― Может быть… немного. ― Тон ее голоса стал ниже, страстное желание сочетается с легким намеком на застенчивость. Я практически слышу, как румянец заливает ее щеки. ― Да.
Идеально.
― Немного, да? ― усмехаюсь я. ― Тогда ладно. Он проводит пальцами по этому влажному месту, пока она не начинает дрожать, затем тянется вперед, сжимает в кулак ее волосы, наматывает их на пальцы и тянет, пока она не выгибается дугой назад настолько, насколько позволяют ремни на ее запястьях. Ты все еще не ответила мне, ― шепчет он, а затем обрушивает на нее серию шлепков по заднице и бедрам. Сильных и быстрых.
Девушка не отвечает. Я почти задаюсь вопросом, не зашел ли я слишком далеко, но нет, я чувствую, что она рядом, ловит каждое слово, надеясь, что я озвучу несбывшиеся желания, которые она вынашивает.
И я собираюсь это сделать.
Черт, неужели здесь становится все жарче? Я меняю позу, вытягивая ноги, но это никак не облегчает болезненное напряжение в моих штанах.
― Все еще со мной, Пчелка?
― Не останавливайся. ― От настойчивости в ее голосе мой член становится еще тверже.
Если бы мы были в любом другом месте, я бы уткнулся лицом ей в бедра, заставляя ее кончать снова и снова, а она бы дергала меня за волосы и кричала: ― Не останавливайся, не останавливайся.
Черт. Я делаю глубокий вдох и включаю свое воображение. Мои возможности здесь ограничены. Мне нужно держать себя в руках.
― Айзек. ― Три отчаянных удара вибрируют у меня за спиной. Я улыбаюсь про себя, она так же возбуждена, как и я.
― Когда по красивому лицу Хлои начинают течь слезы и она кричит: ― Пожалуйста, Ник, пожалуйста, он знает, о чем она на самом деле умоляет.
― О большем. ― Ответ приходит без колебаний.
― Именно так. ― Я поворачиваюсь лицом к девушке за стеной, стараясь, чтобы тот, кто может находиться по ту сторону камеры, не увидел, как сильно я наслаждаюсь происходящим. ― Однако Хлое нужно кое-что запомнить.
― И что же?
Мой тон становится жестким.
― Ник не подчиняется приказам.
― И что же он делает?
― Он продолжает, пока ее кожа не становится ярко-красной, украшенной вспухшими отпечатками его ладоней. И пока она задыхается и плачет, ее глаза смотрят на него стеклянным, возбужденным взглядом, который выдает ее. Вот почему он уверен, что ей это втайне нравится.
С другой стороны стены доносится звук, сопровождаемый мягким стуком, намекающим на то, что там покоится ее голова, и я понимаю, что попал в точку.
Я продолжаю.
― Предупредив ее, чтобы она не двигалась, он отвязывает ее руки и ноги от столбиков. Она вздрагивает от звука расстегиваемого ремня, когда он снимает его.
Клянусь, я слышу ее стон.
Черт, как бы я хотел приказать ей снять трусики, раздвинуть ноги и прикоснуться к себе. Но здесь не место для этого, и я не буду просить ее.
― Пожалуйста, ― умоляет она.
Боже, что бы я мог сделать с этой женщиной.
Я представляю ее возле стены, ее бедра сведены вместе, мышцы сжимаются в плохой имитации того, что ей действительно нужно. Прямо сейчас я мог бы приказать ей ввести два пальца внутрь ее тугого жара, затем вытащить их и поднести к губам. Попробовать на вкус доказательство того, что я делаю с ней. Один только образ заставляет меня проглотить стон.
Черт, как далеко мы зайдем с этим?
Есть несколько причин, по которым было бы разумно прекратить, пока никто из нас не зашел слишком далеко, но поскольку сейчас я не могу найти в себе силы остановиться, я продолжаю.
― Ник ждет, пока она не начнет всхлипывать, затем наклоняется и слизывает дорожку слез с ее подбородка по щеке, до уголка глаза. ― Веди себя хорошо, ― предупреждает он и тянется вниз, чтобы ущипнуть за сосок, достаточно сильно, чтобы заставить ее взвизгнуть. ― Я предлагаю Эверли сделать следующий шаг, интересуясь, не зашел ли я слишком далеко. ― Ты можешь сделать это, Эверли? спрашиваю я. ― Ты можешь быть хорошей девочкой для меня?
