— Сейчас — час пик, — сказал я. — Я могу немного задержаться. Я в Гарлеме. Выезжаю.
— Я позвоню капитану, — сказал он.
— Будьте добры, позовите мою жену к телефону.
— Конечно.
Кейт, взяв трубку, спросила:
— Митч? Что-нибудь случилось?
— Не знаю. Поеду к Дрисколлу и выясню, чего ему нужно. Потом перезвоню тебе.
— Митч, звонила Рита Кеннели, они выпустили Робин.
— Что они сделали?
— Она сказала, что это произошло через пять минут после того, как ты ушел; пришел человек в штатском и сказал, что Робин освобождается из-под ареста, через час принесут официальные бумаги и она свободна. Теперь они договариваются, чтобы ее перевели в частную клинику.
Что-то произошло. Интересно знать, что именно и имеет ли это какое-то отношение к тому, что меня вызывает Дрисколл.
— Что ж, я, пожалуй, поеду, Кейт. Как только выясню, в чем дело, сразу тебе позвоню. — Повесив трубку, я обратился к Халмеру: — Отвезешь меня обратно в Виллидж?
— Конечно, — сказал он, поднимаясь на ноги. — У вас такой вид, будто что-то случилось.
— Случилось.
— Что? То есть можно мне узнать?
— Я сам бы хотел узнать, — ответил я ему.
Глава 23
Халмер остановился за квартал до полицейского участка и сказал, что подождет меня.
— Это совсем не обязательно, — ответил я. — Я не знаю, сколько я там пробуду, а оттуда я собираюсь прямо домой, в Куинс.
— Ничего, мне все равно нечего делать.
— А как же «Частица Востока»? Ты же должен там работать.
— Пускай Вики повкалывает, — заявил он. — Ей не вредно сбросить лишний жирок. Правда, мистер Тобин, я лучше с вами побуду. Мне интересно смотреть, как вы работаете.
— Да ты что? От меня сегодня не очень-то много толку было.
— Вы слишком прибедняетесь, — возразил он.
— Это невозможно.
Он, рассмеявшись, сказал:
— Ну все равно я с вами побуду. Какого черта, если Робин отпускают, может, они теперь сцапали того, кого надо, стоит подождать, чтобы об этом услышать.
— Ну ладно, хорошо. Спасибо.
— Рад вам помочь, — сказал он в ответ, и, видимо, от чистого сердца.
Я вылез из машины и направился к участку. Это было здание из красного кирпича, четырехэтажное, с черными ступеньками. Построено оно было приблизительно в то же время, что и тот участок, в котором я числился в течение последних семи лет службы в полиции; во всяком случае, оно здорово напоминало то, другое здание, и пока приближался к нему, у меня возникло ощущение — словно время двинулось вспять и все возвращается на круги своя. Я продолжал нести службу, Джок Стиган был жив, моя тайная связь с Линдой Кемпбелл все еще не раскрыта, а жизнь не утратила смысла.
Но прошлого не вернешь. Это был не мой участок; я назвал свое имя дежурному и попросил, чтобы меня проводили в кабинет капитана Дрисколла. Сержант набрал какой-то номер и предложил мне подождать на скамейке.
Я сел и стал ждать. Вошли двое в штатском, сопровождая маленького человека в наручниках с узким, похожим на мордочку хорька, лицом. Вышел какой-то офицер в форме, рассеянный и озабоченный, видимо получивший только что нагоняй от начальства. По лестнице спустились еще двое в штатском, подошли ко мне и спросили, я ли мистер Тобин.
Я поднялся со скамьи:
— Да, это я.
— Пройдемте с нами.
Мы поднялись по лестнице в комнату для допросов, квадратную и пустую, если не считать нескольких стульев и допотопного обшарпанного стола у стены.
— Подождите здесь, — сказал один из них и вышел из комнаты.
Я почуял недоброе. Сопровождая меня сюда, они оба, казалось, держались настороже. И зачем приводить меня в комнату для допросов, а не в кабинет капитана Дрисколла? И какой смысл оставлять здесь одного?
Ответ напрашивался сам собой: им известно, что я — бывший полицейский, на моей совести гибель напарника, за что меня выгнали с позором со службы. В этом здании я не найду друзей, а только одни воспоминания, острые как нож.
Не находя себе места, я мерил комнату шагами. Скорее бы все это кончилось. Робин теперь свободна, а ее не освободили бы, не найдя ей достойную замену. Только вот кого?
Меня?
При этой мысли я остановился. Неужели они подозревают меня? Вот, значит, почему они освободили Робин, почему хотели допросить меня, вот почему так настороженно держались и привели в комнату для допросов, которая одновременно вызвала у меня воспоминания о горьком прошлом и о том странном помещении, где я впервые встретился с епископом Джонсоном?
Меня заставили томиться в ожидании четверть часа, а когда наконец дверь открылась и вошли пять человек, я понял, что угадал.
