А я, ложась спать, сунула под подушку кухонный нож. Разумеется, я не рассчитывала всерьез пустить его в ход, просто…
Просто я даже во сне видела эти глаза.
Жестокие и ненасытные.
Потому на следующий день, порыскав в холодильнике и отыскав там какие-то продукты, я принялась готовить — если б не заняла руки, то, наверное, сошла с ума.
Вольфа всё не было…
Пользуясь этим, проделала одну штуку, которую давно собиралась сделать. А именно зашла на свою электронную почту. Телефон, который Вольф мне выдал, не принимал посторонние звонки, но через него у меня получилось подключиться к интернету.
Все-таки какая-никакая, а связь со внешним миром!
Пароль от своего ящика вспомнился не сразу — на моем телефоне он был сохранен, и не надо было вводить его каждый раз. Но, как следует поднапрягшись, я его вспомнила и смогла войти в почту.
Господи, какой тупой пароль! «ГлебРудноймоясудьба» латиницей. Неужели его придумала я? Надо срочно сменить!
В почтовом ящике меня ждал сюрприз. А точнее — целых два.
Во-первых, штук пять писем от Романа Евгеньевича с то ли требованием, то ли просьбой перезвонить, так как мой телефон вне зоны доступа. Это сразу напрягло, и даже испугало.
Чем там вообще закончился корпоратив? А вдруг Алексу стало плохо? Вдруг он… Совсем плохо, в общем.
Во-вторых, странное письмо от некоего Андрея Махалина, который тоже просил меня перезвонить или вообще как можно скорее связаться с ним любым удобным для меня способом. Так как у него для меня интересное предложение.
Андрея Махалина я знала только одного — того самого, который вел на одном из центральных каналов скандальную передачу «Пускай не молчат». Кстати, Глеб всегда преклонялся перед Махалиным и видел в нем своего кумира. Но, разумеется, вряд ли мне написал настоящий шоумен Махалин. Наверное, очередной мошенник какой-то. Однофамилец.
Поэтому письмо я с чистой совестью удалила.
Томить лук нужно было долго. А я, собственно, никуда и не торопилась.
На мгновение даже показалось, что я на собственной кухне, готовлю ужин своему горячо любимому мужу… Это ощущение успокоило, и я щелкнула пультом телевизора.
Да так и замерла, позабыв про лук, и вообще про все на свете.
Показывали ту самую передачу — «Пускай не молчат» с Андреем Махалиным.
И, в состоянии глубокого шока я увидела своего мужа, бывшего мужа, Глеба Рудного и Олесю, сидящими на двух разных диванах.
Они были героями этой передачи.
Мне было настолько сложно в это поверить, что я залпом выпила бокал воды. А затем, сломя голову, побежала в гостиную, где стояла огромная вогнутая плазма. Которая показывала ровным счетом то же самое.
Я врубила звук на всю катушку, вслушиваясь в каждое слово ведущего.
— Итак, мы уходили на рекламу, но сейчас вернулись в студию. Напоминаю, что герой нашей передачи — ведущий одиннадцатого канала и известный шоумен Глеб Рудной сомневается в том, что его невеста Олеся беременна именно от него. Ради Олеси и ребенка Глеб развелся со своей первой женой Ульяной. К сожалению, мы не смогли с ней связаться, однако у нас в студии близкий друг Глеба — Стас. Что думает обо всем этом он? Давайте узнаем.
С ума сойти! Черт! Черт!
Глеб сомневается в том, что ребенок Олеси — его?! И пришел на передачу Махалина? Который только что на всю страну упомянул мое имя?
То, что происходило на экране дальше, было просто за гранью добра и зла. Приглашенные депутаты, звезды и просто известные люди с огромным удовольствием принялись копаться в грязном белье Глеба, которое он бесстыдно выставил наружу.
Пригласили даже маму моего бывшего мужа — Валентину Спиридоновну, которая ненавидела меня лютой ненавистью, называла «эта вахлачка» и не пускала на порог своего комфортабельного загородного особняка.
— Почему ты развелся с Ульяшей, Глебушка? — рыдала в батистовый платочек моя бывшая свекровь. — Такая чудесная девочка была — милая, простая, услужливая. Не то, что, прости господи, эта вертихвостка! Да ты посмотри на нее, на Олесю эту! Хищница, охотница за богатым мужем! И ребенка нагуляла неизвестно от кого! Беги от нее, сынок, беги, пока не поздно!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Олеся в ответ на это только хлопала неестественно длинными пластиковыми ресницами и ехидно улыбалась.