Я замечаю свою оплошность ― несоответствие между персонажами истории и тем, что мы делаем на самом деле, ― но не пытаюсь это исправить.
― Я буду хорошей, ― обещает она, не теряя ни секунды.
― Это моя девочка. ― Я тянусь вниз и поправляю себя, стараясь сделать это незаметно. Может, я переоценил свои силы. Если она продолжит в том же духе, я разрушу эту стену голыми руками, к черту последствия. ― Если она действительно доставит ему удовольствие, то, возможно, заслужит награду.
― Что она должна сделать… чтобы доставить ему удовольствие? ― Слова превращаются в похотливое мурлыканье, от которого напрягается каждый мускул в нижней части моего тела.
Гребаный ад.
― Все, что он, блядь, скажет ей. ― Я делаю паузу, достаточно долгую, чтобы взять себя в руки. Чем бы это ни закончилось, мне нужно сохранять контроль. Над нами обоими. Я обдумываю следующий шаг Ника, прокручивая все это в голове, как кино. ― Переместившись на край кровати, он обхватывает руками ее лодыжки и скользит по ногам к мягким бедрам. Опустившись между ними на колени, он сжимает их, впиваясь пальцами так сильно, что остаются синяки. Когда она морщится, он улыбается. Ей лучше подумать в следующий раз, чем поощрять его.
― Боже мой, ― говорит она. ― Ты действительно хорош в этом. Гораздо лучше, чем в моих книгах.
― Ты перебиваешь. ― Мое замечание жесткое, как сталь, ровно, как и мой измученный член.
Теперь уже мои губы изгибаются в коварной улыбке.
― Застигнув ее врасплох, Ник хватает ее за бедра, прижимает их к груди и шлепает по и без того воспаленной заднице.
― За то, что она сделала тебе комплимент?
― Непослушание имеет последствия, Пчелка.
Как бы я ни наслаждалась этим, пора бы уже дойти до пресловутой кульминации, пока я не потерял самообладание.
― Убедившись, что Хлоя помнит, кто здесь главный, Ник опускает ее ноги настолько, чтобы она согнула их в коленях, прижала их к груди и широко развела в стороны. Он наклоняется и проводит языком по внутренней стороне одного дрожащего бедра, затем другого и, наконец, по центру, снизу-вверх, пока она не вскидывает бедра и не умоляет о большем.
Я на мгновение останавливаюсь, чтобы дать волю отчаянию. Черт возьми, я практически чувствую ее вкус на своем языке, солоноватый и женственный. Жидкая сладость. Влажная и готовая для меня.
― Продолжай. ― Ее голос полон хриплого желания, от которого меня бросает в пот.
― Он… размышляет, ― говорю я.
― Размышляет, о чем?
― Куда засунуть свой член. Заставить ее подавиться им? Или…
Она задыхается. Буквально. Ну, может быть, это больше похоже на кашель, но у меня это вызывает смешок.
― Хлоя, наверное, была бы не против.
― О, я знаю, что она была бы не против, милая, но все хорошее приходит к тем, кто умеет ждать. Сейчас у Ника другие планы. Отпустив ее ноги, он проводит языком по ее обнаженному телу, направляясь к великолепной груди, берет их в рот по очереди, прикусывая каждый сосок зубами, в то время как его рука смыкается вокруг ее шеи.
Мой член пульсирует, но единственное, что он получит, ― это эта чертова история.
― Поставив колени по обе стороны от ее груди, он садится на нее верхом. Ты чертовски красивая, такая возбужденная для меня, ― говорит он, проводя большим пальцем по пульсу. ― Теперь вынимай мой член.
Я размышляю, стоит ли довести ее до умоляющего состояния или закончить сказку на ночь для Ника и Хлои, когда она снова вмешивается.
― А как выглядит его тело? ― интересуется она. ― Без одежды, я имею в виду.
Господи, как бы я хотел прямо сейчас перекинуть ее через колено.
― Ты действительно напрашиваешься, не так ли?
― Может быть, ― она растягивает слова. ― У него есть татуировки?
― Она не знает. ― Он остается полностью одетым, позволяя ей лишь вынуть его внушительный член из штанов. В остальном Хлое придется использовать свое воображение… пока.
Эй, по крайней мере, я не использовал слова «стальная труба».
