– Давай-давай, – бормотал Крымов из-под Шубина, даже как будто и не пытаясь защититься. – Ты же ее любишь, так любишь, что, когда на нее смотришь, твой взгляд горит…
– Игорь, он же пьян, отпусти его, он сам не понимает, что говорит, – вопил Патрик, оттаскивая Шубина за плечи и рискуя стать следующей его мишенью. – А ты, Женя, тоже думай, что говоришь… Шубин страдает из-за того, что Юля не отвечает ему взаимностью, она сама мне рассказывала… Что поделаешь, надо жить дальше…
Шубин наконец встал, отряхнулся и сел за стол. Плеснул себе водки и выпил залпом. Он тяжело дышал, лоб влажно блестел от пота. Крымов тоже встал и принялся ощупывать лицо. Он морщился и постанывал при этом, как если бы ему было больно. На самом же деле у него болело где-то в груди, и если бы у него было два сердца, то боль пульсировала бы между сердцами. Он даже задыхался. Шубин никогда не был его соперником, даже тогда, когда чуть не стал ее мужем. Харыбин, ее очередной муж, – тоже. Про Патрика и говорить нечего. Крымов всегда знал, что стоит ему приложить минимум душевных усилий и переместиться в пространстве по направлению к Земцовой, как она вернется к нему. Рано или поздно, но вернется. И дело даже не в том, что у них росла маленькая Маша. Юля, как ему казалось, любила его по-настоящему, сильно, страстно, болезненно… Она в этом мало чем отличалась от остальных женщин, другое дело, что он никого так не любил, как ее, и в этом и была разница в их отношениях, в их любви, в их непрекращающихся встречах и разлуках, которые только обостряли это чувство.
Ги Бретон же одной лишь своей тенью мог бы затмить всех окружавших ее мужчин… И дело не только в его уме, обаянии и богатстве. Пусть Крымов реально не видел Земцову рядом с Ги, у него не было реальной картинки перед глазами (она сидела в машине, когда Ги вышел, чтобы поговорить с Крымовым и Патриком). Но достаточно ему было представить Юлю, спящую на плече Ги, как все становилось ясным и понятным: они просто созданы друг для друга. И от этой истины, которую он чувствовал и которую невозможно было объяснить словами, ему хотелось скулить…
Патрик разлил водку по трем рюмкам, заботливо положил каждому на тарелку салат из помидоров, холодную яичницу.
– Тебе, Патрик, хорошо, – всхлипывал пьяными слезами Крымов, выпивая водку, – у тебя есть эта… тетка Габриэль…
– Женя, я тоже умею драться, и не смей называть ее теткой… Габи молода, ей всего-то двадцать семь лет, она очень хороша собой, ты ее просто не видел…
– Тогда чего же ты ухлестывал за моей женой, зачем отбил ее и женился на ней? Из разнообразия? Захотелось развлечься с русской женщиной?
– Юлю я любил.
– А Габи?
– И Габи тоже. Ты лучше закуси, а то еще правда подеремся…
Шубин смотрел на Патрика и ловил себя на том, что завидует ему. Ему, единственному из них, уход Земцовой оказался на руку. Теперь он вернется в Париж и осчастливит свою Габриэль сногсшибательной новостью: Земцова ушла к Ги! Он, Патрик, теперь свободен! Правда, ему придется заплатить за это недвижимостью и кое-какой суммой, но деньги у него есть, он решил все проблемы и женится наконец на своей «кузине»…
Крымов либо уедет из страны и окунется с головой в свою работу, будет мотаться по свету, выполняя поручения сильных мира сего и делая деньги… И везде его будут окружать женщины…
А сам Шубин? Он никуда не денется от Земцовой. Он всегда будет рядом с ней. Будет сопровождать ее всю жизнь, где бы она ни жила. Значит, она решила открыть агентство в Москве? Отлично. Он поедет с ней, и они будут работать в паре. Если, конечно, Бескровная или Жукова не присоединятся к ним. Шубин подумал о том, что воспринимает свою бывшую жену, Женю Жукову, как чужого человека. Нет, он не хотел бы, чтобы она работала с ними в Москве. Да она и не поедет. Останется дома, в Саратове, рано или поздно выйдет замуж, родит еще одного ребенка… Это ужасно, но он оказался плохим отцом. И к сыну его не особенно-то и тянет. Все-таки мужчины устроены совершенно иначе, чем женщины…
На душе было тяжело, муторно, он стыдился своих чувств к Земцовой и мыслей о Жуковой. И эту тяжесть он ощутил сразу же, как только увидел Ги, мужика в темном пальто, который охранял Юлю все то время, что она находилась здесь, среди своих мужчин… Ги знал, знал, зачем она приехала сюда, знал, что ей предстоит встретиться со своими бывшими мужьями, и сам, пока дожидался ее в такси, изнывал, умирал от ревности… И хотел, чтобы они, эти бывшие мужья, имена которых он наверняка уже знал от нее, увидели его и поняли, что она теперь находится под его защитой, что она с ним, что он оказался лучше и выше их…
