тебя из своего мира. И второй за исцеление, – охотно объяснил он, стягивая штаны и отшвыривая их в сторону. Мог бы просто приспустить, конечно, но да ладно. – Чувствую себя замечательно! Правда, слабость дикая, кости ломает и мышцы ноют. Но главное – живой, остальное не так важно. Натали. Я вправду тебе очень благодарен.
Я смутилась, замечая очередную эрекцию. Но продолжала осмотр. Мужчина ничего не делал, просто смирно сидел. Но вот его обжигающий взгляд везде побывал. А ещё я вспомнила его ночное нападение на моё тело. Как его каменная плоть тёрлась о мои выпуклости и горячее дыхание в волосах.
- Всё действительно зажило. Я же говорила, мазь целебная! – выпрямилась резко и скрестила руки на груди, пряча выпирающие соски от наглых глаз. – Ты ничего не помнишь с прошлой ночи?
– Помню, как ты меня обтирала и обрабатывала рану, – добавил хрипотцы маркиз. Он умел обольщать и, возможно, в прошлом пользовался большим успехом у дам. Не зря его правитель повесой назвал.
– И всё? – выгнула повреждённую бровь. И вот что интересно, у меня не болела голова, не болел глаз и висок. Осмотрела комнату и подошла к зеркалу.
– Я тебя ударил? – после недолгого молчания мрачно спросил Орэт.
Я разглядывала лицо без синяков и покраснений. Только разводы от крови и краснота в форме звёздочки на виске, куда пришёлся основной удар.
– Нет, не думай об этом. Я упала и ударилась об столешницу. Больше ничего не помнишь? – перевела взгляд на отражение Орэта.
– Ничего, – пожал плечами маркиз. – Что я сделал?
– Немного бредил, кричал, а после заснул и долго спал. Утром пришли работники, они перенесли тебя в комнату, – соврала я и улыбнулась. – Рада, что ты пошёл на поправку. Сегодня у тебя постельный режим. Я попрошу Сэру принести обед в комнату и навещу чуть позже.
Не дав вставить хоть слово, я выскочила из комнаты маркиза и забежала к себе. Стянула грязную сорочку и юркнула под горячий душ. Смывая самую ужасную в жизни ночь. Хотя в моей жизни были ночи и похуже этой. Обняла себя крепко и расплакалась. Не знаю, почему плакала. Орэт жив и здоров. Но меня душила боль. Будто я держала её в себе пять лет, и сейчас она затопила меня. Будто всё моё прошлое навалилось разом, погребая под собой. Медленно съехала по стене и, уткнувшись в коленки, выла.
Постепенно сковывающая всё тело боль отпустила. Я смогла собрать себя по кусочкам. Проанализировала собственное состояние и поняла, почему плакала. Какая-то часть меня, что боролась, выживала, страдала, падала и поднималась, не хотела прощать Орэта. Он был безликим, ненавистным человеком, который бросил меня в разрушенном храме. Он был одним из тех, из-за кого я не спала по ночам, из-за кого боялась собственной тени. Я не хотела отпускать обиду. Не хотела искупления для Орэта!
Я считала, что если прощу их, ЕГО, то перечеркну всё своё нелёгкое прошлое. Считала, что должна помнить обиду, хранить каждую крупицу ненависти и злости. Ведь именно это и придавало мне сил все эти годы. Именно это давало мотивацию бороться. Сегодня я отпустила прошлое. И мне впервые за долгое время стало легче дышать. Я больше не оглядывалась назад. Та Наталья смогла подняться на ноги. Та Наталья преодолела все препятствия. И я горжусь ею. Я горжусь собой! Один мудрый человек сказал: "Прощение – это не то, что вы делаете для кого-то другого. Это то, что вы делаете для себя". Я сделала это в первую очередь для себя. И рада, что Орэт выжил ещё потому, что, если бы он умер, так и не получив моего прощения, я бы чувствовала себя полностью раздавленной. Это тяжёлое путешествие – дойти до места, где можно простить человека. Но это такое сильное место, потому что оно освобождает нас. И сейчас я прошла непростое, трудное путешествие. Вне зависимости от моих желаний и ненависти я простила его. Не ночью. Не сегодня. Это произошло раньше!
