ней. — Если ты подумала об этом, почему не сказала сразу?
— Не, я тоже не сразу подумала, — слегка усмехнулась та. — Но это я, с меня что возьмёшь.
Лана тяжело вздохнула сквозь зубы.
— Все бы не поместились всё равно. Двое-трое — может быть. Но не все вместе. И как бы мы их отбирали?
— Считалочкой можно, — предложила, всерьёз или нет, Агнешка. Подняла руку показать как. — Шла — машина — тёмным — лесом — за — каким-то — инте-ресом…
— А всех вместе твой лягух по-любому не потянул бы. Поместиться — может, и поместились бы. Но долго с такой нагрузкой он по-любому не проехал бы. И тогда уже нам всем был бы конец.
— Ты такая умная, Лан, — Нелли расплылась в улыбке. — Всё так точно рассчитала в уме за пару минут. Я тебе немножко завидую.
— Да ничего я не рассчитывала! — почти вскрикнула Лана.
Она сразу же замолчала, только вдыхала глубоко через нос и выдыхала. Нелли смотрела ещё с минуту, потом миролюбиво отвела взгляд и вернулась к своей пачке с псом-танкистом.
— Да ладно, Ланка, не кипешись, все всё поняли. Ну, бывает, затупила. Начальства, чтоб чеклистить и оценивать, тут всё равно нет, а мы никому не расскажем.
Лана, казалось, хотела что-то ярко и с чувством объяснить, но передумала. Спросила заместо:
— Слушай, а почему ты всё время — «вы», «вам»? Тебя как будто вообще ничего не волнует и не касается?
Нелли поглядела в шоколадное колечко на мелькающий пейзаж за окном.
— Не, ну я-то проснусь через минуту-другую в своей постели, мне по большей части без разницы, что тут случится. Но вы-то, кажется, всерьёз здесь путешествуете. Вот мне и интересно иногда, как оно вам.
Лес поредел. На одной из проплешин — за деревьями уже угадывалась маячившая жёлтая полоса песка или поднебка — вырос целый комплекс: заправка, мойка, шиномонтаж, магазин автозапчастей по мелочи. Над дверью последнего гордыми буквами возносилось: «Цивилизация».
— Да блин же ж, — выдохнула Лана. — Цивилизация. Ну, можно же было сказать. Ну, можно же было.
Впрочем, она уже, видимо, устала всерьёз возмущаться и просто вышла подойти поближе. Заправка оказалась тут без особой необходимости — разве подстраховаться и пополнить запас. Окошко кассы было наскоро закрыто картонкой — благо здесь оплатить получалось и карточкой, — а вот за окнами магазина бился иногда свет и мелькали смутные тени.
Когда Лана вернулась, лягух уже был заправлен, а Агнешка, прислонившись к его пыльно-зелёному боку, задумчиво курила.
— Агнешка!
— Извини, — та быстро потушила сигарету.
Лана помедлила, уже приоткрыв дверь.
— Ты в порядке?
— Угу.
Они сели. Лягух завёлся и медленно отъехал.
— И как? Что они сказали? — спросила Агнешка, кивнув назад.
— Ты не поверишь. Что я развожу панику и провоцирую, и что они сейчас просигналят полиции, если не прекращу.
Агнешка закашлялась в надтреснутом смешке:
— Надо было соглашаться. Я бы на это посмотрела.
— Им ничего такого не сообщали, у них всё нормально и всё под контролем, ничего нештатного нет и быть не могло, — Лана сцепила на секунду зубы, потом, уже спокойнее, приобернулась. — Лис. Что там? С тем городом?
Алиса повернулась медленно и недоумённо, явно не очень понимая, о чём речь.
— Город. Мы видели огни, — напомнила Лана. — Что там на карте?
Она потянулась забрать смарт, но экран не загорелся.
— Он сел, — пояснила Алиса и отпустила смартфон.
— Нда. Понятно.
Лана убрала аппарат к себе. Вздохнула.
— А что там был за город, ты не запомнила?
— Запомнила. Только… — Алиса поколебалась.
— Что?
— Ну… Он в Польше.
— В каком смысле, в Польше? — Лана развернулась к ней.
— Это польский город. Я была там один раз. А у нас нет ничего с таким названием.
— Точно? — переспросила Лана с надеждой.
— Точно. Я по картам много раз искала и по разным атласам и справочникам, пока мне не объяснили, что это было за границей. Я просто совсем маленькая тогда была. Мы с бабушкой туда ездили.
Она всхлипнула и закрыла глаза руками.
— Лис? — позвала Агнешка. — Что случилось?
— Он сказал, что к бабушке ехал, да? — произнесла почти ровно Алиса. — Так же он сказал?
Последнее слово недопроговорилось, Алиса спряталась в ладони полностью. Её колыхало, из-под рук доносились странные звуки — будто она подавилась и всё никак не могла избавиться от осколка в горле, чтоб продышаться.
— Лис, — Агнешка осторожно тронула её за плечо.
Та помотала головой.
— Ничего, — послышалась сдавленно. — Ничего, — Алиса с усилием отняла руки от лица. — Всё нормально.
Она ещё пару раз шморгнула носом, но больше не давилась — осколок, вероятно, смог вытечь через глаза. Алиса наскоро размазала по лицу остатки и обернулась:
— А можно… — она проскользила взглядом по банкам и пачкам на заднем сидении, протянула руку, — можно мне того сыра? Треугольничками?
— О, — Агнешка чуть удивлённо приподняла брови, переглянулась в зеркало с Ланой. — Я вижу живых людей.
— Что?
— Это из фильма, — пробормотала Лана, не оборачиваясь, но с заметным облегчением в голосе
— Какой — этот? — Агнешка подняла и показала запечатанный кругляш. — Шоколадный?
— Ага.
— Мне он тоже нравится, — она вскрыла пачку и протянула Алисе, один треугольник взяла сама. — Я бы и эти колечки, что у Нелли, сейчас схрумала, но милитари-пёс у меня лично отбивает всякий аппетит.
— Пфф, а я тебе и не дам, — Нелли манерно фыркнула и закатила глаза, отстранившись вместе с коробкой. — Не одна ты тут опасная женщина.
Лана в зеркале проследила за ними.
— Интересно, — бросила она не очень громко, будто просто побаивалась мёртвого молчания во второй раз. — Этель Войнич права, что ли, была, что все революционеры — сладкоежки?
— Данке, Лан, — Агнешка ещё дожёвывла свой кусочек. — На революционеров мы не особо тянем. Хотя, может, Алиса тянет.
Алиса повернула было голову в её сторону — возможно, хотела что-то сказать — но передумала и перепрятала взгляд в коврике под ногами. Спросила чуть погодя:
— А Войнич — тоже так себе писатель?
— Она писательница, — Лана неопределённо повела рукой, словно её спросили, как ей рисунок третьеклассника. — Ну… Конкретно «Овод» для первого раза неплох. Хотя и бесит, если подумать. Особенно этот его расстрел на рассвете.
— У тебя недосып, — вставила Агнешка. — С него всё бесит.
Небо было чистым и серым. Дождь прекратился, и тени кустов у фонарей ложились на подсыхающую дорогу. Радио на два голоса бормотало, что и правда всё хорошо, подконтрольно и ничего, совсем ничего не случалось, будто поспорило само с собой, кто кого сможет лучше убедить в этом и навсегда успокоить. Наконец, попросило само себя рассказать сказку и, снисходительно вздохнув, принялось рассказывать
