помнишь? – спросил он осипшим голосом, глядя на Нору, как на умственно отсталую.
От его лица отхлынула вся кровь. Нора испугалась.
– Герман! Тебе плохо?
– Что значит не помнишь?
Герман говорил так, будто у него внезапно разболелось горло.
– То есть, помню, но… не дословно.
– Ты просила для себя?
– Для сестры.
Он перевел дыхание. Скулы его слегка порозовели. Наверное, решил, что для сестры она не могла попросить ничего двусмысленного, и расслабился.
Когда они стояли на палубе, держась за поручни, и впереди уже рисовался неповторимый силуэт Соловецкого кремля, Нора задала свой вопрос.
– А ты? – Просунув руку под расстегнутую куртку Германа, она обняла его за талию и почувствовала, что он дрожит. – Ты что-нибудь попросил?
– Я никогда ничего не прошу.
– Герман!
– Что?
– Посмотри на меня.
Нет, он не расслабился. Нервное напряжение читалось и в его взгляде, и в повороте головы, и во всей позе, странно застывшей, какую принимают, стараясь перетерпеть боль или не спугнуть добычу, мысль, догадку.
– Смотрю. Руку на Библию класть не надо?
– Как получилось, что ты не видел женщину на причале? В ту ночь, когда мы…
Он кивнул.
– Я думал об этом.
– И?..
– Может, преподобный не хотел, чтобы я ее видел.
– Воля покойного монаха так сильна? Впрочем, знаешь… в этом что-то есть.
Тут они замолчали, потому что к ним подошел Леонид. Обворожительно улыбнулся.
– Как настроение? Умираю жрать хочу. В этой деревне есть какой-нибудь Макдональдс или придется терпеть до богадельни доктора Шадрина?
Голубая футболка-поло с расстегнутым воротничком, бежевая ветровка нараспашку, синие джинсы… Выглядел он превосходно. Хоть сейчас устраивай фотосессию для престижного журнала типа «Time».
– Есть кафе-бар «Кают-компания», бывшее «Райпо», – ответил Герман. – Недалеко от кремля. Кормят там, смею тебя заверить, гораздо лучше, чем в любом Макдональдсе.
– Брат мой, ты возвращаешь мне веру в добро.
Катер пришвартовался у причала, и, скользнув взглядом по лицам собравшихся там людей – стоящих на месте, прогуливающихся, оживленно переговаривающихся, смеющихся и жестикулирующих, – Нора чуть не закричала. Пульс у нее участился, все тело под одеждой покрылось жарким потом.
– Та женщина, Герман! Она опять здесь. Смотри. На том же самом месте.
Он повернул голову. Несколько секунд молча разглядывал фигуру на причале, потом окликнул:
– Леонид!
– Да, сэр.
– Сделай для меня одну вещь.
– Слушаю, сэр.
– Видишь ту женщину? Высокую, черноволосую, в куртке из лаковой кожи.
– Так точно, сэр.
– Поди познакомься с ней. – Герман говорил тихим ровным голосом, не спуская глаз с незнакомки на причале, которая смотрела теперь в другую сторону. – Узнай кто она такая, откуда приехала, где остановилась.
На бледном лице Леонида не отразилось никаких чувств.
– Познакомиться?
– Да. – Лицо Германа тоже вдруг стало ужасающе холодным, застывшим как маска. Только губы шевелились. – Мы будем ждать тебя возле Никольских ворот.
Коротко кивнув, Леонид повернулся, сделал несколько шагов по палубе, пожал руку капитану и сошел по трапу на причал.
Нору поразило существующее между ними… даже не согласие, а глубокое понимание и безоговорочное принятие. Познакомиться? Запросто. Ограбить? Убить? Да не вопрос.
В свою очередь попрощавшись с капитаном Григорием и рассыпавшись в благодарностях, Нора и Герман покинули катер. В висках у Норы по-прежнему стучало, голова была как чугунная. Ей хотелось прилечь или хотя бы присесть. Прежде чем взять курс на цивилизацию, она украдкой взглянула на то место, где дважды видела черноволосую незнакомку, но там уже никого не было. Исчез и Леонид.
В маленьком поселковом магазине на центральной улице Герман купил две бутылки минеральной воды, пакетик орешков и плитку шоколада. Со всем этим провиантом они расположились в тени под кремлевской стеной, поболтали о всяких пустяках, тогда только Норе полегчало. Она разлеглась на куртке Германа, которую тот бросил прямо на траву и, закинув руки за голову, блаженно вздохнула.
– Ну вот…
Сидящий рядом эльф покосился на нее с одобрением.
– …питай меня насущным хлебом…[11]
Глядя на небо, на ватные белые облачка, медленно проплывающие над величественными каменными стенами, Нора спросила:
– Твои родители живы?
– Нет. Я вырос в семье своего родного дяди. Брата отца.
– С тобой хорошо обращались?
– Вполне.
– А кто для тебя Леонид? Вы давно знакомы?
– Месяцев пять. – Он прикинул в уме. – Или шесть.
Она даже села, вытаращив глаза.
– Меньше года? Ого… Глядя на вас, можно подумать, что вы друзья с пеленок.
– Нам вообще кажется, что мы друзья с прошлой жизни, – улыбнулся Герман.
В кармане у него тилибомкнуло. Он достал смартфон и прочитал sms.
– Они в кафе.
– Леонид и та женщина?
– Да. Ее зовут Регина. Он отправил сообщение из туалета.
Нора почувствовала, что в середине грудной клетки образовалась пустота. Регина. Теперь уже никуда не денешься, придется принять это как факт.
– Что еще?
– Больше ничего. Во всяком случае пока.
– Как ты думаешь, мы можем пойти туда? Или нам лучше остаться здесь, как договорились?
Герман пожал плечами.
– Не принципиально. Можем пойти, сесть неподалеку и хорошенько ее рассмотреть. Заодно пообедать. Потому что лично у меня орешки с шоколадом за обед не считаются.
– Хорошо. Тогда другой вопрос. Должны ли мы афишировать свое знакомство с Леонидом? Или наоборот? Регина могла видеть нас вместе на катере.
– Думаю, надо просто сесть за столик и заказать обед. Если Леонид сочтет нужным обнаружить перед ней наше знакомство, он это сделает. А мы, вежливо улыбаясь, скажем, что не хотели мешать, потому и не подошли. Если же не сочтет… ну, тогда мы спокойно пообедаем, а после дождемся его и поедем домой.
В кафе был, можно сказать, аншлаг. Официантки носились туда-сюда на хорошей скорости, к счастью, не пытаясь приклеить к своим красивым русским лицам шаблонные американские улыбки. Несмотря на все это, Герман быстро приметил столик, который только что освободился, взял Нору под руку и устремился вперед. Вскоре они уже изучали меню, полностью игнорируя блондина незаурядной внешности и роскошную брюнетку, занимающих столик через проход.
Изображая лицом «как у вас душно» и для пущей убедительности прижимая ко лбу носовой платок, Нора окинула незнакомку долгим запоминающим взглядом и отвернулась, чтобы больше на нее не смотреть.
Красива, черт возьми, до чего же красива… Той самой нездешней красотой, которая облекала ее, словно кокон, словно некое полубожественное тело. Воздвигала невидимую преграду между ней и другими людьми. В таком же коконе пребывал Герман.
Сидя непринужденно и прямо, Регина изучающе смотрела на Леонида и слушала его монолог. Складывать слова в предложения Леонид умел, это не вызывало никаких сомнений.
Однако стоило бы время от времени предоставлять слово даме.
Вот он умолк, задал какой-то вопрос, улыбнулся скромно. Одарив