– Вообще-то ты, Крымов, прав, – вдруг сказал Патрик, разрезая вилкой толстый кусок яичницы, – я не уследил… про Мажимеля знал все и даже радовался, что она отдаляется от меня все дальше и дальше… Я чувствовал, что мы скоро расстанемся. К тому же я не слепой, я знал, что вы постоянно переписываетесь в Интернете, она же зависала там чуть ли не до утра…
– Мы работали, – огрызнулся Крымов, закуривая. – Я рассказывал ей о наших делах, она давала мне советы, ей было интересно все, чем мы занимаемся… И про «настройщика» мы с Шубиным ей рассказывали, про убийство…
– Василий там один, – напомнил ему Шубин. – Завтра идет на похороны вместе с племянницей убитого. Он сказал, что у него есть план и что его надо бы обсудить. Я должен был позвонить ему и сообщить кое-какие телефоны… Не знаю уж, что он такого придумал, но голос у него был бодрый, а тон – интригующий…
– Играет в сыщика, – буркнул Крымов. – Не обижайся, Игорек, но он же никто… Правда, готовит отлично…
– В морду тебе, что ли, дать? – напрягся Шубин, готовый в любой момент снова наброситься на Крымова. – У тебя рухнула личная жизнь, и это ты прошляпил ее… мой брат здесь ни при чем. Это он, между прочим, заставил раскошелиться нашу клиентку на три тысячи евро, пока мы с тобой дрыхли на диванах… И он работает больше нашего…
– На тех же диванах… не надо мне ля-ля… Он – нормальный мужик, она – симпатичная девка…
– Убью тебя сейчас…
– Можем поспорить… Сначала он делал вид, что работает или, быть может, даже работал, беседовал с ней за рюмкой чая, пытал ее о дядюшке, что да как, потом наверняка сварил борщ, накормил девушку, а потом уложил в постель, на диван в агентстве или на мягкую постельку ее дядюшки… Это жизнь, обыкновенная мужская жизнь, и ничего уж тут не попишешь. Ты пойми, у нее горе, дядю отравили, сегодня, кажется, похороны, он не мог ее не утешить…
– Он сказал, что на похоронах может появиться Лариса, жена настройщика, – вспомнил Шубин. – Знаешь, у меня тоже голова кругом идет, но только не от работы, а из-за Земцовой… Я же не знал, что у нее такой покровитель, думаю, куда это она исчезла? Знаешь, сколько я ее на Невском искал? Звал, кричал?! Боялся за нее… И все равно – в Петербург она прилетела одна, это точно… Значит, он был здесь… ждал ее.
Шубин вдруг вспомнил свой разговор с Валентиной и, потрясенный догадкой, покрылся испариной… «Вот скажите мне, Валя, что бы вы сделали, как среагировали бы, если бы узнали, причем в один вечер, что вас бросили сразу три ваших любовника?» Вопрос, являющийся, по сути, предательством по отношению к Земцовой, поскольку раскрывал все ее тайны, был вызван его отчаянием; этим конкретным, в лоб вопросом он как бы расписывался в своей слабости и незнании женщин. Он не мог не задать его такой искушенной в любовных делах женщине. И словно услышал ее звонкий, насмешливый голос: «…Знаете, как я бы пережила весь этот кошмар, это предательство?.. Нашла бы в толпе красивого мужчину, подошла бы к нему и поцеловала… Уверена, он спас бы меня от одиночества, хотя бы на время…» Каков вопрос, таков и ответ. Неужели Юля нашла Ги в толпе на Невском?
– Мужики, да какая теперь разница? – Пожал плечами невозмутимый Патрик, доедая салат. – Главное, что все выяснилось… Утряслось…
Понятное дело, что он думал (или даже мечтал!) о своем и говорил, не щадя присутствующих, так, по инерции.
– Как, говоришь, зовут твою любовницу? – С этими словами Крымов схватил Патрика за шиворот и спокойно ткнул его лицом в салат. Не обращая внимания на повизгивания своего бывшего соперника, он посильнее вдавил его в тарелку: – Габи, говоришь?
Глава 12
На кладбище было мало людей. Трое коллег из музыкального магазина, которые пришли проводить Юлия в последний путь, соседи – Кошелев Владимир Иванович и две молодые женщины, с которыми Василий уже успел познакомиться во время своего самостоятельного расследования. Еще двое неизвестных Китаеву мужчин, которые всю церемонию похорон стояли со скорбными лицами поодаль и о чем-то шептались.
Василий подошел к ним. Представился, объяснил, что ищет убийцу Маркова, поинтересовался, кто они и какое отношение имеют к покойному. Оказалось, это его друзья по политехническому институту, которые давно не виделись с ним и узнали о его смерти случайно, от Буровцева, мать которого дружит с матерью одного из них. Василий сразу задал им вопрос, который мучил его больше всего: мог ли Юлий уйти из жизни сам, по своей воле. И оба его приятеля покачали головами: нет, не мог.