— Мне сказали, что капитан Дрисколл желает со мной поговорить, — обратился я к ним. Хотя знал, что капитана не увижу.
— Поговорите сначала с нами, — предложил один из них.
— Садитесь, мистер Тобин, — добавил другой. — Это не займет много времени.
Глава 24
Это действительно заняло совсем немного времени — ровно столько, сколько понадобилось, чтобы пройти все формальности. Еще не так давно меня могли бы подвергнуть в этой комнате пятнадцатичасовой процедуре допроса несколькими детективами, сменяющими друг друга, но теперь полицию все жестче заставляли соблюдать законы, в том числе и те, что ограничивают их власть и защищают тех людей — вроде меня, — чья виновность еще не доказана.
Итак, мне подробно зачитали мои права и посоветовали связаться со своим адвокатом. Когда я заявил, что не собираюсь делать ничего подобного, один из детективов, обращаясь как бы к другому, намекнул:
— Когда-то защитники готовились к слушанию в суде. Теперь думают только о том, как подать апелляцию.
Тот, который объяснял мне мои права, посоветовал:
— Я настоятельно рекомендую вам обратиться к своему адвокату, мистер Тобин. Может, вы этого не понимаете, но вам грозят крупные неприятности.
— Вряд ли, — возразил я.
Ко мне обратился еще один:
— Вы думаете, мы все здесь собрались затем, чтобы дурака валять?
Я ответил ему:
— Я думаю, что вы здесь, ребята, собрались из-за того, что вас ввели в заблуждение. Какая разница, что я здесь скажу, мне вас все равно не переубедить. Вызывать адвоката не стану потому, что нахожусь здесь по ошибке — и самое худшее, что мне грозит — это провести несколько часов в камере. Я могу даже подыграть вам, если хотите, и сознаться во всем, в чем вы будете меня обвинять. Но, когда вы получите в руки доказательства, факты, объективные свидетельства, в то время как сейчас располагаете только предубеждениями против бывшего полицейского, тогда протокол этого допроса окажется в мусорной корзине, и мы все напрочь о нем забудем.
— Как вы самоуверенны, Тобин, — заметил тот, кто в основном пока говорил со мной.
— Я невиновен.
— Да неужели? Не соблаговолите ли выслушать наше мнение по этому поводу, Тобин? — Что-то произошло со словом «мистер», с которым он обращался ко мне, когда зачитывал мои права; видимо, на том этапе соблюдение элементарной вежливости — обязаловка, а затем после оглашения декларации миндальничать с такими, как я, непозволительная роскошь.
— Да, соблаговолю — мне и самому не терпится узнать, почему я здесь.
— Отлично. — Он придвинул стул и сел; остальные продолжали стоять на своих местах, наблюдая за мной, и со скрещенными руками на груди напоминали огромные шахматные пешки.
Тот, кто сидел, начал развивать свою мысль:
— Вы отправились в кафетерий в прошлую субботу, Джордж Пэдберри впустил вас и сказал, что ваша родственница наверху. Итак, вы поднялись по лестнице и обнаружили, что она занимается сексуальным извращением с Вилфордом и Боулз. За вами и прежде числились грешки по части секса, и вы не могли…
— Что еще за грешки?
— Мы знаем, почему вас выгнали со службы, — ответил он.
— Не знал, что супружеская измена считается извращением, — возразил я.
Он покачал головой, пропустив мои слова мимо ушей.
— Я не сказал, что вы — извращенец, — я сказал, что у вас были грешки по части секса. Не каждый ради голой женской задницы забудет про служебный долг, Тобин.
Я закрыл глаза.
— Ладно.
— Итак, — продолжал он, а я слушал его, закрыв глаза, чтобы ничего не видеть, пытаясь сосредоточиться на том, что он говорил, а не на том, что нахлынуло на меня, когда я прочитал во всех взглядах этих людей, обращенных на меня, осуждение и презрение.
— Вы застали их за этим занятием, — продолжал он, — и озверели. Двоих убили, но не смогли поднять руку на свою кузину. И вот она застыла в шоке — еще бы, у нее на глазах близкий родственник убивает двух человек, а шок — вещь такая — может вызвать потерю памяти, и тогда она не сможет сообщить, что убийство — ваших рук дело, вот вы и решили рискнуть, оставив ее в живых. Но Джордж Пэдберри знает всю правду. Вы припугнули его, заставили сначала подтвердить ваши слова, но потом подумали, что он расколется, и разделались с ним. А потом затеяли подлинный спектакль, выступив в роли сыщика, занимающегося поисками убийцы. В основном, конечно, вы старались для себя, но при этом не теряли надежду подставить кого-нибудь как истинного убийцу и загладить свою вину перед родственницей, освободив ее. Инспектор Донлон вас в чем-то заподозрил, поэтому пришлось убить и его. Вас видели рядом с его машиной.