Страсти в студии накалялись и накалялись, и достигли своего апогея, когда принесли ДНК-тест на отцовство.
— И-и-и-и… — изо всех сил тянул Махалин, с преувеличенным вниманием разглядывая результаты теста. — И-и-и-и-и… Вероятность отцовства составляет… Ноль процентов!
Крупным планом показали лицо Глеба. Глаза его заблестели.
— Я буду оспаривать! — закричала Олеся. — Этого не может быть! Глеб, не верь им, зайчонок! Я требую повторный тест! Это ошибка, ошибка!
Махалин тут же заявил, что этот выпуск подошел к концу, но во второй части передачи они обязательно продолжат разбираться в этой непростой истории.
Лук я, разумеется, сожгла. Пришлось выкидывать это безобразие и открывать форточку, чтоб проветрить помещение.
Настроение готовить резко пропало.
Я была взволнована. И ничего не могла с этим поделать.
Решив перечитать письмо от Махалина, которое я удалила, я снова полезла в электронную почту и обнаружила там новое письмо от ведущего.
Он звал меня на съемки второй части передачи — буквально-таки умолял прийти и дать интервью. За откровенный рассказ о нашей с Глебом жизни и разводе он обещал заплатить мне крупную сумму.
Ну, ничего себе…
Понятно, что ему нужно раздуть скандал. И мое появление в передаче бы придало ей пикантности. Вот только у меня и тени сомнений на этот счет не было. Я написала очень вежливый и нейтральный отказ, сообщив, что не хотела бы обсуждать на публике свою личную жизнь.
Махалин тут же написал ответ, в котором утроил сумму, которую хотел заплатить мне за участие в передаче.
Я снова ответила вежливым отказом и принялась разбираться с завалом писем от Романа Евгеньевича.
«Ильясу Рахматулину срочно нужен стих для его зазнобы. Ты написала что-нибудь? Надеюсь, тебе есть, что ему показать, Уля!».
«Я ничего не писала. Я хотела бы уволиться, Роман Евгеньевич, так как мои отношения с коллективом оставляют желать лучшего».
«Что-о-о? С ума сошла, Ульяна? Бросаешь меня сейчас, когда такой вал заказов! Такой важный клиент! Рахматулин заявил, что будет работать только с тобой, другие ему не подходят, видите ли! В общем, так — отработаешь его заказ и можешь идти на все четыре стороны. Не подводи меня, Ульяна! Серьезно! Я не могу потерять такого крутого клиента! И включи, наконец, телефон! С тобой невозможно связаться, кроме как по почте!».
Ничего не ответив, я вышла из почты.
Никаких стихотворений Ильясу Рахматулину я писать не буду. И в передаче «Пускай не молчат» участвовать тоже — боже упаси. Даже за такие огромные деньги.
Именно в этот момент меня и застал телефонный звонок. Звонить на этот сотовый было некому, кроме Вольфа, но номер был не его.
Поколебавшись несколько мгновений, я взяла трубку.
И услышала знакомый голос с легким восточным акцентом и знакомыми издевательскими интонациями
— Привет, хабиби. Что там с моей поэмой?
— Откуда у тебя этот номер? — нахмурилась я.
— Ты же знаешь — для меня нет ничего невозможного, — судя по голосу, ухмыльнулся Ильяс. — Кроме того, чтобы писать стихи — в этом я не силен. А девушки, говорят, их любят…
— Я не буду писать для вас и вашей девушки никаких поэм, — с усилием проговорила я. — Я… Я увольняюсь из агентства! Для вас это сделает кто-то другой!
— Какая жалость. Мне тут птичка на хвосте принесла, что волчара свалил рыскать по своим делам. А я как раз тут неподалеку — думал, мы все обсудим. Прочитаешь мне то, что у тебя получилось. Мне очень интересно, правда…
— Я ничего не писала и не собираюсь! Мне нечего с тобой обсуждать.
— Даже то, как отделаться от Вольфа, пока он тебя не изнасиловал? Ты вроде от него не в восторге, как я понял.
