вернулся бы один. Или растворился в шторме. Но вы ударили, он испугался, всё поменялось – Галилей вернул себе контроль и вывел нас из Пустоты. И теперь тот, второй, чувствует себя намного менее уверенно, чем раньше, и мой офицер сумеет с ним справиться.
* * *
«Нет, он меня не слышит… К сожалению, Наамар никого не слышит… Точнее, слышит, но давно считает, что лучше знает, как нужно делать, и убедить его нет никакой возможности…»
Радбуд Раде, сенатор Мэя, отошёл от окна, однако возвращаться в кресло не стал – тяжело посмотрел на явившегося с докладом министра внутренних дел и поинтересовался:
– Это всё?
– Так точно, – отрапортовал министр.
– Ни одного ареста?!
Ярость в голосе главы Стремления читалась более чем отчётливо, однако отступать министру было некуда, и он продолжил в прежнем, весьма бодром стиле:
– Нападавшие действовали очень организованно, и эффект неожиданности…
– Погромы случились во всех городах! – рявкнул Радбуд. – Во всех, будь я проклят, городах моего Стремления! И я хочу, чтобы Служба серифов ответила за такой провал! Мне нужны головы!
– Чьи?
– Отличный вопрос. – Радбуд вернулся в кресло во главе стола, закинул ногу на ногу, взял карандаш, перевёл взгляд на министра, сломал карандаш, продолжая смотреть министру внутренних дел в глаза, бросил обломки на стол и куда более спокойным тоном произнёс: – Меня устроят любые головы, Валек. Времени тебе даю до завтрашнего полудня. Если твои люди не произведут аресты настоящих участников или организаторов погромов. Я подчёркиваю – настоящих, а не кого угодно, лишь бы меня успокоить. Мне потребуются их головы. Я не хочу терпеть в Службе серифов идиотов, не способных исполнять свои прямые обязанности. А если ты не принесёшь их мне головы – мне принесут твою. И я не шучу, Валек, тебя макнули головой в дерьмо, а я не хочу стоять рядом с тем, от кого так воняет. Всё понятно?
– Всё, – уныло ответил министр внутренних дел.
– До полудня.
Валек выскользнул из кабинета, но в одиночестве Радбуд не остался – место провинившегося министра занял руководитель секретариата Кажин.
– Вы позволите высказать одну мысль?
Он, разумеется, подслушивал, но, разумеется, с разрешения сенатора. И дураком Кажин не был – иначе не добрался бы до столь высокой должности. Поэтому советы своего секретаря Радбуд всегда слушал и высоко ценил.
– Что я упустил?
– Если серифы поймают погромщиков и докажут, что они действовали по приказу Наамара, нам останется только…
– Воевать, – буркнул Радбуд.
– Воевать, синьор сенатор, – подтвердил Кажин.
– Не будем торопиться с обнародованием результатов расследования, – предложил Радбуд, жестом велев секретарю налить воды.
– Слухи всё равно поползут, – поморщился Кажин, подавая главе Стремления хрустальный бокал. – Они уже ползут.
– Народ уверен, что погромы – провокация фага?
– Люди так думают. А фага считают, что это вы наняли погромщиков, чтобы вернуть всех фага на север.
– Зачем это мне? – изумился Радбуд.
– Затем, что вы якобы ненавидите фага.
– Все знают, что это не так!
– Особенно жертвы сегодняшних погромов.
– Не забывайся. – Бокал с грохотом опустился на столешницу, но, поскольку был достаточно толст, не разбился.
– Я моделирую ситуацию, синьор сенатор, – очень спокойно ответил Кажин, на которого ярость Радбуда не произвела никакого впечатления. Кажин привык говорить правду и только правду, знал, что иногда его реплики вызывают неудовольствие, иногда – гнев, а иногда – ярость. Которые очень быстро перенаправлялись на тех, кто в действительности был их причиной. Радбуд был умён и понимал, что первое лицо не имеет права не знать правду.
– Народ говорит именно так?
– Секретная служба продолжает собирать информацию о настроениях, однако предварительные выводы звучат именно так.
– Спасибо.
– К вашим услугам, синьор сенатор.
– И каково твоё мнение о происходящем?
– Оно совпадает с вашим, синьор сенатор, – улыбнулся Кажин.
– У меня его ещё нет, – честно ответил Радбуд.
– У вас оно есть.
Да, есть, поскольку кровавые провокации Наамара сами по себе были достаточно весомым поводом для серьёзного ответа. Мнение у Радбуда было, но он не хотел воплощать его в жизнь.
– Если я объявлю мобилизацию, война станет неизбежной.
– Вы сказали, что сенатору Фага не понравилась идея Феодоры атаковать победителя.
– Она блефует.
– Но она по-прежнему сдерживающий фактор, синьор сенатор. Армия Уло достаточно велика и в решающий момент сможет изменить ход войны. А сенатор Фага уверен, что Феодора поддержит вас. Он знает вашу тайну, синьор сенатор, поэтому уверен.
– К сожалению, – пробормотал Радбуд.
– Да, синьор сенатор, – к сожалению, но он знает. И наступит момент, когда сенатор Фага поймёт, что главное препятствие на пути к достижению его цели – это сенатор Уло и стратегия победы требует её устранения.
– Наамар никогда так не поступит!
– Уверен, что, если бы неделю назад я предупредил вас о готовящихся погромах, вы бы ответили точно так же, синьор сенатор. – Секретарь склонился в полупоклоне. – У сенатора Фага есть цель, она им владеет, всё остальное – инструменты или помехи.
– Есть вещи, через которые Наамар не переступит.
Секретарь не ответил.
Он был прав, он был прав во всём, и поэтому Радбуду захотелось что-нибудь разбить. Немедленно. Поскольку выместить свой гнев на истинном его источнике – сенаторе Фага – Радбуд сейчас не мог.
– Нужно предупредить Феодору о возможном покушении, – спокойно сказал он после того, как стих звон разбитого об стену бокала.
– Да, синьор сенатор, – согласился Кажин. – И было бы неплохо каким-либо способом усилить её позиции.
– Каким?
– Пока не знаю. Но считаю, что любое усиление Феодоры нам на руку, поскольку заставит сенатора Фага вести себя осторожнее.
– И ещё сильнее желать ей смерти, – угрюмо бросил Радбуд.
– Или он опомнится.
– Ты в это веришь?
– Нет, – признался секретарь. – Но при ставке один к ста монетку не пожалею.
– И я – нет, – усмехнулся Радбуд. – Но мне понравилась мысль как-нибудь усилить позиции Феодоры. Спасибо.
– Благодарю, синьор сенатор.
– Что-нибудь ещё?
– Мэр Абергульфа и начальник городской службы серифов просят вас выйти на связь по защищённому каналу при первой же возможности. Они ждут уже два часа.
– Серьёзно? – удивился Радбуд.
– Да, синьор сенатор.
– Надеюсь, они хотят лично сообщить, что поймали погромщиков?
– Боюсь, что нет, синьор сенатор. – Кажин позволил себе усмешку. – Но при этом они сказали, что вопрос не менее важный и весьма срочный.
Радбуд посмотрел на часы, вздохнул – говорить с провинциальными руководителями ему совсем не хотелось, но поднялся и прошёл в личную радиорубку, расположенную через две комнаты от кабинета. В кресло садиться не стал: надел наушники, взял микрофон в руку и остался стоять у стола.
– Добрый вечер.
Радист немедленно покинул помещение, а Кажин занял позицию у
