Несколько последних месяцев, завершившихся весенним провалом двух операций, агенты Филлипса в Мексике, а также в остальных странах Латинской Америки подвергались все более настойчивому давлению со стороны Гувера. В апреле я получил приказ следить за людьми Филлипса, которые совместно с агентами Донована охотились за последними немецкими шпионами в двух крупнейших морских портах Мексики. Вскоре Гувер напрямую обратился к Рузвельту, потребовав ликвидировать КСК и наказать Филлипса за сотрудничество с этой организацией.
Донован, проходивший в Нью-Йорке курс лечения после тяжелой автомобильной катастрофы, случившейся месяцем раньше — у него в легком был обнаружен тромб, который, как тогда полагали врачи, мог привести к смерти, — выступил против Гувера, назвав его обвинения «грязной омерзительной ложью», и Рузвельт поверил ему. КСК на время оставили в покое, однако сотрудничеству агентств в Мексике и всей Латинской Америке пришел конец. Лысый карлик, Уоллес Бета Филлипс, подал рапорт о переводе из BMP в КСК, и его просьбу удовлетворили. Последней новостью, которую я узнал перед вылетом в Вашингтон, было то, что Филлипс отправился в Лондон.
Какого дьявола он делает на Кубе, зачем следит за тем, как я выхожу в море на рыболовной яхте Хемингуэя с его разношерстной компанией?
Я не стал спрашивать об этом Дельгадо, лишь повторил:
— Завтра в пять вечера.
— Не наткнись в темноте на дерево, когда будешь ехать на велосипеде, — со смехом отозвался Дельгадо. Он пришпорил мотор и с ревом понесся по дороге к Сан-Франциско дель Паула, окутанный облаком пыли, которая оседала на меня, будто пепел после кремации.
* * *
— Вперед, на штурм, Лукас! — прокричал Хемингуэй из-за сетчатой двери вечером того вторника. — Повяжи свой лучший шпионский галстук. Мы едем в посольство, чтобы сбагрить старику идейку!
Сорок минут спустя мы вошли в кабинет посла Брадена.
Яркие лучи вечернего солнца Гаваны просачивались сквозь жалюзи, под потолком вертелся вентилятор, силясь разогнать застоявшийся воздух. Нас было пятеро. Кроме посла, Хемингуэя, Эллиса Бриггза и меня, присутствовал новый шеф Военно-морской разведки в Центральной Америке полковник Джон Томасон-младший, крепкий подтянутый мужчина, объяснявшийся быстрыми точными фразами с техасским акцентом.
Я слышал о Томасоне, но, судя по непринужденности, с которой он заговорил с Хемингуэем, прежде чем перейти к делу, они были хорошо знакомы. Оказалось, Томасон был консультантом антологии военного рассказа, которую сейчас редактировал Хемингуэй. В сущности, полковник и сам был писателем — Хемингэуй дважды упомянул о биографии Джеба Стюарта, составленной Томасоном, и предложил включить в антологию один из его рассказов.
В конце концов Браден призвал собравшихся к порядку.
— Эрнест, насколько я понимаю, у вас к нам новое предложение.
— Совершенно верно, — ответил Хемингуэй, — и весьма дельное. — Он указал на меня и повернулся к полковнику. — Джон, Спруилл, вероятно, говорил тебе, что Госдеп прикомандировал Лукаса к «Хитрому делу» в качестве специалиста по контрразведке. Я обсудил с ним свой замысел и проработал кое-какие детали...
Хемингуэй ничего со мной не обсуждал; пока мы сломя голову мчались к Гаване в его черном «Кадиллаке», он лишь объяснил, что именно намерен предложить. Томасон, прищурясь, посмотрел на меня с подозрением, которое всякий военный и разведчик испытывает к Госдепартаменту.
— Полагаю, Спруилл либо Эллис уже рассказали тебе о нашей вчерашней встрече с немецкой субмариной, — продолжал тем временем Хемингэуй.
Полковник Томасон кивнул.
— Ты уверен, что это было немецкое судно, Эрнест? — спросил Эллис Бриггз.
— Еще бы, черт возьми, — ответил Хемингуэй и объяснил, какой формы была ходовая рубка, как выглядела палубная пушка и какие цифры были изображены на борту.
— Это почти наверняка германская субмарина серии «740», — сказал Томасон. — И каким же курсом она шла непосредственно перед тем, как погрузиться?
— Лукас? — окликнул меня Хемингуэй.
— На северо-северо-запад, — сказал я, чувствуя себя актером, играющим эпизодическую роль в дешевой мелодраме.
Томасон кивнул:
— Сегодня рано утром неподалеку от Нью-Орлеана была замечена подлодка класса «740». Полагают, что она могла выбросить трех-четырех агентов в устье Миссисипи. Вероятно, это то самое судно, с которым ты встретился, Папа.
