со своего пути. Его отчеты о боях предыдущего дня были менее полными, чем он мог бы пожелать, но почти все они согласились с тем, что они продемонстрировали способность делать именно это, даже под сильным огнем, и это делало все его планы подозрительными. Из полученных им отчетов он сомневался, что их тральщики делали проход Тейрейл более привлекательным, поскольку разработанная ими техника, очевидно, требовала, чтобы они двигались по прямым линиям. Проход Тейрейл не подходил для такого рода курсов.
Ист-Гейт, к сожалению, подходил.
Вот почему он стоял на вершине этой наблюдательной башни, ожидая рассвета. Если бы он был на месте барона Сармута и если бы эти отрывочные сообщения были точными, его решение было бы простым. Предполагая, что его переоборудованные баржи действительно могли обезвредить морские бомбы, более простое пилотирование Ист-Гейт в сочетании с тем, насколько далеко он мог находиться от оборонительных батарей, сделало его очевидным выбором. Всегда была вероятность, что он выберет другой маршрут просто потому, что это было менее очевидно. Его тактика в проливе Тросэн и у отмели Шипуорм показала, насколько хорошо он понимал преимущества внезапности. Но имперский чарисийский флот в равной степени хорошо осознавал риск быть слишком умным, а привлекательность Ист-Гейт была просто слишком высока, чтобы ее игнорировать.
Если бы можно было обезвредить морские бомбы.
Вот почему прошлой ночью он послал последние пятнадцать винтовых галер королевского доларского флота.
Он вообще не планировал использовать их, несмотря на то, что тренировал их в ночных атаках со времен битвы на отмели Шипуорм. Это сражение сделало очевидным, что атаки при дневном свете были самоубийственными даже против броненосных галеонов, не говоря уже о паровых монстрах ИЧФ, но он надеялся, что темнота позволит им, наконец, использовать свои лонжеронные торпеды… по крайней мере, до вчерашнего дня. Он действительно не учитывал, насколько быстрыми и маневренными — и невероятно трудными для уничтожения — были пароходы. Правда, его люди отправили два на дно и серьезно повредили третий. Численно это составляло почти половину атакующих сил. Но, учитывая разницу между небольшими пароходами и тем, который чарисийцы назвали в честь Гвилима Мэнтира, потери составляли едва ли четверть — если не меньше — огневой мощи Сармута. Только лонжеронные торпеды могли надеяться на какой-либо эффект против такой бронированной цели, но он быстро понял, что шанс того, что винтовая галера попадет торпедой в зону поражения чего-то такого быстрого и хорошо вооруженного, даже в темноте, был настолько мал, что его вообще не существовало.
Но тральщики были намного меньше, без брони, без оружия и — если отчеты были точными — медленнее, чем винтовые галеры. Они были бы легкой добычей для массивных передних батарей винтовых галер, на большинстве из которых теперь были установлены 8-дюймовые орудия, и они представляли собой единственный путь чарисийцев через морские бомбы. Так что, если винтовые галеры смогут пробиться к ним, уничтожить или покалечить достаточно их, чтобы помешать выжившим очистить Ист-Гейт…
Никогда не было большого шанса добиться чего-то большего, чем временная задержка, даже если атака удастся, но честь флота — и все более настойчивые агенты-инквизиторы, патрулирующие улицы Горэта — требовали, чтобы они попытались. И поэтому он послал их, зная, что чарисийцы должны быть начеку именно на случай такого нападения, и их офицеры и солдаты вообще не дрогнули. Выкрашенные в черный цвет винтовые галеры, лишенные мачт и парусов, чтобы их было еще труднее разглядеть, бесшумно выскользнули из гавани в самых последних лучах угасающего заката, едва заметная рябь отметила их прохождение, и Тирск устроился на вершине этой самой башни, чтобы дождаться их возвращения.
Он все еще ждал.
Ты знаешь, что произошло, — мрачно сказал он себе. — Они бы уже вернулись, если бы собирались прибыть. Единственный реальный вопрос заключается в том, сколько еще сотен человек ты только что отправил на смерть, Ливис.
Его челюсть сжалась, но он отказался лгать самому себе. Прошлой ночью это были не вспышки молний. Они были слишком далеко, чтобы он мог что-нибудь расслышать из-за ровного, ритмичного плеска волн о пляжи Ист-Пойнта, но он знал, что это были свирепые вспышки артиллерийских снарядов и блики осветительных чарисийских ракет. Стрельба продолжалась не очень долго, и если кто-то из его винтовых галер пережил ее, у них было достаточно времени, чтобы вернуться.
Я так устал посылать молодых людей умирать за этих ублюдков в Зионе, — с горечью подумал он. — Но, по крайней мере, я…
Край ослепительного солнечного света поднялся над восточным горизонтом, и челюсти Ливиса Гардинира болезненно сжались, когда насыщенный золотой свет разлился по воде шириной в шестьдесят миль, называемой Файв-Фэтем-Дип.
* * *
Если бы Тирск только осознал это, он был бы не так одинок, как ему казалось. Сэр Данкин Йерли, возможно, и стоял рядом с Хэлкомом Барнсом на навигационном мостике, но это не мешало ему смотреть на Файв-Фэтем-Дип вместе с доларским графом глазами крошечного пульта на плече Тирска, и выражение его лица было мрачно удовлетворенным видом, который они разделяли.
КЕВ «Гвилим Мэнтир» направился прямо к центру пролива Ист-Гейт, скользя по гладкой, позолоченной солнцем воде под бдительным белым оком своего воздушного змея, в то время как за кормой тянулось знамя угольного дыма. Двойная тройка тральщиков прочесывала воды впереди него; КЕВ «Бейпорт», КЕВ «Черейт» и КЕВ «Тэнджир» следовали за ним; и еще четыре тральщика окружали медленно движущуюся колонну бронированных военных кораблей. Сильно поврежденный «Гейрмин», половина орудий которого вышла из строя, его каземат почернел от огня, из его трубы валил дым от десятков осколочных пробоин, накрененный на четыре градуса вправо и более чем на фут глубже расчетной ватерлинии, замыкал шествие с транспортами боеприпасов… и тремя искалеченными доларскими винтовыми галерами, которые продержались достаточно долго, чтобы сдаться.
Эти винтовые галеры были самой большой заботой Сармута
