– Это со стороны он мог показаться человеком неуравновешенным, даже странноватым, но все равно он очень любил жизнь, умел пошутить, ценил юмор в других людях и вообще был приятным в общении человеком… – сказал один, который представился Виктором.
Второго звали Никитой. Василий спросил их, что они знали о личной жизни Юлия.
– Мы знали, что он скрывает в своем доме, по его словам, сокровище – красавицу-жену, я как-то видел его с ней на улице: очень красивая женщина – и даже в какой-то степени завидовали ему. Сейчас настоящие чувства – это такая редкость! Он был так счастлив с ней и мог бы, пожалуй, уйти в себя, замкнуться и, предположим, не выходить какое-то время из дома, взять больничный или же действительно заболеть в случае, если бы она от него ушла, но отравиться?! Нет, никогда. Думаю, что даже если бы любимая женщина его бросила, он боролся бы за нее, бросился бы за ней следом, уговаривая вернуться, и в конечном счете сделал бы все возможное, чтобы она осталась с ним… Он был счастлив своей любовью, и, глядя на него, на его светящееся лицо, хотелось верить в истинную любовь…
На фоне неба, затянутого темными тучами, кустов и деревьев с помертвевшей листвой и черно-красного – в центре мокнущей под дождем процессии – гроба слова о любви воспринимались как насмешка. Где она, любовь, где она, та неземная женщина, которую он так любил и которая исчезла одновременно с его смертью?..
Наташа в черном пальто стояла ближе всех к гробу и всхлипывала, то и дело оборачиваясь и бросая отчаянные взгляды на беседующего то с одним, то с другим Китаева. Она понимала, что он работает, но все равно ее нервировало, что он в такой торжественный момент, когда гроб должны вот-вот опустить в землю, с кем-то говорит.
И вдруг она почувствовала, как в шероховатой, влажной тишине кладбища возник какой-то звук, словно все, кто окружал Наташу, в одно и то же мгновение повернули головы, прошуршали, касаясь щекой воротника плаща… Она тоже не могла не повернуться. И то, что она увидела, заставило ее вздрогнуть и покрыться от макушки до пяток гусиной кожей. За могилами появилась она. Во всем черном, на голове прозрачная черная косынка, из-под которой выбиваются рыжие локоны… Черные очки скрывают половину узкого бледного лица.
Кто-то вскрикнул, в другой стороне ахнули… Наташа поискала глазами Василия: в ее взгляде читалась боль. И тут все, не сговариваясь, расступились, и, хотя женщина стояла довольно далеко от могилы, все словно ждали, что она, этот фантом, непременно подойдет к гробу поближе, чтобы успеть до того, как его опустят в землю, попрощаться с тем, кто любил ее больше всего на свете… Могильщики, которые заколотили гроб, спросили шепотом у Наташи, надо ли открыть крышку, и она, Наташа, не зная всех законов посмертного обряда, кивнула головой, разрешая им открыть только что заколоченный гроб…
Лариса, а это была она, никто в этом не сомневался, с видом опоздавшей на похороны вдовы, прибавила шагу, остановилась, ожидая, пока гроб не откроют, после чего сделала еще один шаг и со стоном склонилась над головой Юлия и поцеловала его несколько раз в лоб. После чего, закрыв лицо руками, почти побежала от могилы, бросилась прочь в сторону часовни, и все слышали, как она цепляется одеждой за ветви кустов…
Василий подошел к Кошелеву.
– Вы видели? – спросил он взволнованно. – Вы видели, ведь это она, она…
– Да, это была она, – ответил побелевший Кошелев. – Ничего себе виденьице… Куда она убежала и почему вы ее не схватили? Она же могла вам рассказать все… все… Василий, я не понимаю… Что все это означает?
– Это кладбище, понимаете? Я знал, я чувствовал, что она придет, а потому договорился с людьми из прокуратуры, чтобы ее схватили уже при выходе с кладбища… Так что не беспокойтесь, ее непременно остановят. Понятное дело, что я всего лишь частный детектив и меня вряд ли подпустят к ней, чтобы допросить, но я все равно узнаю, где она скрывалась все это время и, главное, что случилось в тот роковой для Маркова день…
Визит молодой дамы в черном обсуждался всеми, кто покидал кладбище и рассаживался по машинам и занимал свои места в специально заказанном Наташей автобусе. Наташа слышала и произносимое имя сожительницы Юлия – «Лариса». И все знали, что она больше не появится: ни в кафе, куда были приглашены все на поминальный обед, ни у Юлия дома. «Неблагодарная», «что она натворила?», «посмела заявиться на кладбище», «свела мужика в могилу»… Все единодушно решили, что именно она виновата в смерти Юлия уже хотя бы потому, что ушла от него…
Китаев пригласил Кошелева в свою машину, где находилась и Наташа.
