на мысы своих синих с голубым кроссовок, Нора осторожно двигает ступнями, словно проверяет воду в незнакомом месте. Нет, она никогда не считала себя особо одаренной, способной к сверхчувственному восприятию, хотя после эпизода в Преображенской гостинице… хм… ведь еще в день приезда на Большой Соловецкий, садясь в машину около аэропорта, она заговорила с сестрой о местах силы.
Места. Силы.
Что за сила имеется в виду? Все эти энергетические поля, о которых написано столько псевдонаучной дребедени… астрал, то да се… сила молитвы, сила веры, сила желания…
И все же. Не на этом ли стоит мир? Сила духа, сила воли – это тоже сила.
– Пойдем, – говорит Герман, протягивая ей руку. – Нас ждут лабиринты, дольмены и курганы.
И тут ей становится по-настоящему страшно.
– Ты ходил по ним, Герман? По лабиринтам.
Прежде чем ответить, он снимает солнцезащитные очки и несколько секунд пристально смотрит ей в лицо.
– Да. И не один раз.
– И что при этом чувствовал?
Затаив дыхание, она ждет ответа. Прозрачная зелень его глаз в эти минуты кажется неестественной, как будто он вставил цветные контактные линзы.
– Ну, хм… Некоторые впечатлительные граждане, побывав на Зайчиках, после еще долго рассказывают, что видели огни и слышали голоса. Со мной ничего подобного не происходило. Либо я недостаточно впечатлителен, либо мне просто не повезло. Одно могу сказать: загадывая желания в лабиринте, нужно быть предельно внимательным, использовать четкие и однозначные формулировки, иначе быть беде.
– Я даже не знала, что там можно загадывать желания.
– Можно. Правда, не во всех. Я покажу тебе тот, где можно.
Она уже знает, что святилища Соловецкого архипелага значительно старше, чем афинский Акрополь: некоторые созданы около четырех тысяч лет назад. Здесь, на Большом Заяцком, не то четырнадцать, не то пятнадцать лабиринтов и около девятисот других выкладок символического характера. Большинство лабиринтов мало заметны, так как выложены из небольших камней, пространство между которыми заросло мхом и лишайником, но Герман приводит ее к лабиринту, заметному издалека.
– Обрати внимание, вершины гряд лабиринта заросли воронихой, но ложбинки между ними остались чистыми, хотя нога человека ступает в них крайне редко и тем более их никто не пропалывает.
– А ягоды этой воронихи случайно не ядовиты?
– Нет, просто безвкусны.
Туристическая тропа проходит далеко в стороне, с нее можно осмотреть лишь несколько типовых лабиринтов. Этот же, окутанный паутиной загадок, суеверий, фантазий, не доступен для обозрения и посещения в составе экскурсионных групп.
– Подожди, не торопи меня, – жалобно говорит Нора, несмотря на то, что валуны, отмечающие начало пути, в буквальном смысле смотрят на нее, мягко мерцая в лучах скупого северного солнца. – Для чего они предназначены? Что здесь происходило? Ну, в древности.
– Точных данных нет. Есть только гипотезы, более или менее бредовые. Согласно одной из них, лабиринты служили магическими инструментами шаманов. Передвигаясь по закрученным спиралью дорожкам, шаман предсказывал события, важные как для всего племени, так и для отдельных индивидов. Согласно другой – «защитными сетями» для отпугивания душ умерших, чтобы те после погребения не могли возвращаться назад, как это делают вампиры, и тревожить живых. Мертвеца проносили по одному из лабиринтов, затем предавали земле и насыпали сверху курган. – Кивнув в ответ на ее вопросительный взгляд, он указывает пальцем на одну из искусственных насыпей около четырех метров в диаметре и чуть меньше метра высотой. – При их раскопках находили фрагменты костей, в том числе человеческих, и традиционный погребальный инвентарь. Таким образом, дольмены и курганы служили местом последнего успокоения душ. Вместе с лабиринтами они составляли единую систему, разделяющую мир сей и мир иной. Согласно третьей гипотезе, комплекс Большого Заяцкого использовался древними для проведения обрядов инициации. Нашелся энтузиаст, который наложил на неолитические памятники Соловецкого архипелага кальку сэра Джеймса Джорджа Фрэзера, но это я обсуждать не хочу.
Не хочет обсуждать. Потому что согласен?.. Или потому что не согласен?..
– Аналогичные памятники встречаются в некоторых странах Северной Европы, – добавляет Леонид, подходя вразвалочку с травинкой в зубах. – Финляндии, Швеции, Норвегии… Лично я видел такие в Карелии.
– Существует гипотеза и об инопланетном происхождении лабиринтов. Куда же без нее. – Герман подмигивает своим спутникам, глубокомысленно взирающим на шедевр эпохи неолита, и первым ступает в магическое пространство. – Форма нашего лабиринта напоминает спираль, но не в классическом понимании этого слова. – Он оглядывается. – За мной! Смелее! Лабиринт имеет один вход и один выход. Следуя по дорожке между камнями, мы с вами, не пересекая барьера, через некоторое время выйдем на то же самое место, откуда начали движение.
У себя за спиной Нора слышит негромкое пофыркивание, какое мог бы издавать рассерженный кот, и чувствует на своем плече руку Леонида.
– Давай, девочка, не трусь.
Девочка! Пришел ее черед рассерженно фыркнуть.
Стряхнув его руку, Нора двинулась вперед по дорожке, ставя ноги одну перед другой, как манекенщица на подиуме.
Позже она долго анализировала мысли и чувства, которые переполняли ее во время путешествия через лабиринт. Нет, ни огней, ни голосов не было в помине. И черная-черная рука не высовывалась из-под камней, чтобы схватить ее за лодыжку. Однако и что совсем ничего не было, она не стала бы утверждать. Это невыразимое, но подлинное и несомненное ощущение контакта – куда его отнести? Нора считала себя – да и другие считали так же, – человеком трезвым, разумным, прагматичным, ни в коем случае не экзальтированным. Отчудить что-нибудь вроде ночевки в полуразрушенном здании с молодым эксцентричным художником она могла, в конце концов для этого и существует отпуск, но всерьез рассуждать о потустороннем…
И тем не менее. Что было, то было. Она шла по узкой полосе сухой серой земли, напоминающей пляжный песок, которая закручивалась спиралью между крапчатыми черно-серыми камнями. Сначала просто шла, не думая ни о чем, а потом у нее появилась твердая – хотя и необъяснимая, – уверенность, что ее слушают и пора говорить. Не вслух, конечно. В ее сторону словно бы повернулось незримое, громадное, могущественное существо. Невероятно древнее и невероятно могущественное. Коллективный разум всех шаманов – или друидов? – тысячелетиями отправлявших на острове свои жуткие обряды. Всех ли просителей оно выслушивает? И если нет, то по какому принципу выбирает?
Предупреждение Германа, касающееся формулировок, Нора вспомнила, уже покинув лабиринт. Действительно, вышли они там же, где вошли…
По дороге к пристани Герман спросил, обратилась ли она к древним с какой-либо просьбой. Она кивнула и после некоторых колебаний призналась, что не помнит, в какую словесную форму свою просьбу облекла. Он остановился так резко, что идущий следом Леонид налетел на него и смущенно чертыхнулся.
– Что значит не
