– Вы так внезапно появились, Сюзетта! Я как раз размышлял о вас…
– Вам недоставало меня? – бегло спросила она с кокетливым выражением в голосе.
Эрнст отодвинул стул, на котором сидел, и вплотную приблизился к ней. Его горячее дыхание веяло над ней.
– Да, мне вас не хватало. В гораздо большей степени, чем я это могу выразить. И еще больше мне будет не хватать вас, потому что настало время прощаний.
Глаза Сюзетты недоверчиво округлились. Что с ним произошло? Его дыхание прерывисто, в его глазах суровость и сосредоточенность, а на шее – она ясно это видела – резко пульсирует жилка.
– Эрнст! Вы не желаете сказать мне, что произошло? – мягко спросила она и взяла его руки.
– Что произошло? Да ничего особого, любовь моя! Просто опекунша Амелии написала мне письмо, длинное, богатое разъяснениями письмо. Не угодно ли вам почитать его, мой милый друг?
И он дрожащими пальцами передал Сюзетте мелко исписанный листок, обильно увлажненный слезами скорби и гнева. Сюзетта пробежала глазами извилистые обороты письма, и хотя разум подсказывал ей, что тем самым окончательно открыта дорога к ее счастью, ее состояние менее всего можно было обозначить как торжество. Напротив, ею овладело страстное сочувствие к человеку, чья самозабвенная любовь была так ужасно предана.
Она уронила листок.
– Боже, Эрнст! Как это ужасно!
– Не говорите «ужасно», моя дорогая. Это целиком моя вина. Я должен был все предусмотреть. Эта мадам Дюранси – женщина-дьявол. Не сомневаюсь, что она всячески поощряла его. А Амелия… разве могла она одна, без моей поддержки, противостоять такому человеку как полковник?
Он оборвал себя и продолжил уже другим тоном.
– Я покидаю Сан-Доминго. Плантация принадлежит Амелии. Мне нужно лишь позаботиться, чтобы она как можно скорее получила ее в свое распоряжение.
Сюзетта сделала испуганное движение.
– Не говорите так, Эрнст! Как можете вы оставить Буамуатье? Вы здесь работали как негр, вы подняли это разоренное хозяйство, только благодаря вашей энергии плантация через пару лет станет образцовым имением! И теперь вы все это собираетесь бросить?
Ее глаза отчетливо договаривали то, что она, собственно, и собиралась сказать. Сюзетта сейчас была готова даже к тому, чтобы растоптать собственную гордость. А если в такой момент она бросится ему на шею, то получит его…
Но несчастный молодой человек не смотрел на нее.
– А что мне остается делать? Плантация принадлежит не мне. Или я вам нравлюсь в роли управляющего Амелии? – грубо спросил он.
Сюзетта утратила самообладание.
– Мне абсолютно все равно, что вы и кто вы, пока вы рядом! – выпалила она. После этих слов ее щеки запылали, но она упорно не опускала глаз и смотрела на юношу по-взрослому серьезно. – О, Эрнст, – сказала она упавшим голосом, – мне и в самом деле еще раньше надо было сказать вам, что я вас очень люблю!..
Она бросилась к нему и в следующий момент оказалась в кольце объятий, столь крепких, что она невольно вскрикнула. Эрнст словно взорвался. Еще недавно сдержанный и даже холодный в обращении, он был охвачен пламенем, жар которого должен был возместить ему все, что было упущено по причине бессмысленной верности Амелии. Прикосновение пылающей девичьей груди сделало его полубезумным от вожделения. Свои изнемогающие от жажды губы он прижал к ее рту, и тот с нежным вздохом приоткрылся ему навстречу, и дрожащий выпад ее нетерпеливого язычка побудил его язык к немедленным ответным действиям. Руки юноши судорожно стиснули два румяных яблочка Венеры, и пока красавица Сюзетта нетерпеливо стонала и металась в крепких объятиях и дыхание их смешивалось, он ощутил, как горячее пламя вожделения подымается от его бедер, охватывая его всего. Он подхватил Сюзетту на руки и перенес на диван, на котором он коротал свои одинокие ночи первые недели пребывания в Буамуатье. Тысячи крючков и петель ее выездного платья ожесточенно сопротивлялись влюбленным, хмельным рукам, и хотя на помощь поспешили желанные девические пальчики, потребовалось немало времени, пока ее пылающее тело смогло предстать его глазам, свободное от всяческих покровов. Сюзетта была до предела возбуждена. Она прерывисто дышала, глаза были затуманены, вновь и вновь она прерывала усилия Эрнста, чтобы поймать обожаемое тело своими руками. Юная девушка, которая ни разу, несмотря на свой темперамент, не созерцала мужчину во всей его силе, не могла никак насытиться зрелищем обнажившейся мужественности Эрнста. Она осыпала инструмент своего грядущего поражения градом самых темпераментных, хотя и совершенно невинных в своей естественности ласк, и вот уже переполненный восторгом Эрнст бросается перед ней на колени, его обласканное женскими ручками и изготовленное к бою орудие переходит в атаку и с губ Сюзетты срывается полуиспуганный вскрик. Но она показывает себя достойным противником, и на удары тарана, штурмующего крепость, отвечает взрывом страсти, и оба они уже у цели их вожделения, и только тонкая преграда – наследие до сих пор не сломленной девственности стоит на их пути.
Пронзительный крик на мгновение сотрясает ее, но тут же обращается в восторг, наполняющий ее блаженством, о возможности которого она до сих пор не смела даже мечтать. Она так исступленно бросается всем своим распаленным телом навстречу любовнику, как будто хочет целиком вобрать его в себя, и хотя она ощущает в своей сердцевине замирающие судороги его наслаждения, что-то мешает ей отпустить его. Так они и падают, тесно переплетенные, в пропасть блаженного бессилия, забывая обо всем на свете. Потребовалось немало времени, прежде чем Эрнст оказался в состоянии оторваться от губ, неотрывно вкушавших его. Экстаз, пережитый им благодаря вакхической самоотверженности Сюзетты, оказался тем острее, что вот уже несколько месяцев своей жизни он вел образ жизни аскета и при этом постоянно жаждал обладать Сюзеттой.
Когда он, тяжело дыша, смог обратиться к ней, его сознание молнией пронзила мысль о всей серьезности содеянного. Следы только что произошедшего и абсолютно необратимого вторжения были отчетливо видны на сладострастно раздвинутых бедрах Сюзетты. Зрелище, представшее перед его глазами, подействовало отрезвляюще на виновника случившегося. Что же он натворил! Разве после этого он лучше недавно осуждаемого им развратника? Сюзетта слепо доверилась ему, и он использовал момент ее слабости! Но теперь это свершилось и вспять не повернешь. Даже единственный способ компенсации с сегодняшнего дня невозможен. Разве осмелится он в нынешнем своем положении предлагать свою руку и свое имя богатой наследнице преуспевающего плантатора, пусть даже для восстановления ее чести?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