– Как вам это явление? А вы, Владимир Иванович, говорили, что она такая хорошая… Если так, то почему же она не пришла раньше, сразу после того, как он умер? Не знаю, как вы, Владимир Иванович, но я-то теперь нисколько не сомневаюсь, что он ушел из жизни сам. Вот! Смотрите! Видите, черная «Волга» выезжает с территории кладбища?! Ее взяли. Мы просто не видели. Я сейчас позвоню и уточню… – Он набрал комбинацию цифр, послушал телефон, после чего спросил: – Виктор Львович? Китаев на проводе. Взяли Ларису? Отлично… Как я завидую тем, кто будет ее допрашивать. Прошу вас об одном: как только будет известна ее фамилия, сообщите мне, хорошо? А то все говорят «Лариса» да «Лариса», фамилии даже никто не знает… Все, пока.
Наташа сидела справа от Китаева и плакала. Ей не верилось, что все теперь позади и что после поминального обеда ей как будто и делать в Саратове нечего. Формальности, связанные с принятием наследства, возможно, и займут какое-то время, но все равно ей пора возвращаться в Петербург, домой, к своей работе, к своим подружкам… А Китаев, этот нежный и ласковый мальчик, с которым ей было так хорошо, останется здесь. И ей было стыдно, что она плачет не из-за того, что похоронила Юлия, а из-за Василия, который выполнил свою миссию, поддержал ее как мог и теперь исчезнет из ее жизни навсегда. Правильно говорила Катя, мы, женщины, всю жизнь будем зависеть от мужчин. И плакать и смеяться, все будет зависеть от того, как они себя с нами поведут. И, думая так, она совершенно забыла, что только что похоронила мужчину, который зависел – наоборот! – от того, как поведет себя женщина. В частности, Лариса. Причем настолько зависел, что и умер из-за нее… Принял яд, когда понял, что не нужен ей, что она не хочет оставаться с ним, не желает быть им любима.
В кафе она видела, что Китаев беседует с соседками Юлия. По отрывочным фразам было ясно, что они живо обсуждали появление на кладбище Ларисы. Наташа, делая вид, что она ходит вдоль стола и наблюдает, все ли в порядке, все ли рюмки наполнены, нет ли где грязных тарелок, старалась быть ближе к Василию, чтобы слышать все, о чем они говорят.
– Я ее редко видела, так, мельком… Может, правда он держал ее насильно? Молодая женщина, она должна выходить из дома, гулять, бывать на людях, иначе это тюрьма. Женщина – не собака, она не может принадлежать хозяину…
– А я ни разу не видела, чтобы к ним кто-то приходил, это тоже, извините меня, ненормально. К чему такая обособленность? Что, ее кто-то бы съел? Гости ко всем приходят, Юлий не был отшельником, он ходил на работу, я много раз видела его во дворе нашего дома, несколько раз в городе… Почему это его жена должна была сидеть постоянно дома? Ей это надоело, вот она и ушла… что это за любовь такая? Болезнь, честное слово… Он был не совсем нормальным, этот Марков…
Наташа слушала их и думала о том, что никто уже и не вспоминает, что Юлия отравили. Все просто уверены, что он убил себя сам. Это и понятно, если жива и здорова Лариса, значит, ее не убили и не похитили, она просто ушла… Ведь если бы она была замешана в убийстве, разве посмела бы появиться на кладбище? Разве не знала, что ее схватят?
Наташе вдруг захотелось, чтобы все поскорее закончилось, она вернулась бы в Питер и забыла эту историю… Вот только, спрашивается, за что она отдала Китаеву и его коллегам-бездельникам аванс? За стряпню Китаева? За ту суету, которую они постоянно пытались выдать за усердную работу? Да и где они, эти золотые работнички? Кого ловят в Питере? Алиби… Они уже несколько дней как пытаются проверить ее алиби. Это ли не абсурд!!! Настроение ее совсем упало, и она засобиралась домой, на квартиру Юлия, которая, как это ни странно, теперь принадлежала ей, а стало быть, также являлась ее домом… Она подошла к Василию и сказала, что хочет уйти, что нехорошо себя чувствует, попросила его, чтобы он проследил за всем, чтобы пробыл в кафе до конца…
– Наташа, я понимаю, что ты устала, но я должен работать, я еще не всех опросил. Я не могу выполнить твою просьбу, извини. – В его голосе появились прохладные нотки, и если еще утром он казался ей почти родным и очень близким, то сейчас она видела перед собой чужого человека. Она покраснела, стыдясь своих чувств по отношению к нему.
