205. КИНОЗВЕЗДА
Как бренная звезда над миром целым,Одна взошла, легко покинув нас,И вдруг снега экранные согрелаДыханьем голубых туманных глаз,
И белокурой холливудской розой,Волнуя клерков, швей и продавщиц,Нежданно расцвела над пылкой прозойВ сияньи электрических теплиц.
И перед черным глазом объектива,В бетонных студиях, больших, как лес,Она изображает терпеливоТо уличных цветочниц, то принцесс.
Она в парижских платьицах короткихПорхает бабочкой среди страстей,Но женятся банкиры на сиротках,И падают мильоны с неба к ней.
А зрители притихшими рядами —Кто с папироской, кто с открытым ртомГлядят на цеппелин под облаками,На пышный замок, на ковбойский дом.
Уже летят экспрессы под откосы,Уходит в море грузный пакетбот,И вот петух финальный безголосыйКрылами призрачными трижды бьет,
Грохочет креслами толпа густая,Спешит из чар американских драмНа улицу, к последнему трамваю,Который развезет всех по домам.
И снова в бедной комнате отеля,Под пенье ремингтонного сверчка,Потянется еще одна неделяОднообразных тусклых дней, пока
Любимица с лимонного плакатаНе позовет к забвенью от трудов —Голубоглазая любовь пирата,Танцовщица портовых кабачков.
Париж. 1929
206. ВОСПОМИНАНИЕ
Я помню дым над кровлей дома,Амбар, наполненный зерном,Овчарок, ворохи соломы,И петухов перед дождем,
Волов аркадских на работе,Пшеницу с солнцем пополам,И виноградник в позолоте,Кудрявившийся по холмам.
Я помню рощи голубые,Где я до зимних звезд бродил,Где музу встретил я впервыеИ с ней о мире говорил.
Я помню в тишине стекляннойМельканье черных мотыльков,Весь юношеский и туманный,Блаженный мир моих стихов.
Ах, воздух холодеет в мире,Зима приходит к нам опять —И все трудней на зябкой лиреПарнасский полдень воспевать,
Но в темном воздухе планетыДыханье согревает нас,Мы рады, что на стуже этойОгонь священный не погас.
1929
207. ВО СНЕ
Мы под призрачным небом живем,В царстве бренных теней, без опорыВсе колеблется ветром, вином —Башни, звезды, деревья и горы,
Все туманно, все снится, и вотУскользает из рук на рассвете —Зверь бежит из непрочных тенет,Рыбы в море уходят сквозь сети,
Роза вянет в руке, лепесткиПревращаются в пепел горячий,И, как школьник у черной доски,Бьемся мы над прекрасной задачей:
В непроглядном дыму папиросКак бы не разминуться с душою,Но любить невозможно без слезПод огромной плакучей луною.
Здесь уходят навек поезда,Дева машет им ручкой лилейной,Щедро льется по трубам вода,Но пылают от жажды бассейны.
1929
208. РОЗА И ЧЕРВЬ
Он жалкая опискаВ твореньи, в нотах лир,Он, пресмыкаясь низко,Приполз в блаженный мир,
Где призрачное небоНад розой голубой,В амбарах горы хлебаИ сладок пир земной.
Зачем ему такаяВселенная дана —Мучнистый рис КитаяИ кладбищ тишина?
Но в море погибаетКорабль, покинув верфь,И розу пожираетВ саду подлунном червь,
Недолговечна роза,Как бальных платьев тлен,И губит смертных проза,Превратность перемен.
Обильной пищи брюхоВсе требует сполна,В луженых глотках сухоУ пьяниц без вина,
Гремят с холмов шампанскихБочонки в черный трюм,Для пудингов британскихВезет корабль изюм.
Но после посещеньяНам сладок смертный сон,Блаженное забвеньеИ холодок колонн.
Над грузом пирамиды,Под сенью голубойИ сердце хризолидыВкушает сна покой.
На ниточках стеклянныхВисят шары светил,Среди полей туманныхТечет небесный Нил.
И бабочкой бездомной,Еще земным шурша,Бросает кокон темный,Свой тесный дом, душа.
209. «В пылающих розах…»
В пылающих розахЦыганская шаль,В туманных морозахПрекрасная даль.
Любовь на пороге,Письмо — на столе —О дальней дорогеИ о короле.
И легкие саниПриносят гусар.В ночном ресторанеПод ропот гитар.
Цыганка забьетсяВ падучей грудной,Шампанское льетсяПрохладной рекой.
И вот — розоватыйХрустит листопад —Доходы с богатыхИмений летят.
Так в северной властиВ сугробах сердцаПылают от страстиПод звон бубенца.
210. «Мы начинаем день тревожно…»
Мы начинаем день тревожно:Ну как бы не разбить чего,В сосуде хрупком осторожноХраним небесное вино.
Кипит трагический напитокВ голубоватом хрустале,Но тысячью цепей и нитокВлечет и клонит нас к земле.
Автомобильным поворотамНе доверяя, как мечтам,Мы переходим мир с расчетом,Как шумный уличный бедлам.
Темнеют заросли природы,Но под защитой светлых лирРастерянные пешеходыПересекают бренный мир.
Подхватывает нас теченье,Как палуба, земля скользит,От грохота и опьяненьяВсе кружится, и нас тошнит.
И вдохновенными слезамиМы плачем горестно потомНад голубыми черепками,Над пролитым впотьмах вином.
211. «Падают корабельные стены…»
Падают корабельные стены,От тропических штормов устав,Пароходные плачут сирены,И взывает средь звезд телеграф.
Но никто этих воплей не слышит —Мир уснул. На далекой землеЛюди спят под надежною крышей,На удобных постелях, в тепле.
Только шумным беспутным поэтам,Полуночникам и чудакам,Слышен голос грудной пред рассветом,Прилетевший с морей к кабакам.
В этом мире прекрасном им скучно,Все им чудится и в тишине,Что не все стало благополучноВ самой благополучной стране.
212. ПОГОНЯ
Люблю пороховую синевуНад башенками в штормовых ознобах,Где розовую девичью МосквуМы берегли и кутали в сугробах.
Она росла снегуркой восковой,И, опустив огромные ресницы,Ходила с песней за водой,На пяльцах вышивала плащаницы.
И вдруг ушла народная душаЗа табором в цыганские улусы.Мы собирали, горячо дыша,Отечество — рассыпанные бусы,
Нам пели на колодцах журавли,И рыцарских коней носили тропы.Так мы в погоне средь степей нашлиУроненную туфельку Европы.
213. «Бог любит бедных стихоплетов…»
Бог любит бедных стихоплетов —Бездельников и чудаков,И книжки их без переплетовВ дыму табачных облаков.
Он любит их удел счастливыйИ рифмы для плохих стиховПодсказывает терпеливоС блаженных райских берегов.
Они слова на север сеют,От споров гибнет тишина,Они от злости зеленеют,От зависти и от вина.
Но в этих галстуках небрежных,В дырявых сбитых башмаках,То в близоруких, то в безбрежныхТуманных голубых глазах, —
В ничтожестве и прозябаньиНам слышен отдаленный летНебесной музы и дыханьеПрекрасных ледяных высот.
214. «Ты бьешься над зябким созданьем…»