Я посмотрел на полковника. «Папа»? Томасону было около пятидесяти лет, Хемингуэю — сорок один. Какой еще «Папа»?
Почему все так охотно подхватывают дурацкую игру Хемингуэя в прозвища и клички... и вообще все его детские забавы?
Сейчас мы играли в подводные лодки. Все присутствующие говорили серьезными мужественными голосами.
Хемингуэй поднялся на ноги, кивая, размахивая руками и покачиваясь с пятки на носок, отрывистыми жестами подчеркивая слова, которые казались ему наиболее важными. Посол Браден выглядел умиротворенным и довольным, словно домашняя хозяйка, которая приобрела дорогой пылесос у разъезжего торговца и теперь готова выложить деньги за дополнительные устройства, призванные облегчить ее труд.
— Мой план состоит в следующем, — произнес Хемингуэй, широко разбрасывая руки, как будто хотел заключить всех нас в объятия. — Агенты «Хитрого дела» докладывают, что за последний месяц немецкие подлодки задержали и ограбили множество местных рыболовецких посудин. Один старик, который промышляет у Нуэвитоса, был вынужден отдать им весь свой улов и запас фруктов. Как бы то ни было, я думаю, что капитан «семьсот сороковой» присматривался к «Южному кресту», решая, следует ли взять яхту на абордаж или потопить огнем из пушки. Яхта выглядит подозрительно... она почти с эсминец размером. Но море было слишком бурным, и когда мы там появились...
«Что за чушь он несет?» — гадал я. Мы видели сигнальные огни на яхте и на рубке подлодки. Передача велась особым кодом, отличным от общепринятой азбуки Морзе. Весь обратный путь, пока мы следовали за огромной яхтой до места ее якорной стоянки в гаванском порту, Хемингуэй разглагольствовал о том, что подлодка и яхта действуют заодно. Он решил, что частное судно использовалось как заправочная станция для субмарины — немцы называли такие корабли «дойными коровами», — и разработал план добычи информации о «Южном кресте», его экипаже, грузе и предполагаемой миссии. Он трудился до поздней ночи, раздавая задания по сбору сведений агентам «Хитрого дела» — портовым бродягам, официантам и кабатчикам. И вот теперь он говорит совсем другое. К чему он клонит?
— План состоит в следующем, — повторил Хемингуэй. — Мы берем мою яхту «Пилар» и маскируем ее под местное рыбацкое судно... либо корабль, выполняющий научные исследования, гидрографическую разведку или что-нибудь в этом роде. Мы позволим немцам рассмотреть себя сквозь перископ, разбудим их любопытство, и когда они всплывут на поверхность и приблизятся, чтобы захватить нас — бац! Мы забросаем их гранатами, обстреляем автоматами, пулеметами, базуками... всем, что попадет под руку.
— Научное судно, — произнес посол Браден, которому эта идея явно пришлась по вкусу.
— Совершенно верно, — подтвердил Хемингуэй.
— Это опасно, Эрнест, — сказал Эллис Бриггз.
Писатель пожал плечами:
— Я соберу хорошую команду. Семь-восемь крепких парней справятся с задачей без труда. Если хотите, Спруилл, можете послать с нами кого-нибудь из своих людей... например, морского пехотинца, который умеет обращаться с радиостанцией и крупнокалиберным пулеметом.
— Разве на «Пилар» есть рация и пулемет, Папа? — спросил Томасон.
— Пока нет, — ответил Хемингуэй и улыбнулся.
— Что еще вам потребуется? — осведомился посол, делая пометки в блокноте серебряной авторучкой.
— Только ручное оружие, о котором я говорил. Несколько автоматов Томпсона будет вполне достаточно. Гранаты для взлома люков подлодки, как только она окажется вблизи...
Может быть, базука или две. Армейская радиостанция. И, кстати, радиопоисковое оборудование. Мы можем пеленговать сигналы субмарин методом триангуляции, действуя совместно с морскими базами на побережье и эсминцами, которые курсируют в этой части Карибского бассейна. Я обеспечиваю питание экипажа. Разумеется, нам нужно горючее. При нынешнем режиме нормированного распределения я не смогу приобрести топлива даже на пять дней патрулирования, тем более — на несколько недель или даже месяцев, которые будет длиться операция.
— А как же прочие цели вашего э-ээ... «Хитрого дела»? — спросил посол Браден. — Насколько я понимаю, вы собирались не только организовать его, но и управлять повседневной работой. Неужели вы готовы бросить все ради «научной экспедиции»?
Хемингуэй покачал головой:
— Мы можем совмещать то и другое. Ведь если подлодки шныряют в окрестностях для того, чтобы высаживать на кубинские и американские берега все больше агентов... а наши данные свидетельствуют именно об этом... то, чтобы выслеживать и обезвреживать их, нам потребуется действовать как на море, так и на суше.
