автомобиле в банк, а затем в фешенебельные салоны мебели. А вечером в дом завозилась мебель, и она с большей радостью обустраивала комнату служанки Бетти, а потом свою. И уже почти к ночи лорд Тернер перевез вещи Бетти в дом Ани и десятилетнего мальчика.
— Ани, я вам еще не надоел своим присутствием? — прямо спросил он, но в его голосе никак не проскальзывали нотки осторожности или сожаления, если бы это было и так. Все сразу отнеслись к его словам, как «дежурным» фразам, не более. Она только отрицательно качнула головой, зная точно, что без его помощи она одна не справилась бы. Совсем стемнело, а они еще пили чай с пирогом и лимоном и в этот момент, Ани показалось, что она жила здесь уже очень давно и эти люди, рядом с ней из какой-то её прошлой жизни и это её радовало.
Иден Тернер сам почувствовал вкус жизни как юный подросток в свою первую влюбленность и оглядываясь назад на свои прожитые годы жизни, не мог и вспомнить таких пылких чувств, которые в нем заронила эта чужестранка. Женщина, целиком и полностью принадлежавшая чужому мужчине, хотя лорд-Тернер считался одним из самых завидных холостяков Нью-Йорка, а может и всей Северной Америки. Его состояние оценивалось не в рамках огромных состояний Северной Америки, а в рамках мирового состояния самых богатейших людей земного шара. При этом он был профессионал своего дела — врач с известным именем в Америке, высок, строен, галантен, воспитан, интересен своей индивидуальностью, красив и уверен в себе.
А Ани просто об этом не думала. Она даже не определилась, приятно ли ей его забота и внимание и никогда не давала анализу замеченных мимоходом его восхищенных ею взглядов и его поступкам. Она бежала от своих переживаний, от воспоминаний о Артуре Войцеховском, потому что на уровне животных инстинктов знала, ей надо родить здорового ребенка и это все, что у неё осталось от Артура. Она ложась спать, молила деву Марию, чтобы у её малыша или малышки оказались глаза Войцеховского, его улыбка, форма губ и грация, его ум и целеустремленность.
Через пару дней, они, наладив более-менее свой быт, подошли вплотную к решению вопроса о образовании сынишки Бетти. Мальчик был безграмотен. Как только Ани заикнулась о том, чтобы отправить его в ближайшую школу, которую они присмотрят, Бетти чуть не расплакалась. И снова на помощь пришел приехавший со своим навязчивым визитом лорд Тернер, ибо Ани с трудом могла уяснить, почему все её попытки уговорить отправить мальчика в обычную школу, вызывают у этой чернокожей женщины только слезы?
Иден Тернер занялся переводом и выяснил то, что все дети чернокожих не посещают школы для белых, по той простой причине, что они там изгои. А школ для чернокожих в Америке не было. И Ани от услышанного впала в ступор. Как волна по её мозгу прокатился целый шквал поступательно сменяющихся эмоций и на некоторое время у неё пропал дар речи.
И, к её удивлению, лорд Тернер, совершенно спокойно, не стремясь даже подыгрывать настроению своей подопечной, констатировал, что это в порядке вещей.
Ани плюхнулась в кресло и не могла сообразить, как же тогда действовать в этой ситуации, как получается в жизни — целый мир против этого ребенка, а так не должно быть! О, жестокий мир!
Бетти, конечно же, даже не ожидала такого участия белой женщины в своей жизни и её сердце переполняла благодарность, хотя бы даже потому, что кто-то думает о ней и её сынишке. Но, она уже давно разуверилась в удаче, людской доброте и считала, что её мечта увидеть сына, занимающегося достойной профессией, где-нибудь в солидном учреждении — это настолько заоблачно и необыкновенно для неё, что и перестала об этом думать.
— Иден, а вы не знаете, как долго будут улаживаться все эти увязки американского банка, в котором мы открыли счет с Швейцарией?
— Две недели, Ани, — кратко ответил он.
Она что-то задумала, но еще сама не уверена была в своих мыслях.
В обед они все вчетвером сидели за круглым столом, и она заметила, что малыш очень боязлив, стеснителен. Он сидел как натянутая струна и опасался сделать лишнего движения. Тогда Ани осторожно положила руку ему на чернокожую ладошку, лежащую на белой скатерти, погладила. А потом провела по кучерявым волосенкам. Мальчика звали Билли и она ласково произнесла.
— Билли, Билли, а ты знаешь, что у меня тоже был сынок и он не дожил чуть-чуть до твоего возраста. А в этом доме, твоя родная мама и я, будем любить тебя больше всех на свете. И вот родиться у меня малыш и ты станешь для него хорошим дядей, и он будет у тебя многому учиться. Умоляю, Иден, переведите малышу эти слова. А то, что он получит хорошее образование — я уверена и потом хорошую работу, я постараюсь изо всех сил, как ради своего ребенка.
Иден с безликим видом все это перевел, списывая все на повышенную эмоциональность беременной женщины, хотя и верил в то, что она постарается сделать как сказала.
А Ани продолжала. — Всегда ты будешь кушать с нами и должен чувствовать себя раскованно, с нами, как со своими друзьями. Ничего не надо стесняться и еще ты должен знать, что я такая же как ты. Я по воле судьбы стала богатой. Вышла замуж за богатого человека, а до этого была очень бедной и мне не чем было даже платить за свое образование, так что я не та леди, из высшего общества и не чувствуй себя в моем присутствии стесненным. Это твой дом теперь, твоя еда … здесь твоя мама и я. Мы будем вместе, хорошо? — вдруг спросила она.
И карие круглые глазенки с огромной теплотой глянули на неё. А она уже обратилась к Бетти.
— Я тут подумала вот что. Я же сама английский язык только осваиваю. Мне нужен учитель, ему нужен учитель. Вот и будем учиться вместе. Я же тоже не умею писать по-английски.
Лорд-Тернер покончив со своей едой, отошел к окну, приподнял раму и закурил сигару. Его мысль хаотично искала повода почаще наведываться в этот дом и в конце концов, в ближайшее время, еще чуть-чуть попозже, он должен сказать ей