Осознав всё, медленно поднялась, выключила воду и вышла из душа. Переоделась в белое платье-крестьянку и летние балетки и спустилась вниз. Очень есть хотелось. А ещё обсудить с Мирабеллой будущий праздник.
– Ты читаешь черновик? – удивилась, найдя подругу на крыльце дома с новой, ещё недописанной книгой.
– Я всё думала, кто такой Рома. Но ты права, он гад! Как он мог попасть под чары этой Офелии и предать любимую! – возмутилась Мира, размахивая чуть примятой бумагой перед носом.
– Там в следующей главе будут ответы, но я ещё не дописала её, – рассмеялась и уселась рядом. – Чем занималась весь день?
– Разукрашивала сад к завтрашнему мероприятию, знакомилась с местными. Гуляла, составляла меню и написала письмо Бартольду.
– Что ты сделала?! – вскочила я. – Он же наверняка скачет сюда!
– И правильно делает! Ты бы себя утром видела! Я думала, тебя избил этот Рома, а Орэта почти убил. Пока не взялась за книгу, всё голову ломала, кто же к вам вломился. Только потом сообразила, что у тебя банальный нервный срыв, и ты вывалила все претензии разом.
– О господи! – заныла я, уронив лицо на раскрытые ладони. – Я же просила.
– Не ной. Он твой муж и должен знать, что творится в его отсутствие.
– Пойду напишу ему, успокою, – покачав головой, оставила Миру читать дальше и вернулась в дом.
Бартольд не ответил на мои два письма. Очень надеюсь, и Мирино не прочёл. Не хочу мужа волновать, уже ведь всё хорошо.
После сытного обеда, переходящего в ужин, вышла в сад и обомлела. Мирка постаралась на славу вместе с нашей Сэрой и мужчинами. Они украсили небольшую полянку, расставили вазоны на высоких ножках, протянули уличное освещение, установили столы и стулья. И за главным столом в центре стояла арка из цветов. Полагаю, мы будем именно там сидеть. Всё очень нежно и воздушно. И ни один бутон не завял. Всё-таки дело не в доме, а в цветочнике. Так как Бартольд свои букеты тоже стазисом закрывал, а они всё равно вяли.
Вернулась к подруге и крепко обняла её, благодаря в тысячный раз. А она обрадовала меня, сказав, что у неё отпуск и она намерена остаться у нас на недельку-другую. Подышать свежим воздухом и, возможно, пересмотреть свои взгляды с герцогов и графов на более работящих и простых селян. Тут же сосватала ей Ванчо. Но Мира разбила все мои надежды, заявив, что этот рыцарь без страха и денег за душой сохнет только по мне. А ей такой не нужОн. Подруге надо, чтобы кроме неё никого не видел и желательно находился под её жёстким каблуком.
Мы весело провели время, погуляли, потискали Ириску, подобрали для подруги коня. Самое интересное – другие животные не шарахались больше от меня. И даже те, кто видел меня впервые. Ванчо, он же по совместительству наш конюх, диву давался и долго водил нас от одного коня к другому. Даже жеребёнка показал.
К ужину из комнаты вышел Орэт. Ему наскучило валяться. Мирабелла включила всё своё обаяние, и за столом установилась тёплая атмосфера. Моя подруга не оставила попытки познакомиться с титулованным и надеялась: у Орэта есть такие благородные знакомые. Маркиз посмеивался над ней, бросая долгие взгляды на меня.
После сытных и вкусных блюд мы переместились с вином в гостиную и развлекали Миру. Поиграли в шарады, слушали последние сплетни из столицы. Разошлись по комнатам довольно поздно.
Я быстро юркнула под одеяло, прижала к груди книгу, которую почитывала перед сном, и посмотрела на светлые занавески, сдвинутые по краям от окна.
– Рома, – тихо позвала, ни на что не надеясь. – Рома̀. Если ты меня слышишь, спасибо.
